[9 лет назад]
Под старым тополем, чья крона совершенно не спасает от проливного летнего дождя, сидит мальчишка лет 12, обнимая свои сбитые коленки худенькими ручками и рыдая горькими слезами. Холодные, тяжелые капли сбивают алые капли крови, размазывая их по детскому личику и окрашивая некогда белую футболку в бледно-красный. Порез, что шел через бровь, проходил через глаз, смазывая свой неровный конец на скулу, был довольно глубоким, обещая в будущем стать шрамом. Детская жестокость не знает границ. Для кого-то это шалости и весьма безобидные шутки, а для кого-то, к примеру, как этот мальчишка, шрамы на теле и сердце. – Ом-ма… Омма, где ты? Ом-м-мааа… – Мальчик сильнее обхватывает свои колени и зовет маму, еще не зная, что та никогда не вернется и не заберет его из этого приюта на отшибе города, не обнимет и не защитит. Просто потому, что он для нее – обуза, что требует времени, внимания и лишних затрат. Не проще ли избавиться и жить в свое удовольствие? Только вот ребенок не понимает и зовет ее беспрестанно все 8 месяцев, надеясь на чудо. – Почему ты плачешь? – Перед мальчиком опускается парень в простых джинсах и толстовке, держа в руках черный зонтик. Он смотрит мягко и чуть улыбается, заглядывая в заплаканное детское личико. Но, заметив порез, улыбка спадает с его лица и ее заменяет хмурая складка между бровей. Он тянет руку с длинными пальцами к мальчику и осторожно отводит мокрую черную челку. – Что это? – Б-больно, – тихо всхлипывает ребенок и поднимает настороженный взгляд на незнакомого парня. На дне черных зрачков плещется интерес и недоверие, а еще желание и капля веры. – Кто вы? – спрашивает он тихо, дрожа от холода дождя, что и не думал прекращаться, пусть сейчас капли и не доставали до худенького тельца из-за зонта. – Меня зовут Сокджин. А тебя? – Чонгук. – Приятно познакомиться, Чонгук. Кто это сделал с твоим лицом? – Сынхван и Минджу. – И почему они это сделали? – Сокджин интересуется мягко и аккуратно, белым носовым платком осторожно вытирая детское личико от влаги дождя и розоватых от крови капель. – Я убил Роджера. Это наш кролик, он жил в кабинете рисования. – Чонгук говорит об этом так спокойно и обыденно, что Сокджин только тихо хмыкает, проводя белой тканью по подбородку. – И как ты это сделал, Чонгук-а? – Я вытащил его из клетки за уши и свернул ему шею, а после разрезал ему живот ножницами воспитательницы Ли. Когда оттуда вывалились кишки, девочки начали визжать и плакать, а другие мальчики начали меня бить сразу, а двое… теми ножницами… – Чонгук замолкает и вновь начинает плакать, проводя ладошками по пухлым щечкам. – Ну, тише, – мягко тянет парень, проводя ладонью по мокрым черным волосам. – Хочешь… пойти со мной? Мальчик еще раз всхлипывает и затихает, глядя своими огромными невозможными глазками, что были точно обсидиан. Маленькое сердечко наивно и доверчиво тянулось к этому красивому парню, ведь он первый за все 8 месяцев, кто его не оскорблял, не бил, а… хотел помочь? – ЧОНГУК! ЧОНГУК, А НУ ИДИ СЮДА, МАЛЕНЬКАЯ ТВАРЬ! – Злобный визг воспитательницы Ли прерывает все и заставляет мальчишку сжаться от страха. Высокая и полная женщина в наспех накинутой на плечи кофтой и потрепанным зонтиком стремительно приближалась к ним, шлепая по лужам простыми резиновыми сланцами. Не обращая внимания на незнакомого парня, она до боли схватила Чонгука за руку и дернула на себя, сразу начиная того лупить ладонью. – ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, УРОДЕЦ?! ТЫ ЗАЧЕМ СДЕЛАЛ ЭТО?! – Прекратите! – Сокджин прерывает все, хватая воспитательницу за руку и отдергивая мальчика на себя – зонт упал на мокрую землю. – Что? Ты еще кто такой? – Женщина дергает рукой и кривит лицо, так как хватка оказывается железной. – Хотя, плевать. Отпусти меня немедленно, и мы уйдем отсюда. Этому тваренышу еще предстоит отбывать наказание. – Чонгук-и, – спокойно зовет Сокджин, глядя холодным взглядом на женщину. – Ты не ответил на мой вопрос. – Я… – мальчишка хватается пальчиками за штанину сокджиновых