НЕЖДАНЧИК

у Прекрасных — Как ты? — Снежка так странно смотрит на внука и этот её тон… Генри недовольно морщится. — Опять… Вы все сговорились что ли? Разговариваете со мной так словно я смертельно болен или кто-то умер! — Просто ты так давно не заходил… — Снежка заметно смущенна. — Прости… Ну как тебе живётся с двумя мамами? Генри задумывается — как объяснить? — Раньше, я сбегал от Регины к Эмме и все эти наши операции… Это было так здорово! Я всегда был между Эммой и Региной — в самом начале они враждовали из-за меня, потом они объединились ради меня, вместе спасали меня от моего же собственного прадеда — Питера Пена… Я был всегда в центре. А теперь… Теперь они вместе уже не из-за меня и я оказался немного в стороне, сам по себе, — Генри улыбается. — И они уже не как добрый следователь-злой следователь. Они объединились. И это довольно непривычно, даже странно… У меня же ни когда не было отца — с Нилом я пробыл совсем немного… Генри грустно вздыхает. Дэвид ободряюще улыбается внуку. — Если что — обращайся. — Ладно… Теперь у меня действительно две мамы. И ещё тётя Зелина. Какое-то женское царство… И никуда не спрячешься от Регины — ведь Эмма почти всегда с ней заодно, во всём с ней согласна и они всё время вместе. Тем более, что Эмма не такая опытная… в воспитании детей. А ещё отец моей подруги — мы даже не можем просто остаться наедине — он всегда где-то рядом и тоже считает своим долгом поучать меня… Раньше я был почти всегда один — теперь вокруг слишком много народу… Мои мамы скоро задушат меня в объятиях, отец моей девушки плевать хотел, что на дворе XXI-век и не даёт нам побыть наедине и про Крюка не слуху не духу… на берегу Эмма подходит к сыну и кладёт ему руку на плечо. Генри даже не оборачивается. Он продолжает смотреть на море — солнце уже клонится к закату. — Ты скучаешь без него? — спрашивает Эмма. — А ты нет? — Я первая спросила, — грустно улыбается Свон. — Без него в городе стало как-то… пустовато… — Это да… — Ты его всё ещё любишь? Эмма качает головой. — Не так как Регину. Как друга. Мне его не хватает… Генри щурится — солнце бьёт в глаза. И ветер. — Он учил меня держать штурвал. Морскому делу. И рассказывал про отца, про Нила… — Я тоже могу рассказать тебе про Нила. Тёмный. Тоже смотрит на закат. — Про то каким он был в детстве? Губы Голда кривит усмешка. — Не только. Он постукивает указательным пальцем по собственному лбу. — Ты же должна помнить — мы долгое время были одним целым, — Голд поворачивается к Эмме. — И многие его воспоминания стали и моими. Тебе тоже будет интересно, дорогуша… Когда соберёшься с силами и решишься — ты только скажи… И мы поговорим. Эмма молча кивает. Все трое стоят и смотрят на закатное небо. Голд нарушает затянувшееся молчание. — Мне тоже не хватает нашего пирата. Эмма только иронично хмыкает на это. — Не веришь, дорогуша? А зря… Он ведь столько лет преследовал меня. Мы века были врагами, а взаимная ненависть даже крепче дружеских уз. И он спасал моего сына от Питера Пена — рискуя собственной жизнью прятал на своём корабле. Я ненавидел Крюка, но и всегда уважал его. — Ты знаешь где он? — спрашивает Эмма. Она и Генри пристально смотрят на Тёмного, а он хорошо помнит, что оба чувствуют, когда им лгут. — Последнее, что я о нём слышал — он был в Неверленде. Теперь и Генри и Эмма глядят на Голда с заметной тревогой, напряжённо. Тёмный говорит с лёгкой усмешкой: — Там, конечно, небезопасно (а где не опасно? В каких мирах? Зачарованный Лес тоже мало подходит для беспечных прогулок и пикничков на природе), но самую опасную тварь мы оттуда изгнали — Питера Пена и его Потерянных мальчиков. Не думаю, что сейчас Крюк осел где-то на берегу… Эмма прищуривается. — Что ты этим хочешь сказать, «дорогуша»? Тёмный издаёт короткий смешок. — Русалки способны к путешествиям между мирами. А твоя мать и Ариэль давние подруги. Напиши письмо и попроси Русалочку — думаю она способна найти корабль твоего друга и передаст послание. Тёмный уходит. Ветер становится заметно холодней и резче. Быстро темнеет. Эмма поднимает воротник, она и Генри тоже уходят.