* * *
Первым, что я нашла в неизвестном лесу - оказался странный фрукт. Нечто подобное было в одном сериале, что я взапой смотрела ещё в школе. Интересный сюжет, сверхспособности, яркие персонажи и по-хорошему безумный мир. Пара десятков серий меня тогда немного увлекла. Жаль, не помню ничего оттуда толком. Но главный герой такое ел и остался жив. Наверно поэтому, оказавшись после неудачного падения со стремянки в этаком “реальном сне”, я без задней мысли потянула яркий плод в рот. На вкус было отвратительно. Невероятно мерзко, липко и вяжуще. Только выплюнуть дрянную кашицу отчего-то не вышло. Мякоть буквально впиталась в нёбо, перестав ощущаться через несколько секунд. - Дурдом какой-то, - моё тихое бормотание вторглось в звуки леса, который с каждой минутой теперь казался всё более реальным, - как мне теперь просыпаться? Пощёчин себе надавать…? Но бить по лицу я себя не стала. Когда надо - тогда и приду в себя. Пока же можно побродить по миражу из детства, и отвлечься от этих дурацких жизненных проблем. Работа, родственники, коллеги, друзья… и все суетятся-суетятся-суетятся. - Блин, - ветка, некстати встретившаяся на пути, царапнула ногу, - и подорожника тут нет, одни ёлки… Спустя какое-то время заросли сменило побережье - белоснежный песок, зацелованный солнцем. Вдалеке, вопреки всевозможным штампам приключенческих историй, виднелись следы цивилизации. На горизонте маячили корабли, а слева поблескивали окошки домов. Город, вытянувшийся у прибрежной линии, больше походил на посёлок городского типа, чем на современный порт. Сновидение затягивалось.* * *
Я чувствовала себя непрошенным туристом в дальней стране, или беженцем, вывезенным за границу во время сна. Кругом были странно одетые люди, неясные разговоры, сочетающие в себе гортанные и рычащие звуки, непонятные надписи, смешавшие в себе иероглифы и романскую языковую группу. Испанский? Итальянский? Латынь? Нечитабельно. Больше всего смущало оружие. Старинные мушкеты ещё ладно, но обилие мечей, ножей и кинжалов у каждого встречного нагнетало. Оглядываться по сторонам становилось страшнее с каждой минутой. Встречные взгляды постепенно превращались из безразличных в заинтересованные, а после - в некомфортно-внимательные. Это все меньше походило на сон, и все больше - на безумный бред. Главная улица была изучена вдоль и поперек. Продавцы небольших магазинчиков и официанты местных забегаловок уже давно провожали меня глазами. После неудачной попытки заговорить с одним из них, чтобы понять, где я нахожусь, ощущение дискомфорта только усилилось. Меня никто не понимал. На английский среагировали также странно, как на русский. Пробуждение не спешило ко мне, оставляя во власти уже немного пугающего морока. Никто не пытался вырвать меня из затяжного сновидения. Мне, наверно, врача должны были вызвать или нашатырю дать давно. Когда уже... В этом мире скоро должно было темнеть, так что вариантов у меня было не особо много. Либо попытаться разбудить себя, либо продолжить подыгрывать подсознанию и начать искать ночлег. Чисто в качестве эксперимента я прошлась до набережной, к одному из причалов. Попробовать утопиться? Идея имеет смысл. Если я действительно сплю. Зябко передернув плечами, я в очередной раз проигнорировала взрыв смеха с пришвартованного неподалёку торгового судна. В такой час, видимо, приличным девушкам в порту делать нечего. Мне определенно боязно. Поглубже спрятавшись в своей плотной толстовке, я накинула капюшон. Быстрый шаг на какое-то время вернул спокойствие, до того момента, пока я не услышала дробный звук чужих ног за спиной. Убежать мне не удалось.* * *
