Амулет сарматского шамана

Следом за серпнем пришёл зарень, и лес постепенно рассветился зарёй осиновых листьев и золотом берёз. Они уже не ходили собирать перезревшие и пожелтевшие травы, принося из леса только дрова. Вечером растапливали печь, не дымившую прямо в избе, как у деревенских жителей, а уютно потрескивающую пламенем. Дым шёл верхом, через высокий глиняный дымоход. Устроившись в свете лампадки, Ильяна училась писать буквы - так, оказывается, назывались таинственные «чёрные жучки». Тайны свои выдавали нехотя, но девочка была упорна. Задача усложнялась и тем, что часть книг была написана по-латински. Устав, откладывала перо и книгу, а потом наступало время разговоров. Её наставница знала всё не только о травах, кустарниках и деревьях, не только множество интересного о лесных тварях, но и невероятные вещи о далёких землях, где побывала. Девочка и представить себе не могла, как, оказывается, велик мир, в котором она жила. С нетерпением ждала, когда и она сможет отправится в путь в неведомые южные края. Ведунья не была родом с севера. Волей судеб была когда-то прибита к берегам тихой лесной речки и осела здесь на долгие годы. Нашла здесь свой дом, но время от времени покидала его и возвращалась назад, на юг, к морю цвета бирюзы, к выбеленным солнцем склонам гор, поросших миррой, лаврами и кипарисами. И в этом году не собиралась зимовать в сторожке. Теперь уж точно не собиралась. Появился ещё один довод для утомительного и небезопасного странствия. Она, теперь уже сама ставшая наставницей, нуждалась в совете своего старого наставника, своего духовного отца. Не только для себя, но и для девочки. Он будет знать, что делать, а если вдруг и нет, то скажет, к кому можно обратиться. Всегда был и оставался опорой для неё, единственной надёжной пристанью в этом меняющемся свете. Оставался в этом свете единственным человеком, кто знал и звал её по имени. У неё было прекрасное славянское имя, данное ей родичами. Зорица. Так же, как Ильяна, и она рано лишилась близких. Отца своего не помнила совсем, а потом прямо на её глазах страшной смертью погибла мать. Таковы были времена - люди нередко умирали молодыми, смерть чаще приходила от меча, стрелы или болезни, чем от старости. Как говаривал её наставник, за всё в этом мире нужно платить. Судьба, забрав родителей, дала ей редкий дар. Как знать, не случись того, что случилось, дар, возможно, навсегда остался бы скрытым. Сытая спокойная жизнь не способствует его появлению. А вот удар молнии может не только убить, но и разбудить в человеке необычные способности. Или удар судьбы, потрясший человека не меньше, чем удар молнии. Год тогда выдался очень голодный. Не уродились злаки на полях; ни в садах, ни в лесу не было достатка плодов. Голодали и люди, и звери. Зимой, съев скудные припасы, Зорица с матерью ходили в горы, пытаясь на заросших лесом склонах найти хоть какую-то еду, хотя бы кислые «бобки» кизила или горьковатые, но питательные жёлуди. Там, в густых колючих зарослях балканского дуба нос к носу столкнулись с медведем, тощим и злым, который не смог по осени залечь в берлогу. Раздражённый зверь, неожиданно оказавшись перед людьми, бросился на них. Мать Зорицы успела оттолкнуть дочь, стоявшую на его пути, выкрикнув «беги!», но тут же была смята его сильными лапами. Девочка осталась словно парализована, от голода и страха не было сил убегать, а так, застыв, стояла и смотрела, как жёлтые зубы зверя рвут плоть матери, в ушах отдавался её крик и глухой злобный рёв. Этот крик ужаса и боли, бьющийся в ней, разбудил неведомый дар. Девочка вдруг увидела мир вокруг себя глазами зверя. Всплеск сильнейших эмоций переместил её сознание. Уходи!!! Медведь от неожиданности отпрянул от своей жертвы, заревел, теперь уже с оттенком страха, и неожиданно попятился, потом развернулся и ушёл. Зорица плакала от бессильной ярости и пережитого страха. Поздно. Зверь подчинился её воле, но матери это уже не могло помочь. Сколько ей было тогда лет? Столько, сколько сейчас Ильяне? Или чуть больше? Она пережила ту зиму, собирая в лесу скудную пищу наравне с