Wires

«Мы сами создаем все свои переживания. И всё, что мы сами создали, мы сами можем и уничтожить.  Я не смогу уничтожить то, что в моей голове. Я не смогу уничтожить голоса и крики, это часть меня. © Луи.» В тихом месте, где по стенам ударяли искусственные лучи света, возле кассы сидел парень. Чётко очерченные скулы, большие мешки под глазами и красные губы, что постоянно даются растерзанию зубам во время стресса, который почти всегда. Ох, ещё холодные, обжигающие глаза. Которые видят всё, и под «всё» имеется виду абсолютно «всё». Слегка костлявые пальцы переворачивают страницу потрепанной книги, которую он перечитал около 20 раз. Чёлка спадает на глаза, от чего по помещению раздаётся раздражённый вздох. Он заправляет пальцами её под капюшон, думая, что стоит всё-таки записаться к парикмахеру. Звонок колокольчиков оповещает и давит на голову Луи, что пришёл посетитель. Громкие голоса и смех заставляют его сверкнуть глазами на дверь, и он пытается не застонать. Только не это. Луи не нужны здесь подростки, да ещё и пьяные. Он следит за движениями девушки, что подходит к кассе. И замечает, что она не пьяна.  — Мы с друзьями хотели бы набить парочку татуировок.  — Прямо и налево, — показывая рукой сказал Луи. Его голос был хриплый и грубый, из-за чего девушка поморщилась, кивнув, она пошла обратно к своей компании. Оповестив своих друзей, они все вместе направились в сторону того места, на которое минуту назад им указывал Луи. Проходя мимо стойки, за которой он и сидел, она не могла оторвать от него глаз. Луи ёжится из-за этого взгляда, нахмурив брови, он потирает ладонями лицо. Бессонница сказывается на нём, ему нужно поспать. Он смотрит на дверь где сейчас работает Зейн и закатывает глаза, слыша не громкий визг. После часа визгов и матов, что выходили из маленького кабинета, Луи как никак счастлив, что эти подростки наконец-то вышли и за ними Зейн. Подойдя к стойке, Зейн нагнулся к Луи. — 230, $ с них, — медленно выдыхая проговорил черноволосый. Луи перевёл взгляд на компанию, девушка, которая спрашивала у него, снова подходит к кассе и протягивает  купюры. Луи забирает деньги с её рук. «Крики. Выстрелы. Слёзы.» Ему становится нехорошо, когда перед его глазами проходит жуткая картина. Не понимая, что это могло значить, он тревожно смотрит на нее и видит, как она вместе со своими друзьями покидают салон. Парень откладывает книгу и собирается сообщить своему другу, что хочет уйти. Луи нужен покой и уединение, он не хочет чтобы паника вновь им овладела. Луи, не может дышать. Ему плохо. Это не в первый раз. У парня часто случались панические атаки, после трагического детства, отпечаток который оставил его отчим. Никакое лечение не помогло избавиться от тех головных болей, какими он страдал. Медицина здесь была бесполезна, так как здесь замешаны силы, против которых не попрешь обычными лекарствами. Луи скрывал ото всех то, что в последствии могло стать причиной его прибывания в психиатрической больнице. Он знал, что никто не поверит его словам, и поэтому молчал, пытаясь не заводить новые знакомства. Лишь его друг, Зейн, знал обо всех его страданиях и помогал ему.

