Когда жизнь перестанет быть жизнью

      Боль. Отчаяние. Тусклый свет, проникающий в ванную комнату из жилой. Он от ночника. Морк лежал на полу и пытался не орать от панической атаки. Они мучают его с того самого момента, как он поселился в доме Шейда. С того момента, как начало казаться, что все налаживается. Шейд и никто другой не знают об этом. А он каждую ночь просыпается в неконтролируемом страхе, зажимает рот рукой и пытается от него убежать. Каждый раз спасается в ванной, на холодном кафеле, который будто бы возвращает в реальность. Но после накатывает истерика и он не может остановить ее, пока не начнет икать от слез. В эти моменты он ненавидел все, что с ним произошло. И Шейда тоже. Столько же, сколько и любил.       Чудесный светлый дом, величественный, под стать хозяину. Приветливый дворецкий и услужливый персонал. Идеальная картина богатого особняка. Вот только он прогнил изнутри, в каждом углу его жрут черви, каждого, кто сюда попадет, тоже сожрут. Заживо.       Морк лежал на кровати и смотрел в потолок. Даже несмотря на то, что он ждал, внезапно появившийся в дверном проеме Шейд, уже надевший свои излюбленные латексные перчатки. Их скрип будет раздаваться в черепе даже после смерти, отдаваясь гулким эхом от стенок гроба. Шугнувшийся неожиданностью парень резко подорвался и повиновался красноречивому взгляду хозяина. Они идут на цокольный этаж. Развлекаться будет только Шейд. Хотя иногда Морку тоже перепадало, если у хозяина было хорошее настроение.       Цоколь служил в доме зоной хорошего времяпрепровождения. Естественно для Шейда. Спортзал, бассейн, сауна, словом то, что на верхних этажах размещать было неудобно и нерационально. Здесь было и то место, куда сейчас шел Морк. Молча. Шейд не любил бессмысленных разговоров. Быстро. Шейд очень не любил ждать. Но Морка любил. Слишком специфически, чтоб парень это понял.