лесным зверьём. Голод обостряет слух и зрение, делает чувствительнее обоняние. И её дар, которым она вначале не слишком умело пользовалась, помог ей. Видела глазами лисицы, ощущала запахи её носом, но, в отличие от лисицы, могла влезть на дерево и вытащить из дупла устроившуюся на ночлег птицу. Или лесная мышь привела её к своим закромам, полным уворованных злаков, и девочка забрала её запасы, не обращая внимания на протестующий писк зверька. Одним туманным утром ранней весны она следила за лесом глазами куницы. Гибкий зверёк пробирался густым еловым подлеском, время от времени замирая и прислушиваясь. Холодный воздух был насыщен влагой, тяжёлые капли время от времени срывались с ветвей вниз и исчезали в намокшей лесной подстилке. В тумане вязли все звуки, но осторожный хищник всё же уловил движение и притаился под густыми еловыми лапами. Через лес шёл человек. Впервые за несколько месяцев она видела здесь чужака. Чем-то напоминал куницу: такой же гибкий и осторожный, бесшумно крался чащей, обшаривая лес быстрыми тёмными глазами. Длинные чёрные волосы, подхваченные ремнём, голый до пояса - несмотря на холод и дождь, под смуглой кожей чертаются твёрдые мышцы и жилы. Ведунья непроизвольно улыбнулась воспоминаниям. Как она испугалась тогда! В её душе страх боролся с любопытством и естественной тоской одинокого ребёнка по людям. Не будь чужак мужчиной, она не боялась бы так, но в те времена каждый мужчина был воином, а значит, мог быть опасен. Этот почти не имел на себе одежды, не говорил (с кем бы?), и поэтому девочка не могла распознать, свой это или чужой. Да и свой тогда мог в одночастье стать чужим. Поэтому она осторожно следовала за ним, тихо и незаметно (как ей казалось) подкрадываясь заросшим склоном горы. Любопытство принуждало её подбираться ближе и ближе. Вблизи незнакомец не вызывал такого страха. Лицо его оказалось совсем молодым и не жёстким, как у воина. Зорица была уверена, что он её не видел и не слышал. Как же она была поражена, когда неожиданно он повернул к ней, скрытой за обомшелой скалой, и в несколько прыжков оказался возле неё! Застигнутая врасплох, даже не сообразила, что и ему может приказать, как лесному зверю, бежать от неё. Парень схватил её за плечи, встряхнул и, сделав страшное лицо, прикрикнул на неё. Потом, видя её испуг, согнал грозное выражение и неожиданно тепло улыбнулся. Но не отпустил, крепко удерживал пытавшуюся вырваться, подобно одичавшему зверьку, девчонку, пока та не притихла. Отвёл её к своему отцу. Сначала стал ей старшим братом, а потом, несколько лет спустя, мужем. И отцом её ребёнка. Его отец стал и её отцом, а позднее и наставником. Несколько лет покоя и счастья, когда она думала, что получила компенсацию за потерю семьи. Как она ошибалась! Новый удар судьбы взял у неё самое дорогое, что мог взять. Разом постаревший наставник стоял тогда при ней. Общее горе ещё более сблизило их, но Зорица не смогла оставаться в тех местах, где всё кричало воспоминаниями о былом счастье. Именно тогда в тёмных волосах появились первые серебряные прядки. Она ушла, так далеко, как лишь было можно, но каждую осень чувствовала необъяснимое беспокойство, какое испытывают перелётные птицы, закрытые в клетке. Не знают куда, не знают зачем, но знают, что должны лететь, а потому теряют покой. Не могут спать, не могут есть, бьются о прутья. Необъяснимая сила гонит их от тепла и корма. Они не могут сопротивляться, они просто должны лететь. И она возвращалась, гонимая этой силой, назад к своим воспоминаниям. Но и к своему наставнику. Знала, что он всегда будет ждать её, исхлёстанный жизнью, согнутый временем и невзгодами, но не потерявший достоинства мудрый человек. Очнулась от воспоминаний. Пожалуй, пора собираться в дорогу. Вскоре начнётся осенняя распутица, холод и сырость, так что на часе подготовить сторожку к зимовке и не торопясь отправляться в путь. Лучше идти не спеша, не убегая от надвигающейся с севера зимы. Лошадь, купленная в посёлке, отдохнула и откормилась, а девочка вполне сносно научилась держаться в седле. Делать им здесь уже и так нечего...