Уездный город N

Когда она придет, погибнет каждый второй, выжившие во всех списках будут значиться как герои, ордена у них будут из жести, пули будут из олова, и трудно представить цену, которую назначат за каждую их голову, *** когда она придет. Но она еще в пути, она пока что в дороге, можно все изменить: нарисовать знак на двери, рассыпать соль на пороге, включить радио – на нужной частоте, в известный заранее срок. В этих краях все знают, что в радиорубке сидит пророк. Пророк устал, предположительно - сед, неизвестно, сколько ему лет, как он выглядит на самом деле, чем живет, кто его бережет от бед, он осипший голос в динамике, заблудившаяся звуковая волна. Сквозь помехи над городом плывет: «Чаша моя полна, преисполнена чаша всякого, кто ждет прихода Большой Зимы. В любой непонятной ситуации – закрывай глаза и читай Псалмы, все равно - что уж теперь поделаешь, не поделаешь уже ничего, на каждого отлита пуля, каждому в глаза глядит вороненый ствол, это последняя трансляция, в мои двери тоже уже стучат. Если я хотел выжить – мне, конечно, надо было молчать, меня же просили – молчать, меня каждый второй об этом просил. Но что делать - меня и родили-то лишь для того, чтобы я говорил. И я говорю: Крышки от консервных банок пустите на медали и ордена: награды должны найти героев, если однажды придет весна, если Большая Зима не сгонит всех в тучные стада и не уведет за собою. Самодельную пулю можно отлить из остатков припоя. Читающий Псалмы – не убоится ни хлада, ни зла, ни снега, не опустит глаз своих, не опустится сам на колени, заучи это, ты, сидящий при вавилонских реках, запомни это, ты, идущий долиною смертной тени. Остается только помнить, не молись о чуде, не будет чуда, будет дивный новый мир, очередной ненумерованный Рим, так пусть отсохнет моя правая рука, если я забуду пятый день ноября, лицо отца своего, Иерусалим. Вот и все новости к этому часу – все, что можно узнать заранее. Долог путь в Типперери – примерно сорок лет, но всяк дошедший будет спасен. Что сделает праведник, когда разрушены основания? Что сделает праведник, когда поймет, что праведник – это он?» На этом трансляция обрывается, в эфире тихо, провода рвутся под тяжестью снега. Всем известно, что с пророком: пророки умеют говорить, но совсем не умеют бегать. Пророка бьют по затылку, на голову ему надевают черный мешок, затем он идет по Зеленой Миле – и ему хорошо. *** На пороге моем соль, на двери – знак, за дверью стоит страх, Я вырезала из жестяной банки красную звезду о шести Лучах. В дверь стучат, микрофон включен, голос летит в эфир из «никогда» в «нигде». Есть здесь хоть кто-нибудь, хоть кто-то на этой чертовой частоте. 31.12.2016