***

      Приглушенный свет и множество предметов, как будто состоящих из полумрака. Омега всегда ёжился, заходя сюда. Не самое приятное место для того, кто не является хозяином положения, для того, кто сам имеет хозяина.       Шейд уже ласково перебирал свои игрушки, выбирая, что из этого использовать сегодня. Морк сидел на полу и осторожно наблюдал, не выдавая себя и молча молясь, чтобы альфа сегодня был добр. Только это может облегчить последствия взрыва в голове, спасение от которого, омега всегда находил у холодного кафеля.       Щелчок выключателя, и неяркая лампочка растворила мрак в самом темном углу. Там стояла конструкция похожая на гимнастического коня, но с ампутированной парой конечностей, так что одна часть бревна лежала на полу. В верхней были два кожаных крепления для рук. Дерево хорошо лакированное, гладкое поблескивало даже от тусклого света.       Морка пробрали мурашки до самых глубин. Это пыточное орудие выглядело внушительнее всего, что с ним уже делал Шейд, а потому внушало даже не страх, а дикий ужас. Но ослушаться не было возможности, поэтому парень встал, когда мужчина к нему повернулся. — Я знаю, что сегодня твой день рождения, поэтому хочу подарить тебе удовольствие. Сегодня ты не почувствуешь боли. Я сделаю для этого все, — альфа говорил это на полном серьёзе, как всегда обворожительно улыбаясь. А глаза омеги расширялись все больше от каждой буквы. День рождения?! Серьезно?! Сколько дней рождения он пропустил, проебывая жизнь в стенах той недошколы? Сколько вообще он там пробыл? Ощущал себя парень на все 40, но на деле ему стукнуло 18, а он даже и забыл об этом. И теперь Шейд собирался подарить ему спокойный день. Относительно. В принципе Морку не на что было жаловаться, Шейд, хоть и был жестким, но вполне хорошим человеком. Отпечаток власти всегда делает человека другим, нет таких проблем в этом государстве, которые нельзя было решить деньгами. И альфа знал это. Видел, как перед ним пресмыкаются, видел как его боятся. Потому что его место под солнцем было намного выше остальных. Дарккинг привык к этому и совсем отвык любить. Но этот мальчишка что-то в нем колыхнул, что доселе лежало в темных глубинах его души. Мужчина всегда был вспыльчивым, но не более. Он еще ни разу не покалечил омегу. Причинял боль, оставлял синяки и пару раз ссадины. Но ничего, что нельзя было вылечить простой заживляющей мазью. Шейд использовал много бдсм-примочек: от легких многохвостных плеток, стеков, до кожаных широких ремней. Всегда рассчитывал силу, доставляя столько боли, сколько мог вынести партнер, чтобы доставить удовольствие хозяину своими стонами. Они занимались и почти обычным сексом, со связываниями, игрушками. Их отношения доминанта и сабмиссива были лайфстайлом. Шейд любил власть, а Морк привык подчиняться. И это нравилось обоим. Морк не винил ни в чем Шейда осознано. Но на подкорке этот альфа причислялся к тем, кто издевался над ним в «Эдеме». Если бы они повстречались при других обстоятельствах, они могли бы быть парой. Омега чувствовал неистовую тягу к этому мужчине. Он даже втайне считал его своим, но ревновать не смел. Вместо ревности он ненавидел. Парень ненавидел всех и вся только из-за тех месяцев в темной, забитой обнаженными омегами комнатке. Его психика сделала кульбит именно там, и сейчас он страдал паническими атаками. Справиться с ними мог бы хороший психиатр и лечение, но Морк молчал, потому как даже не думал о помощи. А Шейд и не подозревал о проблемах. — Подойди, я закреплю тебя. Парень подошел, альфа аккуратно расположил его тело на бревне: ноги по обе стороны от него, руки вытянуты вперед и пристегнуты. Держаться на ногах было неудобно, поэтому пришлось лечь и прогнуться. Шейд с довольным видом обошел свое творение. Омега выглядел в такой позе до мурашек желанным. А альфа не привык заставлять себя ждать. Он снял перчатки, в этот раз они ни к чему. Быстро разделся и начал разминать омеге спину. Делать обычный массаж. Морк лежал и не верил, но размеренные движения сильных рук заставили его расслабиться. Короткий нежный шлепок по ягодице и омега, вздрогнув, прогнулся больше. Альфа огладил красивые половинки со следами синяков от прошлых игр и провел пальцем между, задержал руку у яичек, ненадолго их сжав, и вернулся к дырочке. Медленно стал разминать пальцем, не проникая. Морк начал стонать, член встал и неприятно терся о лакированное дерево. А Шейд уже вставил палец и массировал стеночки изнутри, потирая простату, растягивая сфинктер. От переполняющих ощущений, омега уже всхлипывал, молча прося большего. Но альфа не спешил, все больше возбуждал, свободной рукой оглаживал тело, сжимал ягодицы. В анусе было три пальца, Морка пробивала мелкая дрожь, и он начал стонать открыто, почти развратно, даже не стараясь сдерживаться. Он буквально был на грани реальности — настолько Шейд возбудил его. Но кончить не дал. Мягко поглаживая спину парня, мужчина медлил. А Морк готов был разлететься на атомы и выйти за пределы всего сущего, лишь бы ощутить горячую плоть его альфы. Он извивался от возбуждения, постанывал и просительно и томно облизывал взглядом из-за своего плеча такую желанную фигуру. Разум подкинул всего одно слово: — Хочу… Этого было достаточно, чтобы запустить пусковой механизм в голове Шейда. С тихим рычанием он ворвался в разгоряченного юношу, отдавая себя и его той безумной страсти, которая зародилась еще на вечеринке. Они наслаждались каждым сантиметром друг друга, буквально ощущая каждую клеточку, каждую молекулу, каждый миг движения. Они слились друг с другом в этой безумной какофонии похоти и такой нетакой любви. Шейд с упоением входил и выходил, выбивая из парня стоны и собирая их с самого уголка его губ, навалившись на него частью своего веса. А Морк млел чувствуя спиной мощную грудь альфы и висел на своих привязанных руках, абсолютно забыв о неприятных ощущениях и полностью погрузившись в приятные. Когда оба уже были на пике, Шейд рванулся внутрь своим оргазмом вызывая оргазм Морка и вцепился зубами в загривок, оставляя метку. Когда разум смог соображать более менее ясно, омега уже был отвязан и они в обнимку сидели на полу, альфа перебирал каштановые волосы на чужой голове и улыбался. — С днем рождения, Морк, я хочу, чтобы ты был счастлив и жил со мной, чтобы все как у нормальных людей. Ты согласен? Каштановая макушка всхлипнула и на мужчину был поднят взгляд полный слез. — Я люблю тебя…