***

Слегка дрожащие руки забирают таблетки которые почти не имеют смысла для других, но не для него. Громкая музыка бьёт по ушам, из-за чего голова начинает болеть. Холодные глаза осматривают людей, что купаются в море разноцветных светодиодов, те словно омывают их грехи, хотя все знают, это невозможно. Какая-то девушка в одежде официантки быстро подошла к его столику, и Луи видел как та подмигнула ему, достав из кармана маленькую бумажечку. Томлинсон даже не смог её нормально рассмотреть. Взяв бумажку, он положил её в карман. Бурбон, что находился в стакане был выпит следом за таблетками, и Луи не мог дождаться когда они подействуют.  Он был в надежде на то, что скоро его мучения прекратятся. Хоть ненадолго, но он вновь окунется в беззаботную жизнь, о которой забудет уже утром. Встав со своего места и пробиваясь сквозь толпу, ему нужно было в уборную, чтобы умыться. Он чувствовал жар и недомогание. Как клетки его мышц сужаются и прекращается головная боль, уступая место эйфории, которая уже достигала клеток его мозга. Ему нужно освежиться, чтобы полностью не потерять над собой контроль. Парень не понимает, что тем самым он нарушает баланс своего организма, но он просто ничего не может поделать со своей учестью, и только этим способом он может приунять свои страдания.  Луи закрывает дверь уборной, в которой воняет как во всех дешёвых клубах. Парень слышит стоны с одной из кабин, это точно не то что ему нужно. Холодная вода попадает на кожу лица, охлаждая её и приводя его в чувство. Луи подымает взгляд на зеркало, которое во всяких разводах и, наверное, в крови, но Луи плевать. Слегка помутневшие зрачки Луи не позволяют увидеть как человек касается  до него. — Парень, с тобой всё в порядке? Рот приоткрывается в немом крике. Томлинсон чувствует как его тело пронзает боль, будто все мышцы разрезают ножом. Он что-то видит. «Крики. Удары. Лезвие. Мама. Папа.»  Пошатнувшись в сторону и оттолкнув от себя незнакомца, Луи в панике садится на пол, поджимая под себя колени. Непрошенные горькие слезы стекают из его очей, что режут всю кожу лица. Ему больно от всего происходящего, и эта боль сильнее физической, она будто разрывает его на мелкие осколки, оставшиеся от стекла после сильного урагана. Эта боль проносится смерчью в его подсознании, появившись так же быстро, как и снося с собой все живое, всю сущность Томлинсона, которая живет в нем. Физически он чувствовал себя очень слабым и разбитым, но куда хуже была его душевная подавленность — подавленность, заставлявшая его все время тихо плакать и разрушать себя. Луи каждый раз испытывает на себе ту боль, какую получали или будут получать люди, всячески прикоснувшиеся к нему. Он живет с этим уже очень долгие годы и не знает как избавиться от этого проклятья. В нем будто сидит сатана и не позволяет жить той жизнью, какой живут обычные люди. Томлинсон страдает и потихоньку умирает в бездне своей беспомощности. Он изнурен и слаб, ему нужен сон и покой, но, увы, для него это не так-то просто. Если для нас в порядке вещей то, что ночью мы спокойно спим, то Луи просто не может заснуть под натиском непрошенных видений. А если даже ему удается закрыть глаза хоть на парочку часов, то нельзя сказать, что он находится в покое, ведь и во снах его мучает то, что не позволяет и спокойно вздохнуть. Он болен, неизлечимо болен, и от болезни этой нет лекарств. Даже употребляя экстази, его видения намного сильней, что и произошло сейчас. Луи так надеялся забыться при помощи этой таблетки, но прикосновение человека заставило расшатнуть его психическое состояние.  — Нет, нет, нет, — тихий шёпот соскальзывает с губ Луи, его глаза безумно смотрят на то, что окружает его. «Слишком много. Слишком много, криков.», — проносится в голове Луи. Болотного цвета стены сужаются, превращаясь во что-то ужасающее, что заставляет Луи закричать во весь голос. Парень, что стоит рядом, испуганно смотрит на него. Его руки пытаются дотянуться до Томлинсона, но тот отталкивает его. Он лишь слышит прознающий крик, который будто разрывает ушные перепонки. Руки парня причиняют ожоги, что не отражаются на теле Луи. Со всей скоростью Томлинсон хватается за раковину и выбегает из уборной. Пробираясь через толпу, его тело содрогается в конвульсиях, и он не может уже сосчитать сколько боли он видит в видениях. Его глаза вот-вот начнут закатываться, он может поклясться, что сейчас упадёт на этом месте. Волной людей Луи выносит на улицу, где на него светит блёклый свет ламп возле входа. Он стоит на четвереньках  возле сборища подростков, что хотят войти в этот треклятый клуб. Томлинсон чувствует, что сейчас его вырвет прямо на асфальт возле него, так и происходит. Его желудок постепенно пустеет, и как только он останавливается, то понимает, что никто на него и не смотрит. Всем плевать. «Это даже лучше», — думает Луи. Еле поднявшись, Луи побрел в сторону дороги. Он спотыкался об свои же ноги, они будто не слушались его. Глаза все время слипались и его клонило в сон. Казалось, он вот-вот распластиться на земле по середине дороги, но Томлинсон продолжал идти. Его состояние было незавидным, действия алкоголя с наркотическим препаратом все больше сказывалось на нем, а случившийся ранее инцидент в туалете затуманивал его разум, пуская корни разочарования все глубже в его подсознание. Спустя двадцать минут, парень оказался у дверей своей квартиры, в котором его ждали очередные муки. И он живет с этим каждый божий день, он не видит ничего другого и, кажется, что не представляет отныне свою жизнь без той боли, которая делает его таким слабым, но одновременно и таким всемогущим.