Это уже утром, очнувшись в каком-то грязном переулке, вся в крови и чужой мерзости я поняла, что в конце те моряки перерезали мне горло. Когда-то любимую толстовку хотелось выкинуть, но, увы, кроме неё и джинс у меня не осталось целой одежды. Да и то что осталось теперь вряд-ли отмоется. Следы крови - может быть. Воспоминания - никогда. Я не помнила, что было после смерти. В тот момент, когда сбилось сердце и перед глазами потемнело. Когда я захлебывалась вскрытой трахеей, а один из… них вытирал руки о мои волосы. Только шёпот Дьявола, живущего теперь во мне. Перебежавшего из расписного плода под отбитые рёбра, засевшего меж полушарий, обманчиво-успокаивающе придерживающего мою душу ледяными пальцами. То, что от неё осталось. Осталось ли? Как долго она будет оставаться моей? Вытирая с лица бурую сухую грязь тем, что осталось после майки, я старалась сдержать тремор рук. Сейчас я хотела думать о чём угодно. О вечноживущих Морских Дьяволах, главных персонажах полузабытого мультика, внезапно-непрошенном запрете на смерть… Обо всём, кроме одного. Не смотря на произошедшее, я так и не проснулась. Выходить из переулка я боялась. Там, снаружи, слышались смех и разговоры, пусть и на непонятном для меня языке. Слезы уже перестали течь, а собственная грязь перестала вызывать отвращение. Внезапное осознание простой истины ударило по голове, как лопнувшая бутылка из-под дешёвого пойла. Я должна была умереть. Не вчера, когда на мои мольбы и слёзы слышался лишь гортанный смех. Раньше. Воспоминания настигли, заставив с тихим воем сжать пальцы. Дома я тоже должна была умереть. Не совсем так. Головой вниз с лестницы. Но мне не давали. Бессердечно отбирали покой. Не позволяли в мире закрыть глаза, испустив последний вздох. Дьявол внутри меня зачем-то задел воспалённую душу, заставив вздрогнуть. Я должна была умереть. Я хочу чтобы это прекратилось. Взгляд заметался по раскиданному в тупике мусору. Мимо, мимо, не подходит, не то… Где-то в глубине себя я догадывалась, что всё это было нервным срывом. Жаль, что не могла осознать собственной догадки. Пространство вокруг виделось как через дурацкую призму. Руки, неясно каким образом, нащупали что-то острое. Пальцы снова стали липкими, исполосовавшись о зеленоватое стекло. В проходе мелькнул силуэт, смазанный из-за слез. Мне крикнули нечто, что понять я не могла. Шея вскрылась легко. Легче, чем я думала. В глазах темнело, но я всё-равно их закрыла. Силуэт продолжал шуметь. Зачем?* * *
Потом я смогла осознать срыв. Тремор не прошел, слезы солено стянули щёки, окончательно иссохнув, но ясность вернулась в моё воспалённое сознание. Мне не хотелось приходить в себя. Эмоции хлестали, выливаясь через край, мешая думать и оценивать ситуацию. Словно зябкие пальцы вновь сжали сердце, возвращая способность трезво мыслить. Тихий дьявольский шёпот ветром всколыхнул волосы. Голова, болью в висках, исторгла разумную мысль. Я неизвестно где. Я не понимаю что происходит. Я в опасности. Я не могу умереть. Мой желудок сжался от обвалившегося ужаса. Дьявол мне не даст. Сморгнув пелену с глаз, я села. Моим пристанищем оказалась маленькая комната, с чистой, но жесткой кроватью. Минимум вещей, нейтральные цвета, скромность материалов - сложно было понять, кому могло принадлежать это помещение. Внутри было пусто. В замешательстве, я провела рукой по шее, со смутным ожиданием нащупать следы… недавнего. Гладко. Ни рубца, ни шероховатой полоски-царапины. Как будто и не было ничего. - Но ведь было… - с необъяснимой злостью вырвалось из груди. - Было! Я всё помню! Снова шёпот-шелест, по-странному умиротворяющий. Вводящий в уверенный транс. Как не вовремя. Сжав зубы, я зло откинула в сторону льняное одеяло, в порыве тут же выбежать из комнаты. Найти ведро холодной воды и окунуть туда свою кипящую голову. Не удалось. Зазвенела цепь о железный бортик кровати, и моя лодыжка дернулась назад, не давая и шагу ступить. Пустоту внутри снова переполнил ужас. Старые вопросы приобрели новые, мрачные оттенки. Я неизвестно где. Я не понимаю что происходит. Я в опасности. Снять цепь не получилось. Ни с ноги, ни с дужки кровати. Обручи были цельными, будто выплавленными из металла с миллиметровой точностью. В аккурат так, чтобы кожу не пережимало, при этом не оставляя возможности к излишней вольности движения. Только если… Скрипнула дверь, и половицы отозвались тихим гулом. Ко мне зашёл человек. В противовес историям о маньяках, он был приятен собой, пусть