джинс и со страхом смотрит на воспитательницу. Если он пойдет с ней, то ему, как минимум, придется несколько дней сидеть в карцере, а еще его отлупят указкой по стопам. – Хочу. Хочу пойти с тобой. На губах парня проскальзывает ядовитая усмешка, и он холодно и с долей откровенного презрения смотрит на воспитательницу. Выпустив ее руку, он ловким движением выхватывает из-за пояса пистолет и, сняв с предохранителя, выпускает ей в лоб пулю. Грузное тело с застывшим в остекленнелых глазах ужасом падает на землю, а дождь моментально размывает кровь по невысокой траве. Чонгук смотрит на нее пару секунд, а после поднимает глаза на парня и тянет к нему свои худенькие ручки. Сокджин, лишь мягко улыбаясь, подхватывает мальчика на руки и протягивает тому пистолет, на который тот смотрел горящими глазками. Чонгуку новая игрушка явно приходится по вкусу, ведь тот уже видел, на что она способна. – Нравится? – с улыбкой спрашивает парень, замечая, что веса мальчика толком и не чувствует – тот очень худой и легкий. Чонгук пару раз кивает, пальчиками проводя по стволу с красивой гравировкой. – Хочешь научиться убивать? – Голос Сокджина становится стальным и низким, но мальчик только смотрит на того заинтересовано и по-детски непосредственно, кивая, а на губах старшего растекается жестокая, холодная усмешка превосходства. – Будешь ли ты верным мне, Чонгуки? Мальчик склоняет немного на бок голову, переставая вертеть в пальчиках тяжелое оружие. В дне его глаз Джин замечает далеко не детские эмоции, а Чонгук тем временем подается вперед и по-детски целует в губы, закрепляя свое тихое и простое «навсегда». Парень, плотнее прижав к себе мальчика, разворачивается и идет по направлению к припаркованному недалеко черному бронированному Джипу. Безликая охрана услужливо открывает перед ними заднюю дверь, четко кивая на холодное «разберитесь с телом» прежде, чем машина срывается с места. ***[наши дни.]
Чонгук мягко водит подушечками теплых, но огрубевших пальцев по свежей метке на шейных позвонках. Он сидит в столовой университета.Сейчас была первая пара – она уже подходила к концу, и которой у парня не было по расписанию, но он, по уже сложившейся маленькой традиции за три недели, приходил немного раньше, занимал место за столиком, спрятанным за кадкой с китайской розы, а за минуту-две до звонка с пары покупал себе кофе – в зависимости от настроения, зеленый чай с мятой, и что-то к напиткам. Сегодня это были шоколадные кексы с вишневым джемом – легкие и не приторные. Через 2 минуты и 43 секунды после звонка на стул напротив опускается Тэхен, улыбается еще чуть сонно, шепчет едва различимое «доброе утро», и берет своими изящными пальцами чашку с чаем, делая легкий глоток и прикрывая глаза. Да, вот такая маленькая традиция сложилась у них двоих за те три недели, что прошли с момента проявления меток из-под черных полос. Они не особо много разговаривали, они не бросились сразу друг к другу в объятия, не воспылали пламенной любовью, нет. Они будто присматривались, узнавали лучше, стараясь разгадать, что же находится под обыденной маской университетской жизни у каждого. Они не пересекались вне учебных ворот, хотя у обоих были номера другого и каждый день «доброе утро, хён/доброе, чонгуки~» и «сладких снов, хён/сладких, чонгуки~», а порой и короткие сообщения вне этого, но лишь по интересующей сути и без всяких ненужных слов. Но при этом всем ни Тэхен, ни Чонгук не отрицали и не противились тому, что они – соулмейты, не пытались пойти против этой связи. Они ее принимали, просто не спешили и плыли по течению в виду особенностей характеров каждого. – Хён, у тебя сегодня факультатив не отменен? – мягко интересуется Чонгук, откладывая телефон в сторону с тихим вздохом. Его недовольство от прочитанного секундами ранее выражалось лишь мягко поджатыми губами и парой постукиваний ноготка о белый фарфор классических чашек для столовых. – Наоборот. Только что профессор Кан попросила еще и ее подменить. Выходит как раз так, что он идет прямо за моим, и… я