Моя маленькая Арлекинка

      Джей Напье, более известный как Джокер, угрюмо сидел в своем кабинете, его голова понуро покоилась на столе. Одной рукой он крепко держал стакан с золотистой жидкостью, а вторая рука была сжата в кулак до такой степени, что уже побелели костяшки, что было странно, учитывая почти прозрачную бледность кожи.       Харли снова смылась к Иви за моральной поддержкой и комфортом. К счастью, она не взяла малышей, так как была слишком зла.       Свет в его кабинете был полностью выключен, только одна маленькая лампа, стоящая в уголке озаряла комнату тусклым, но успокаивающим светом. Бад и Лу мирно посапывали в углу, свернувшись напротив друг друга, тихо о чем-то смеясь во сне. «Ты протянула мне верёвку, и я держусь за неё»       Что, веревка? Невидимым поводком он держал Харли рядом с собой. Обычно это работало, но понимание того, что от этого теряется их связь, пришло только сейчас. ‚Вися в десяти футах над землёй‘       Шутник нервно сглотнул и сделал глубокий вдох. Его ум стал лихорадочно показывать, как Харли несколько раз пыталась его убить, но каждый раз отступала, к счастью для него. ‚Я слышу, что ты говоришь‚       Арлекинка всегда думала, что Джокер никогда не слушает то, что она говорит. Но это чистой воды ложь — он всегда её слушал, но был слишком занят, чтобы ответить. ‚А сам не могу издать ни звука‘ Психопат обычно не отвечал, потому что он был не в настроении, чтобы слушать её болтовню или просто-напросто ему осточертело её нытьё. Однако он всегда слушал важные слова, которые она говорила, просто внимательно слушал, не прерывая. ‚Ты говоришь, что я нужен тебе‚       Безумец обожал слушать фразы Клоунессы такие как ‚Я — никто, без тебя‘ или ‚Куда бы я ни пошла, твой дом — мой дом‘. Эти слова напомнили ему, что независимо от того, что она делала или куда шла, он будет всегда нужен ей. ‚А затем берёшь и обрезаешь верёвку‘       Если она не говорила сладких слов, Арлекинка превращалась в злобную и ядовитую мегеру, которая ранила не хуже ножа, выплевывая жесткие фразы, такие как «Бессердечный ублюдок» или «Поносный Псих». Возможно, он иногда был суров с ней, но её избиение — это единственный способ сосуществования, который он знал. Доброта была чужда ему, его душа — пуста и черна, как ямы Ада. «Хотя подожди…»       Ждать чего? Что она придет домой и прижмется к нему с нежными поцелуями? Ждать, что она скажет, что он ей больше не нужен? Мысли, накручивали его нервы до состояния натянутой струны, они заставляли Джокера ощущать тревогу и страх, что она разобьет вдребезги их отношения, откажется от него. «Ты говоришь, что тебе жаль?»       Харли будет ползти к нему на коленях, умоляя простить её. Арлекинка начнет громко рыдать и утверждать, что она никогда не имела в виду всего того, что наговорила. Это уже обыденная процедура возвращения, которая доведена Клоунессой до идеала. «Но ты не думала, что я обернусь и скажу…»       Безумец обращал внимание на Квинн, только когда был крайне зол или серьезен. Но это отвлечения на Харли случалось крайне редко так, как он знал как держать её все время в состоянии послушания. «Что слишком поздно просить прощения»       Иногда Шутник был готов её простить, но в большинстве случаев она была не достойна этого. Список её непростительных действий — бесконечен, что не сулило каких-либо отхождений от мертвой точки прощения. ‚Слишком поздно…‘       Арлекинке было дано много шансов, чтобы изменить своё гнусное поведение и стать приличной криминальной помощницей, которая бы просто слушалась и делала так как ей велят. Однако она стала такой Харли Квинн, которая заставляла Джокера болеть от попыток что-то для неё сделать, но она ничего не делала взамен, только гневила его. ‚Я сказал: слишком поздно просить прощения‚       Джокер был твердым и упрямым человеком. Если он сказал ‚Нет‘, это значило ‚Нет‘ и точка. Психопат дал этой девчонке так много не оправдавших себя шансов, что его уже всё задолбало, особенно исполнять прихоти избалованной блондинистой сучки, которая выла ежесекундно. ‚Слишком поздно…‘       Повторение этих слов в его голове было до жути раздражающим, но зато есть один большой и жирный плюс — эта песня всегда помогает ему справиться с яростью. Что-то как-то в последние время Джокер зачастил в прослушивании дрянной поп-музыки, эта херня помогала ему справляться с эмоциями. ‚Я бы дал тебе ещё один шанс‚       Джей никогда не был тем, кто дает шанс бесполезным людям, которых нельзя использовать, как инструменты для достижения цели. А вот Тыквочка была гораздо занятней, она была выше, чем просто орудие в его голове, Харли была его женским аналогом, его отражением и воплощением жизни Джокерстайла. ‚Я бы проиграл этот бой, приняв удар на себя‘       У Джокера было готово несколько пуль для Арлекинки, потому что он никогда и никому не позволит украсть у него честь — забрать её жизнь. Конечно же он ловил её, когда она падала, и потом игриво дразнил её на эту тему. Но всё равно когда-то придется попрощаться. Однако эти воспоминания вызывали улыбку и грели душу, к несчастью, полностью заполняя холодное сознание. ‚Ведь ты нужна мне, как воздух‘       Король Готэма тяжело вздохнул и страдальчески произнес:       — Харли…       Правда жизни была такова, что он нуждается в ней, Сахарок делала его жалкое и болезненное существование более терпимым. «(Хотя для тебя это не ново)»       Факт того, что он заботился о Клоунессе был хоть и раздражающий, но не тайный. Зеленоволосый социопат действительно что-то чувствовал к ней, но основная проблема, что именно он чувствовал. Джокер злился, когда она раздражала его или когда она приближалась к другим мужчинам (чувак — это ревностью называется), и злился, когда она уходила от него на длительный период времени, тогда он чувствовал себя одиноко. И гвоздь программы это новейшая реакция, когда Тыковка возвращалась, Главный Преступник чувствовал себя счастливым.       — Почему это происходит? Такие чувства не свойственны таким людям, как я… — проворчал Джокер, поставленный в тупик открытиями своего разума и, если можно так его назвать, сердцем. Он был опаснейшим преступником, такие чувства вообще не должны были внутри него существовать, но они были. «Моя любовь была алым пламенем»       — Люблю?! — сердито прокричал Джей. Этого просто не может быть… Нет вообще никакого шанса, что он может испытывать чувство любви! Но опять же, следуя логическому мышлению и просмотренным журналам Харли, такие реакции вполне обоснованны и всё сходится. ‚Но теперь оно постепенно угасает‘       Джокер отчетливо понимал, что хоть он на неё и злится и по-страшному злоупотребляет ею, одна вещь навсегда останется неизменной: Король Готэм-сити нуждается в своей Королеве. Её улыбающееся лицо после долгого дня заставляло его чувствовать себя намного лучше. ‚Ты говоришь‘       — Говоришь что? — зло прошипел Психопат. Харли всегда говорила, как любит его и что он божественно красив. Часто из её уст звучала фраза, что она никогда не забудет его, если он её бросит. ‚Прости, с ангельским видом‚       — Ангел, как же?! — усмехнулся Шутник, потирая переносицу из-за избытка докучающих мыслей. Сладкая, конечно же. была ангелом, с её наивными голубыми глазами, прекрасными золотыми волосами и точеной аппетитной фигурой. Вероятно, самым ангельским в ней была её невинная индивидуальность, которую она проявляла когда он был сердитым или уставшим. На этом как бы образ святоши исчерпал себя. ‚Я правда думал, что ты послана мне небесами‘       — Это действительно правда. — Джокер улыбнулся. Арлекинка отлично держала маску ангела, но под ней скрывалась хитрая и манипулятивная соблазнительница, которая получала удовольствие от раздраконивания его, те же игры её веселили и с Летучей Крысой. Но ему действительно импонировала эта часть её натуры. В ней сочетались скучная послушность и игривое озорство, что делало её идеальной девушкой (как громко-то звучит). В ней всего было понемногу — прекрасная женщина. ‚Но боюсь…‘       Шутник призадумался, было несколько вещей, которые он боялся, но никому и никогда они не оглашались. То что Клоунесса могла сказать, что не любима и не нужна ему, что она может вернутся к здравомыслию и уйти от него, оставив его в покое, или хуже — неожиданно решить стать героиней, отвернувшись от своей преступной натуры. ‚Уже поздно просить прощение‚       — Может быть, для тебя, приятель, и поздно, но моя Конфетка всегда слушает папочку, — захихикал Джей. Если бы она встала на колени и умоляла его, тогда бы он рассмотрел её возвращение в его жизнь. В конце концов она должна знать, кто в доме хозяин. ‚Слишком поздно…‘       — Не для меня, — шипел Шутник. Он чувствовал, что у него не было причины извиняться. Единственный мотив, почему Харли его бросила, так это то, что она стерва, которая, кажется, никогда не поймет, что должна ему подчиняться. ‚Я сказал: слишком поздно просить прощения‘       — Чувак, как я уже говорил, я даю Харлс много времени, чтобы она сказала, что сожалеет, — усмехаясь, сказал Психопат. Чем больше он позволял Харли самовольничать в его жизни, тем легче было ей управлять. ‚Слишком поздно… О-о-о…‘       Припев раздражал просто до усрачки. Для Арлекинки никогда не было слишком поздно, чтобы извиниться и сказать, что она не права. Проблема заключалась в том, что для этого требовалось время, но он достаточно глубоко впился в неё своими ядовитыми когтями, чтобы она уже не смогла жить без него.       Припев продолжал подвывать в течение следующего получаса, и Джокер осознал, как сильно он скучает по своей коварной обманщице, которая являлась его спутницей. Милая улыбка, наивные лазурные глаза, не говоря уже о сладком заливистом смехе. ‚Ты протянула мне верёвку, и я держусь за неё, вися в десяти футах над землёй…‘       Джокер оглядела комнату. Без неё было слишком пусто, она оживляла всё своим присутствием. Он смотрел на свой телефон в течение секунды, затем поднял трубку и начал набирать.

Через несколько минут

      — Алло? — с любопытством спросила Виновница душевных терзаний.       Джокер улыбнулся, услышав ее голос, в его душе потеплело, и улыбка стала ещё шире:       — Харли… — сказал он твердо, но нежным тоном.       — Мистер Джей? Что-то не так? — невинно спросила девушка.       Шутник тяжело вздохнул:       — Харлс…приходи домой поскорее.       — Конечно, Пирожочек, приду завтра, — сладко ответила Клоунесса.       — Харлс… — глубоко вздохнув, потянул Джокер.       — Хм? — весело поинтересовалась Арлекинка.       — Я люблю тебя, — произнес Король, улыбаясь.       В трубке послышался мягкий вздох.       — Я тоже, Пудинг… увидимся, — пропела Харли и отключилась.       Джокер положил телефон и заметил фотографию Клоунессы на своем столе. Нежно посмотрев на неё и погладив контур её лица, Шутник улыбнулся и произнес:       — Моя маленькая Арлекинка.