и не сказочно красив. Джинсы, серая футболка, каштановые волосы и борода. Просто обычный мужчина. Он что-то произнёс с радостным удивлением. Я было открыла рот, для ответа, но не смогла выдавить и звука. На задворках сознания дьявольский шёпот подсказал мне, что голос этот мне знаком. Подворотня? Случайный свидетель? Гость тем временем продолжал что-то говорить, но, не найдя отклика с моей стороны, почесал подбородок и подошел поближе, протягивая руку к цепи. Металл заструился по его руке, превращаясь в серебристый ручеек, осев на запястье браслетом. Таких тяжёлых украшений на руке у него было много. Забрал он не все, лодыжка моя оставалась окольцованной, как у какой-то каторжницы. Он щёлкнул ногтем по моей коленке, дёрнувшейся бесполезно в ответ, и улыбнулся. Фруктовик несколько раз повторил какой-то вопрос, заглядывая мне в глаза. Моё же внимание было целиком посвещено непрошенному аксессуару. С ужасом пыталась снять его, до сих пор не веря в происходящее. Тот внезапно забурлил и потяжелел, вдавливая ступню в матрас. Ощерился шипами и зазубринами, расцарапал ладони и ногу. Мужчина что-то с нажимом повторил, вздёрнув меня за подбородок. Оставалось только кивнуть, встречаясь взглядом с обманчиво ласковой улыбкой. Ответом послужил веселый смешок.* * *
Дрессировали меня грубо, но надёжно. Сначала пытались, видимо, запугивать разговорами, но не видя понимания, приступили к проверенным методам кнута и пряника. Через какое-то время вывели из комнаты, где я и увидела остальных. Бордель. Не скажу, что я раньше бывала в подобных заведениях, но куча прочитанных книг, просмотренных фильмов и сериалов вызвали единственную верную ассоциацию. Дорогой бордель. Чистота и запах благовоний, красивые девушки, вышколенные улыбки на лицах и томные взгляды. Видимо, клиентов в помещении не было, так что меня без стеснения начали разглядывать все присутствующие. Я было тоже застыла, но непрошенное “украшение” дернулось, кольнув лодыжку. Опустив глаза, я последовала куда просили. Частный медицинский кабинет был оборудован неплохо, особенно на фоне простоты этого мира. Я упорно не хотела понимать, зачем меня осматривают тщательно и дотошно, берут многочисленные анализы. В конце случилось самое неприятное. После того, как доктор приложил к моей руке кусок какого-то камня, вызвав тем самым странный упадок сил и панический вздох где-то под сердцем, моё плечо внезапно располосовали скальпелем. Будто с опозданием, вязко и медленно, потекла кровь. Пребывая в каком-то странном отрешении, я наблюдала, как алая змейка оплела руку и, как в замедленной съемке блестящими каплями отпечатывалась на полу. Казалось, что следовало кричать, паниковать и пугаться. Доктор убрал камень и мой Дьявол зашептал что-то уверенно и тихо, обдавая изнутри прохладой. С вялым удивлением я поняла, что стала привыкать к этому неосознаваемому шелесту. Не успев до конца осознать боль, моё тело будто активизировалось. Края раны закололо, как от мороза. Сначала остановилось кровотечение. Потом разрез затянулся, как кисель стекаясь в единое целое. Врач восхищенно присвистнул, рассматривая чистую, без следов и шрамов кожу. Мой надсмотрщик хмыкнул и что-то начал говорить. Судя по взгляду врача - тот не верил. От его оценивающего взгляда я съежилась. Беседовали они недолго. Спор разгореться не успел. Доктор как-то обличающе махнул рукой в мою сторону, не отрывая взгляд от фруктовика. Что-то доказывал? Оценивал? Не верил? Ответом послужило несколько гортанных фраз и взметнувшаяся к моей шее лента металла. А потом меня убили.* * *
Первое время было непонятно, по какой причине меня затащили в такое привилегированное место. Все девушки, на которых натыкался рассеянный взгляд, были не просто красивыми - они походили на изящных моделей с обложек глянцевых журналов. Было даже глупо помыслить о том, что я, обычная среднестатистическая студентка, вписывалась в эту компанию. Мне отвечали схожим непониманием. Кто-то из проституток пытался заговорить со мной, полушёпотом задавая вопросы, пока надзиратель не смотрит. Было почти до слез обидно, что я не понимала ни слова. Но все домыслы отпали после первого клиента. Я была бессмертной, не понимала языка, не имела друзей и родных. Со мной можно было делать что угодно, без убытка для заведения. Поутру я оживала без малейших следов. Лишь с липкими воспоминаниями о случившемся. Единственными моими спутниками стали Дьявол и прогрессирующая апатия. Надежду на лучшее я оставила позади.* * *