задерживаюсь на два с половиной часа. – Тэхен удрученно вздыхает, десертной вилочкой тыкая в шоколадную стружку на кексе, а Чонгук издает непонятный звук. С одной стороны, ему жалко хена, который и так устает порядком, а с другой стороны – поход на набережную после учебы, который они планировали, пришлось бы отменить из-за внезапных дел, которые снежком майским свалились на черную макушечку младшего. – Прости, наша прогулка… – Ничего, хен. Все равно, сейчас мне сообщили, что кое-куда надо обязательно после учебы заглянуть. – Чон улыбается немного виновато, а после подталкивает к старшему и свой кекс, на что тот улыбается несколько смущено, но лопает с удовольствием, а брюнет прячет мягкую улыбку в чашке с кофе – он вновь угадал с выбором. Все же, связь соулмейтов штука интересная. *** «Пожалуйста, напиши, когда будешь уже дома. Тебе возвращаться поздно – я переживаю.» Чонгук нажимает «отправить» и, заблокировав телефон, прячет его в карман джинс. Он неспешно, но уверенно шел по аккуратной пешеходной аллейке в частном секторе на окраине Сеула, позволяя себе расслабиться после довольного тяжелого дня. Все равно, до встречи еще чуть больше получаса, а возможность вот так вот просто прогуляться, подставляя оголенную шею и лицо под ласкающие теплые потоки апрельского ветра, выпадает сейчас не так уж и часто. Брюнет поднимает голову вверх и рассматривает смурное небо, что затягивалось пока еще легкими серыми тучами с рваными краями. «Хорошо, Чонгуки~ Покушай сегодня хорошо – я знаю, что вчера ты не ел почти.Я освобожусь где-то через час.» Чон улыбается и понимает, что выглядит, как влюбленный дурак, но и не против вовсе, однако, в руки себя берет и подходит к шикарным кованым воротам со спокойным и безэмоциональным выражением лица. Он коротким кивком головы здоровается с охранниками, которые пропускают его на территорию уютного, на внешний вид особняка, с небольшим фруктовым садом, что в любое время года поражал свой красотой, небольшим классическим фонтаном и аккуратно подстриженными кустами. В общем, здесь все напоминало смесь европейской классики с восточными мотивами, но гармонировало и умиротворяло. Чонгук с детства любил проводить свободное время в этом саду, оттачивая свои навыки рукопашного боя или боя с холодным оружием, а иногда просто поддавался слабости любого ребенка или подростка, позволяя себе дремать в тени старого дуба у маленького ручейка с деревянным мостиком. Тогда, будучи еще отчасти наивным мальчишкой, Чонгук часто приходил именно к этому дубу, или садился на деревянный мостик, что длиной-то был не больше двух метров, опускал ноги в теплую воду и сосредоточенно наблюдал за тем, как спокойная стихия обволакивает собой ступни и икры, принося с собой приятное расслабление после тяжелых тренировок – как физически, так и морально, и будто пытался в этой стихии узнать всего один ответ на самый главный вопрос: почему у него черная полоса, а не имя? Тогда подростки в его новой школе часто его дразнили, называя дефектным, бракованным, говорили, что он никогда не встретит свою пару, или что та уже умерла, а потому ее имя и зачеркнуто. Каким бы сильным не был Чонгук, слыша подобное день ото дня, он накапливал в себе непрошенные мысли и переживания, порой срываясь и психуя, пока его хён – его спаситель и его семья, не объяснил, что черная полоса – это совсем не плохо. Это не значит, что чонгуков соулмейт умер, или что мальчишка бракованный. Он просто особенный, как и его пара. Они особенные. Тогда Сокджин, сидя также на этом деревянном мосточке, скинув дорогие туфли и подкатав брюки от Армани, опустил ноги в воду и блаженно прикрыл глаза, отпуская вместе с течением усталость прошедшего дня. Он обнял тихо всхлипывающего Чонгука и поцеловал по-отечески в черную макушку, прижимаясь к ней щекой, чувствуя, как тельце младшего расслабляется и успокаивается в его руках. Для Чонгука Сокджин стал если не всем, то очень многим. Он спас его из того приюта, помог принять тот факт, что, пусть и слабый, но заметный шрам