Первым словом что я выучила - было своё новое имя. Никто не знал, как ко мне обращаться, так что прозвали “Скуроморто”. Или может “Скуро-Морто”? Они произносили это по разному. Понятие не имею что это значит, но все чаще слышала это сочетание звуков сначала в обращении ко мне напрямую, а после - уже стала подмечать на слух. Постепенно полное прозвище сократилось до “Морт”. В любом случае, вспоминать свое настоящее имя было больно. Пусть Дьявол продолжал мне нашёптывать его по ночам, заставляя просыпаться с припухшими глазами и слипшимися ресницами. После как-то само собой выучились частые простые слова, типа “пить”, “еда”, “иди”, “лежи”, “заткнись”, “врач” и тому подобное. Произносить отдельные звуки было крайне сложно. Казалось, что челюсть сводит от попыток правильно вывернуть гортань, чтобы выдавить верное сочетание фонем. Прислушиваясь к женщинам, большая часть которых здесь была вполне добровольно, мне все лучше удавалось различать интонации, вычленять незнакомые прежде жесты языка тела. День за днем, неделя за неделей чувство безнадежности моего положения поглощало меня всё больше. Смысла в новой жизни найти не удалось. Умереть самой не получалось. Даже поговорить я нормально ни с кем не могла. Оставалось лишь рассматривать стены, слушать чужие разговоры, которые не несли для меня никакого смысла, и считать про себя до миллиона, пока бородач оставлял меня со своими сверхважными клиентами. Однако, в один из одинаковых дней, когда я очнулась после грязной работы, в своей комнате я увидела её. Девушка, в простом платье с передником, видимо, была кем-то вроде горничной. То ли раньше ей удавалось прибирать мою комнату до того как я приду в себя, то ли это была новенькая - не важно. Раньше я её не видела. Заметив, что я пришла в себя, она что-то произнесла, вроде бы приветствие. Но я могла ошибаться - со мной мало кто здоровался. Молча кивнув, я отвела взгляд, ожидая что она, как и прочие, не захочет общаться с ничего не понимающим человеком. Но нет. Горничная что-то защебетала, не обращая внимания на молчание. Проскальзывали всё еще не понятные, но уже знакомые слова и звуки. Заговорщически оглянувшись на дверь, она достала из кармана что-то, и положив это мне на прикроватный столик, ушла. Растерянная, я разглядывала кусочек шоколада, который не видела уже месяцы. Ну вот. Расплакалась.* * *
Её звали Дана. Она приходила убираться в притон три раза в неделю, и мой надзиратель распорядил её оттирать весь тот бардак, что оставался после моих рабочих часов. Я понимала, что меня откровенно жалеют, вещая в пустоту слова поддержки. Но я была жадной до обретенного собеседника. Первого за долгое время. Неловкие улыбки служили ей ответом. Воодушевившись, она начала учить меня словам. Смеясь, Дана выправляла произношение, по слогам, снова и снова повторяя “кровать” или “окно”. После, девушка с интересом повторяла те же слова, но на моём языке. Как-то, жестами, попросила расписать ей алфавит, после чего с крайним интересом разглядывала “Ж”, “Д”, “Щ” и прочие незнакомые символы. Не знаю, дружили ли мы с ней, но взаимное изучение было мирным и тёплым. Мне бы хотелось думать, что и правда дружили. Просыпаться по утрам стало легче.* * *