на лице младшего будет с ним всегда, но ведь «шрамы красят мужчину». Сокджин принял тогда на себя недовольство отца, который со смешанными эмоциями смотрел на промокшего до последней нитки черноглазого воробушка, который стоял подле его сына – наследника главы клана, мягко пальчиками сжимал хёнову ладонь, а другой рукой трепетно прижимал к своей груди красивый пистолет, что дал ему старший еще до того, как они сели в машину. Ребенок смотрел в глаза Кима-старшего, обрамленные злыми морщинками, с угрюмой складкой меж бровей спокойно и без капли страха, а после и вовсе восхищенно уставился на коллекционный Кольт в специальной подставке под стеклом, что стоял на камине из натурального камня, хлопая черными ресничками и счастливо улыбаясь. – Сокджин-хён, он очень красивый, – доверительно сказал мальчишка уставшему немного парню и, отпустив его теплую ладонь, подошел ближе, становясь на носочки и разглядывая вблизи это произведение искусства – именно так он тогда считал. – Отец, – Джин, проводив взглядом мальчишку, что затих совсем и лишь молча, даже боясь лишний раз дышать, рассматривал Кольт, повернулся к отцу. – Я прошу твоего разрешения оставить Чонгука в семье. Я обучу его сам, он станет идеальным киллером. Он уже дал мне клятву. Ким-старший вздыхает, смотрит то на своего отпрыска, то на мальчишку, что все еще не отлипал от камина, стоя на носочках и прижимая сокджинов пистолет к груди. Конечно, это дитя может стать головной болью, однако для Сокджина это будет крайне полезно – осознать и принять ответственность за собственные поступки и решения. Так считал тогда его отец, разрешая оставить Чонгука в их семье. Сокджин стал отцом, матерью, братом, другом, наставником, учителем. И преданней Чонгука у него не было никого. Этот воробушек превратился в молодого волка, преданного, сильного, не по годам умного и рассудительного, отличного стратега и хладнокровного киллера. Он стал опорой молодого главы, к которому слишком неожиданно пришла в руки власть – отец скончался от сердечного приступа. Клан Ким стал его новой семьей. – Привет, Юнги-хён, – тихо, но мягко здоровается парень с сидящим в кресле в гостиной парнем, что подпирал подбородок одной рукой, а пальцами другой сжимал бокал с виски и двумя кусочками льда. Он был явно вымотан, и без того светлая кожа стала еще белее, видимо, на фоне недосыпа, о котором красноречиво говорили круги под глазами. Секретарь Сокджина был явно уставшим и нервным. – Привет, малой,– здоровается Мин и делает короткий глоток, бросая после взгляд на часы. – Сейчас должны подъехать Намджун, Хосок и Чимин, и начнем. – Хорошо, пойду пока что-то в рот кину. Юнги кивает только и, откинувшись полностью на кресло, прикрывает глаза, двумя пальцами массируя переносицу. Чонгук заходит на кухню, где двое девушек-служанок натирали посуду и раскладывали по полочкам. Заметив парня, они учтиво поклонились ему и удрученно продолжили заниматься своими делами после «я лишь на секунду». Однако, такое поведение начинало настораживать Чона. Если понять Юнги, который вечно в делах и разъездах, еще можно, то прислугу, которых всегда Сокджин берег от ненужных им дел/слов/прочих проблем («они ведь наняты для определенных работ, а не для того, чтобы еще знать о том дерьме, которым мы занимаемся»), было не узнать. Стащив из холодильника простой бутерброд, Чонгук, услышав голоса в гостиной, направился туда, засовывая телефон, который достал, чтобы проверить сообщения, в задний карман джинс и сжимая зубами свой перекус. В гостиной, как и ожидалось, оказались прибывшие парни, и лишь Чимин одарил младшего улыбкой, приобнимая в знак приветствия – они с Хосоком только позавчера вернулись из Китая, где провели чуть больше двух недель, а потому любвеобильный Чимин не мог устоять против такой шалости. – Ладно, пойдемте. Времени у нас не так уж и много. – Юнги ставит на стеклянный столик почти выпитый виски и поднимается с кресла, оправляя свой черный пиджак и направляясь на второй этаж в кабинет Сокджина. Чонгук был в нетерпении, так как сам уже неделю точно не видел старшего, занимаясь мелкими делами семьи и посещая универ – старший настоял на том, что Чону следует учиться жить одному и привыкать к самостоятельности во всем, а потому нашел ему небольшую квартирку в двадцати минутах ходьбы от университета и с начала этого учебного года Чонгук живет там, появляясь в особняке не особо часто. Кабинет Сокджина тот же, что был и 9 лет назад. Только тогда за столом сидел Ким-старший, а сейчас – бледный и истощенный Джин, к левой руке которого была подсоединена капельница. Чонгук оторопело смотрел на своего хёна, который улыбался слабо, глядя на вошедших. Юнги же занял свое привычное место по правую руку от молодого главы. – Хён, что за… – Намджун смотрел обескуражено на парней. – И… где Дахён? Джин слабо выдыхает и упирается взглядом в тонкое обручальное кольцо на своем пальце, а Юнги откашливается и начинает речь: – Господин Ким – отец Дахён, забрал ее против ее воли в прошлый четверг и удерживает у себя дома. Почему – нам непонятно, ведь до этого все было нормально, были обговорены условия сотрудничества кланов и распределения территории, ресурсов и тому подобное. – Он просто забрал ее? – Ошарашено шепчет Чимин, кончиками пальцев сжимая ладонь напрягшегося Хосока. – Но ведь они с Джин-хёном предназначенные! – Да. Не объясняя причин, он просто забрал ее, нарушая все условия и договоренности. Судя по состоянию Сокджина, Дахён не в лучшем состоянии. И... Господин Ким не идет на диалог и отказывает нам даже в элементарной встрече. – Ребят, – неожиданно прерывает своего секретаря Джин и поднимает взгляд на парней. – Это не приказ, я… я прошу вас о помощи, как свою семью. Дахён, она… – Хён, мы ее вернем. – Голос Чонгука разрезает напряженную тишину кабинета, и тот смотрит уперто и уверенно на своего учителя. – Вернем. Даже если откажутся остальные, я пойду один, но я верну тебе ее. Я верну нам нашу Дахён. – Я тоже иду, – делает шаг вперед Чимин, становясь рядом с напряженным младшим. За ним соглашаются и Намджун с Хосоком, а Джин улыбается слабо и благодарно – это его семья. – Это отлично, только… есть кое-какие нюансы. – Мин откашливается и упирается руками в тяжелый дубовый стол. – Дахён держат в их родовом особняке, который забит сейчас охраной. Кроме того, как оказалось, не так давно из Японии вернулся ее старший брат – прямой наследник клана Ким. О нем мало что известно. Он примерно возраста Чимина и Хосока, где-то с 10 лет обучался в Токио в семье своего дяди. Он мастерски владеет холодным оружием, отличный психолог и тактик. И живет он сейчас в том же особняке. Он может стать серьезной проблемой – очень сильный противник. – Ножи ножиками, а против экспансивных пуль мало кто выстоит, – хмуро бросает Чонгук, разворачиваясь на пятках и выходя из кабинета. – Час на сборы, собираемся здесь для обсуждения плана, а после выдвигаемся. По прошествии чуть больше получаса Чонгук уже стоял в кабинете, подпирая плечом стену и рассматривая уже вдоль и поперек изученный Кольт на подставке. Около получаса назад пришло сообщение от Тэхена: «Я уже дома – не переживай. Позанимаюсь немного и буду отдыхать.», и в голове брюнета проскочила простая мысль: а что, если бы так же похитили бы его Тэхена? Если бы в один момент не стало его, не было бы больше таких простых сообщений, перекусов в университетской столовой и совместно похода до остановки в конце дня. Ханьцзы отдало не особо приятным покалыванием, будто осуждая парня за такие мысли. Тот вздохнул и сел в кресло у стола Сокджина, который внимательно всматривался в фото особняка семьи Ким и его план, рассчитывая наилучшие пути для продвижения. – Хён, – тихо зовет Чонгук и старший отрывает глаза от экрана ноутбука и глядит на своего воспитанника. – Прекрати. Мы справимся. Просто верь в нас. – Я знаю, Чонгуки, знаю… – вздыхает молодой глава и облокачивается на спинку кресла. Они были вдвоем в кабинете, а потому многие формальности были опущены, а Сокджин позволил показать свою слабость, дрожащими