Всё полетело в тартарары с новым клиентом. Не то чтобы он сильно отличался от других - все они были обычными. Худыми и толстыми, сильными и слабыми, красивыми и страшными. Этот тоже выглядел обычным рыжим парнем, разве что нос странноват. Не в этом дело. Он просто ничего не сделал за всё оплаченное время. Сначала пытался говорить со мной, меняя интонацию с ласковой и мягкой на угрожающую. Я было подумала, что он из сентиментальных, как тот светловолосый мужчина, что как-то болезненно наматывал мои чёрные волосы на руку, шепча чье-то имя. Ждала, что как и в тот раз, я потеряю сознание под успокаивающий шелест Дьявола, страдая от ожогов. Но ничего не было. Рыжий вздохнул, отвечая на мой непонимающий взгляд, достал из-за пазухи очень маленькую улитку и установил её куда-то под потолок. Мои глаза не успевали за его движениями. Но он не делал мне больно, а значит мне было всё-равно. Бородатый также встретил его странным взглядом, когда он выходил из комнаты. Но, перебросившись парой слов, издевательски хмыкнул. Уже потом, когда из свидетелей осталась только я, в его смеющейся фразе я разобрала “не смог” и какую-то форму слова “слабый”. Вечером, раздумывая над случившимся, я в который раз пересчитала трещины на потолке. Утром следующего дня Дана была отчего-то счастлива. Я всё равно не могу умереть. Почему же она так улыбается?* * *
Рыжий пришел снова спустя неделю. Бородач вывел меня к нему, отвесив какой-то язвительный комментарий, но в ответ получил лишь вежливую улыбку. Вновь меня оплело странное чувство. Дьявол зашелестел, успокаивая. Ледяные пальцы мерно очерчивали моё сердце, выравнивая ритм. Стоило закрыться двери, меня припечатал к месту взгляд. Стены рабочей комнаты будто давили, спирая дыхание, мешая двигаться. Лишь лёд внутри помогал мне держаться. Дьявол шумел, шептал, заставлял поднять глаза. Меня встряхнули, крепко взяв за плечи. Рыжий что-то говорил, болезненно меня рассматривая. Я разобрала “сделай” и что-то вроде “идти наружу”. Мне что-то предлагали в обмен на...? Услугу? Его взгляд метался от моего лица к металлическому браслету на ноге и обратно. В какой-то момент я вспомнила его действия в прошлый раз и сопоставила с сюжетом мультика, о существовании которого успела позабыть, как и о прошлой жизни. Эта улитка. Он всё видел, что происходило в комнате за эту неделю. Глаза обожгло изнутри, горло смяло вскрик, давясь внезапной горечью. Я вывернулась из чужих рук, с ужасом смотря в глаза напротив. Он замолчал. Я думала, что привыкла к своей новой жизни. Что Дьявол внутри заморозил что-то хрупкое настолько, что оно не способно больше разбиться. Что мне всё-равно. Но нет. Происходящее в этой комнате оставалось тем, что я сама старалась забыть как можно скорее. Смывала с утра, оживая, ледяной водой и странными попытками поговорить с улыбчивой горничной. За дверью послышался шум. Неужели время так быстро кончилось? Если я и в этот раз буду жива, то у Бородача будут новые вопросы. А у меня нет на них ответов. Взяв один из ножей инвентаря, я крепко сжала рукоять. Теперь настала очередь клиента непонимающе смотреть на меня. Он сделал было шаг, но я отступила, нервно дёрнувшись. В замочной скважине звякнул ключ. Поддавшись какому-то неясному порыву, я подняла свободную руку и указала на себя. Новое имя непривычно легло на язык, вырвавшись наружу хриплым шёпотом. - Морт. Он моргнул, повторив примитивный жест, показывая на себя. - Каку. Дурацкое имя. Прежде чем дверь открылась, я успела вскрыть себе горло. Ошарашенный, Каку поймал нож, который я бросила в его сторону. Бородач сказал что-то, но я как всегда не поняла. Успела только увидеть прищур карих глаз, направленных мне за спину. Но про улитку я всё-равно никому не сказала.* * *
Сегодня у Даны был выходной, и пробуждение встретило меня приглушенным спокойствием. За стенкой слышались разговоры, за окном - шум. Плеск волн смешивался с городским гулом и странными мыслями. Этот Каку оказался слишком некстати. Только стоило мне научиться жить, игнорируя заледеневшие эмоции, так он вносит сумбур. Зачем вообще платить за дорогую бессмертную проститутку, чтобы ничего не делать? Снимать компромат на кого-то? Тогда зачем я ему нужна, если он во второй раз мог просто убрать улику? Или вообще не приходить, если действительно всё видел и записывал? Спецоперация по раскрытию притона? У него достаточно доказательств и за первый день съемки. Я поморщилась, потерев запястья. В тот раз мужчина в белом очень больно тянул вены, выцеживая бордовую кровь себе в винный бокал. Эстет. Или дело в том кто сюда приходит? Перевернувшись на бок, я задумалась. Речи этих людей я не понимала. О чем они могли переговариваться между собой или с Бородачом - даже не догадывалась. Если подумать, то с людьми в белой военной форме часто заглядывали другие. Со шрамами, яркими рубахами и набитыми черепами на разных частях тела. Сжав виски, я издала болезненный стон. Почему раньше не додумалась смотреть по сторонам? В дверь кратко постучали - принесли еду. Вода и плошка риса с рыбой. Бородач хмыкнул, рассматривая меня. Вот почему. Дверь он закрыл с этой стороны. Я не думала, что захочу когда-нибудь жить снова.* * *
Было очень шумно. Но не так шумно, как при общей панике - кричал один знакомый голос. Мой охранник повторял раз за разом какое-то “муши” и ещё я улавливала знакомые “говори”. Остальное было смутно понятно. Дверь в комнату с треском открылась и внутрь влетел Бородач. Внутри у меня похолодело - за волосы он тащил Дану. Та плакала и пыталась вырваться, слезно умоляя о чём-то. Её паническое “нетнетнетнет” приморозило меня к месту. Фрутковик что-то выкрикивал, обращаясь то ко мне, то к испуганной горничной. Присмотревшись, я заметила на его свободной ладони улитку. Ту самую. Нашёл. Неужели он решил, что это Дана? Видимо, испуг ярко отразился на моём лице, когда я увидела средство наблюдения. Дьявол вновь схватил сердце руками, умеряя ритм, шелестя внутри черепной коробки. Я что-то могу сделать? Что? Неважно что. Сейчас! В тот момент, когда горничная особенно жалобно вскрикнула и металлическая змейка заструилась к её шее, я рванула вперёд. Нужно забрать её из его рук. Он убьёт её! Она не виновата! В этом мире она мой единственный… Мою лодыжку разорвала мучительная боль за секунду до того, как я схватила Дану. Непрошенное украшение завизжало, словно бензопила, рассекая кожу, мышцы и кость. Я боялась, что ничего не смогу сделать теперь. Но нет. Словно ожив, моя кровь стянула конечность, отзываясь лишь лёгким покалыванием по краю разреза. Браслет, всё ещё инерционно позвякивая, лежал на полу. Нога в секунды вернулась к норме. Что? Почему это? Бородач странно вздохнул, когда я заметила, что Дана перестала кричать. Опавшая в моих руках, она больше не дышала. Где-то внутри Дьявол сыто облизывался, поглотив чужую душу, вместо моей, насытившись впервые с того момента, как я съела фрукт. Мой крик разорвал внезапную тишину. Я убила её.* * *
Больше нет никого, кто улыбался бы мне по утрам и приносил кусочки шоколада тайком от надзирателя. Не смотря на своё абсолютное отчаяние, я чувствовала небывалый физический приток сил. Видела лучше, слышала точнее, умирала дольше. Я не могла снова вызвать это ощущение, и выкачать жизнь из клиента. Но я не жалела себя. Я себя ненавидела. На третий день после того, как я убила своего единственного друга, вернулся Каку. Он со странным сочувствием осмотрел мой, теперь уже, металлический ошейник и вполне успешно увернулся от первого удара. Не выдержав, я разревелась. Била его в грудь кулаками, всхлипывая и сбито обвиняя в случившемся. Он слушал, спокойно и тихо, не перебивая и не пытаясь отстраниться. Только успокоившись, я заметила странный звук. Рыжий тоже. Спешно выхватив из-за пазухи ещё одну маленькую улитку, он тихо что-то произнёс. Что-то “начинать”. После выслушал низкий мужской голос с той стороны, и повесил трубку. Всё-таки спецоперация? Слезы так и не перестали течь. Каку неловко смотрел на меня несколько секунд, смущенный такой бурной реакцией. Под мои икающие всхлипывания он вытер краем рубашки мне лицо и повторил то, что Дана произносила очень часто. “Всё будет хорошо”. Глупость. Ничего не будет больше хорошо. Но я, вопреки своей уверенности, всё равно уткнулась ему в плечо. Шёпот Дьявола я впервые по-настоящему проигнорировала. Первой связанной фразой, которую мне удалось произнести на этом языке стало краткое предложение: - Помоги мне, пожалуйста. А штурм был позже.