пальцами сжимая руку немного выше локтя, где кровило и гнило обезображенное «Ким Дахён». – Но я все равно не могу перестать думать и переживать. Ведь под ударом из-за меня окажитесь вы. – Мы были под ними, мы под ними будем. Но, хён… – Чонгук пальцами спускает с лица маску-сетку, что скрывала его практически до глаз, и смотрит в мутноватые глаза парня. – Это – наша семья. Наша душа и сердце здесь. И будь это не Дахён, а кто-то другой, мы бы все равно пошли за этим человеком. Ты бы сам пошел за ним. Ты – моя семья. И с тобой я буду даже один против всех. Мы будем с тобой. Только верь в нас. Сокджин закрывает глаза, но ресницы не успевают ухватить слезы. Этот ребенок всегда говорил обнаженную правду, проводя заточенной сталью по нервам, доставая до самого потаённого. – Я верю в вас, Чонгуки. Верю. Дверь распахивается и в кабинет уверенной походкой входят Хосок с Чимином, держась, как и обычно мизинцами друг за друга, Намджун, который помогает нести стопки папок Юнги, и еще несколько человек, что по статусу были выше простых рядовых сотрудников. Чон натягивает на лицо обратно маску и встает со своего места. Красная кожанка остается покоиться на спинке кресла, а на сильных бедрах тихо скрипят ремни кобуры, что держат две черные Беретты 92FS, а на левых ребрах на портупеи покоилась любимица парня – 8-дюймовая Кольт Анаконда с тремя экспансивными пулями в барабане. Эта красотка была подарена Сокджином в честь окончания школы. – Итак, времени на то, чтобы мусолить план, у нас нет, да и вы не дети, должны сообразить быстро. – Чон встает во главе стола напротив Сокджина и раскладывает план особняка и его территории, добавляя фото, сделанные разведгруппой. – План простой, как таблица умножения на 10. Охрана расположена по всему периметру: здесь, здесь и здесь – по двое, вот тут и тут – их по трое. Ими займется группа Хосока: вы можете расположиться вот тут, – Чон указывает на тонкую полосу на карте. – Сюда вы можете добраться, пока один из наших отвлечет основное внимание камер и охраны. Дальше – дело за малым. Оттуда отлично просматривается территория особняка. Вы снимаете с винтовок охрану и расчищаете тем самым дорогу команде Намджуна. Они зачищают оставшуюся территорию и прокладывают путь моей группе – мы идем сразу за ними. Дом ведем Чимин и я. Хён, придется импровизировать на месте, так как о плане дома мало что известно, да еще и этот сыночек появиться может, а это уже предвидеть сложно. – Чимин на слова младшего кивает, протирая манжетом дырявого свитера свой пистолет. –Хосок, вы будете нас прикрывать, группа Намджуна – помогает нам с зачисткой внутри после того, как зачистят территорию. Наша цель: достать Ким Дахён живой и невредимой, а после доставить в наш особняк. Главу клана оставлять в живых не обязательно. В общем, уничтожаем всех, кто нам мешает, и забираем Дахён. Просто и понятно. – Чонгук выпрямляется, вглядываясь в фото, а после бросает его к остальным и осматривает присутствующих. – Готовы? Вперед. – Хоби, вы на месте? – Чимин всматривается в мигающие точки на карте – группа Хосока рассредоточивалась по наиболее выгодным для снайперов позициям. – Да, через минуту готовы начинать зачистку, – отвечает сосредоточенный парень, подавая знак своим. – Хорошо. Хосок начинает через минуту, – обращается Чимин к Чону, с которым сидели в одной машине. Тот подает знак Намджуну и достает свои пистолеты, перепроверяя все. – У нас все готово? – Да. Начинаем. Снайперы с поразительной четкостью снимают открытую охрану периметра, открывая дорогу для команды Намджуна. Парни быстро и слаженно пробираются на территорию, производя минимум шума, что позволяет им подобраться почти вплотную к самому дому, когда их проникновение было замечено остальными. Группа Джуна берет едва ли не кольцом команду Чимина и Чона, позволяя тем проникнуть внутрь здания. Именно там и ждал их улей. Коротко кивнув напарнику на левое крыло, Чонгук берет на себя правое. Внутри людей оказывается едва ли не столько же, сколько и на улице, что заставляет парня напрячься в разы сильнее, но не допускать ни единой лишней мысли, когда он четкими, отточенными годами тренировок и упорной работы выпускал пули из своих Беретт, отнимая жизнь за жизнью. Его подчиненные без лишних слов продвигались в стороны, затопляя собой постепенно всю площадь гостиной. Чонгук, перехватив руку одного из верзил, сначала выстреливает ему в плечо, а после, прикрываясь им, делает еще несколько выстрелов, снося с ног парня на втором этаже; разворачивается и в упор стреляет два раза в живот другому. Откинув уже бесполезный щит, парень краем глаза улавливает металлический блеск и лязганье металла в паре метров от себя, но сначала стреляет в парня за своей спиной, а после, слыша свист рассекаемого тонким лезвием воздуха, резко оборачивается, наставляя ствол на противника, так и застывая. Тэхен, взмокший, кажется, после тренировки, держал катану ловко и уверенно, направляя лезвие четко в горло Чонгуку. Оба стояли, кажется, вечность, неподвижно, хотя на деле прошло несколько секунд, и не в силах были отвести взгляд друг от друга. – ЧОНГУК! ЭТО ОН! ОН – БУДУЩИЙ ГЛАВА КЛАНА! – Крик Чимина проходится ледяной лавиной с головы до пят, но парни лишь синхронно отворачиваются, стукнувшись напоследок оружиями, и начинают убивать вновь. – ЧОНГУК, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! Мысли с завидным отчаяньем стараются спутаться и убить концентрацию, но парень сосредоточенно продолжает зачищать противников, находясь едва ли не в другом конце зала от Тэхена, который безжалостно распарывал его людей двумя катанами. – Черт..! – Чонгук делает рывок вперед и заламывая руку парню, выставляя вновь живым щитом и пробираясь ближе к Чимину, который оказался отрезан от остальных. Брюнет отворачивается на пару секунд, убирая нескольких за собой, а когда оборачивается к другу, то видит лишь блеснувшие лезвия катан. Времени на раздумья нет, все на уровне рефлексов, отрабатываемых годами, на уровне инстинктов сохранения своих братьев. Чонгук отталкивает от себя парня и закрывает собой Чимина, отталкивая того левым плечом и тем самым уходя корпусом немного назад. Глаза Тэхена испуганно распахиваются – он не успевает изменить траекторию мощного удара до конца, а потому идеальная убийственная сталь распарывает кожу на груди Чонгука и входит немного глубже в районе пятого и шестого ребра справа. – Чонгук! – Чимин выпускает из рук пистолет и подхватывает оседающего на пол младшего. – Нет… Нет… – Блондин в ужасе смотрит на то, как его соулмейт падает на колени, рефлекторно зажимая левой рукой рану, и шепчет едва различимое «не трогайте… не трогайте его…». Руки, до этого уверенно сжимающие рукоять катаны, дрожат, а глаза застилают слезы. – Гукки… Тэхена хватают сзади, одним точным ударом выбивая меч, заламывают руки назад и ставят на колени. Но ему плевать. Он смотрит на Чонгука, который хрипло откашливается и поднимает лицо, что сразу окрашивается испугом, когда младший замечает в руках Намджуна тэхенову катану, приставленную к шее. – НЕТ! НАМДЖУН, НЕТ! – Чонгук резко дергает вперед, а перед глазами вновь картина того, как Тэхен в белых нижних одеждах стоит на коленях на городской площади, а его черные волосы струятся по плечам и спадают вниз. Чонгук не переживет подобного вновь. – Ван Гук… – шепчет неслышимо блондин, чувствуя, как кровят на позвонках черные иероглифы. Ему плевать, если сейчас он лишится головы, он боится, что он лишится Чонгука. – Чонгук, что ты несешь?! Мы должны его убить! – Намджун непреклонен. Он переводит взгляд с испуганного младшего, который пытается вырваться из удерживающего его и ничего не понимающего Чимина, и заносит катану над Тэхеном. – Мой принц… – шепчет сорванным, дрожащим голосом Тэ, глядя неотрывно лишь на одного человека. – Ведь помнишь: только ты и я, вдвоем, взлетим до облаков и коснемся луны? Ведь помнишь, мой Принц? – Нет, Тэ, не говори так! – Чонгук машет отрицательно головой, замечая оскал на лице Джуна, который перехватил удобней рукоять. – ДЖУН, НЕТ! НЕ ТРОГАЙ ЕГО! Я ТЕБЯ УБЬЮ, НАМДЖУН! Я КЛЯНУСЬ, Я УБЬЮ ТЕБЯ! Я ПОРУБАЮ ТЕБЯ НА КУСКИ И СКОРМЛЮ ШАВКАМ, ЕСЛИ ТЫ ТРОНЕШЬ ЕГО! НАМДЖУН, НЕТ! При очередном сильном рывке красная косуха сползает ниже и Чимин, который практически плакал, видя агонию друга, замечает черные линии, что утопали в крови. Он читает «Ким Тэхен» и моментально отпускает младшего. Намджун выдыхает рвано, шепча короткое «прости». Чонгук выхватывает из портупеи Кольт и делает один четкий выстрел. Катана вылетает из хватки Кима и младший бросается вперед, буквально вырывая Тэхена из рук держащих его парней. Прижимая к себе блондина, он медленно отступает назад, направляя револьвер на своих же. Он уверен, что Чимин не тронет – он понял, почему тот отпустил его. – Чонгук, ты умом тронулся?! – Намджун держится за правое запястье и смотрит с яростью на вышедшего из-под контроля младшего. – Он – наследник клана! Мы должны его убить! – Намджун! – Чимин становится рядом с Гуком, что прижимал к себе рыдающего Тэхена. – Наше задание – забрать Дахён. Не было приказа убивать его! – Чимин, что ты несешь? – Хосок, до этого молча наблюдавший со стороны, вскидывает брови, когда видит, как его пара снимает с предохранителя свой пистолет. – Минни… Чонгук обхватывает рукой Тэ за талию, а ладонью второй накрывает его кровоточащую метку. Тот шепчет, как в бреду, «Ван Гук», и цепляется за него дрожащими руками. – Мы не тронем его! – Чимин рявкает на Хосока, от чего тот вскидывает брови и руки заодно, выставляя их перед собой и сразу капитулируя. Пак был прав – приказа убить Тэхена у них не было, а нарываться на злобного парня ему вообще никак не хотелось. Намджун кивает, сдавая свои позиции следом за Хоупом, и отступает чуть назад. – Все хорошо, слышишь? – Чонгук зарывается носом в пшеничные волосы и закрывает глаза. Он вдыхает уже родной и, кажется, с самого рождения знакомый запах тела старшего: полевые травы и ромашка, прижимает едва ли не до хруста ребер, забывая, что у самого нехилый такой порез на грудине, и чувствует чужое сердцебиение. – Все будет хорошо… Тэхен, шмыгнув носом, коротко смеется, где-то на грани с истерикой, и обхватывает Чонгука руками сильнее, забывая, что тот с распоротой грудью. Но младший шипит, и блондин дергается, хватку ослабляя, но ни черта не отпуская от себя. Тэ почти невесомо и совсем коротко проводит кончиками пальцам по метке Гука, которая, как и его, уже перестала кровить, а потом поднимает глаза и застывает. На втором этаже у перил стоит его отец, держа за руку рыдающую Дахён с завязанным ртом, и направляет пистолет в спину Чонгука. Большой палец снимает предохранитель, а указательный скользит по спусковому курку именного револьвера. Тэхен резко дергает младшего, от чего тот, не ожидавший подобного и несколько расслабленный, поддается рукам своего предназначенного, который меняет их местами. Выстрел. Пуля, ломая кость ребра, входит в легкое, заставляя наследника клана Ким захлебываться собственной кровью, обмякая в сильных руках Чонгука. Чон прижимает к себе тело старшего и выверенным движением вскидывает руку с Кольтом, выпуская в главу клана, отца его соулмейта, экспансивную пулю 45-го калибра. Она входит ровно по центру грудной клетки и разворачивает свои лепестки, разрывая сердечную мышцу в клочья, пробив кости, и выходит, раздробив два позвонка. – Тэхен… – Чонгук роняет оружие и двумя руками подхватывает обмякшее тело блондина, испуганно заглядывая в стекленеющие глаза. – Нет! Тэхен, ты не можешь! Ты не можешь опять меня оставить! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ ЕМУ! – Истерика и страх накатывают волнами, не позволяя мыслить рационально. Тэхен улыбается слабо и кроваво, шепчет что-то про звезды и луну, а Чонгук рыдает, стараясь стереть кровь ладонью с лица старшего. – Нет, Тэхена, ты не умрешь, слышишь? Не умрешь… Один раз я уже потерял тебя, но в этот раз я не позволю это случиться. Просто верь мн… Нет! Тэ, не закрывая глаза! Слушай меня, Тэхен! Тэхен! Наследник клана Ким закрывает глаза и проваливается в темноту.