To the touch

      Ночь с двадцать девятого на тридцатое апреля выдалась тихой и безлунной. Старое кладбище Литтл-Хэнглтона утопало во мраке, а потому заметить троих магов, расположившихся возле одной из могил, да к тому же скрытых дезиллюминационными и заглушающими чарами, было решительно невозможно.       — И все равно мне кажется, что это плохая идея, — нервно прошептала Тонкс, с опаской оглядываясь по сторонам. — Очень, очень плохая идея!       — Согласен, — буркнул Сириус, чертя веткой замысловатый узор на земле. — Гораздо эффективнее будет просто прикончить его, как только увидим. Мы станем героями, и вся магическая Британия будет нам чертовски благодарна…       — …пока Волдеморт не возродится опять, — лениво закончил Гай, сидевший рядом и опиравшийся спиной о невысокий заборчик. — Никто не знает, сколько крестражей он успел настрогать. И потом, если оставить все как есть, магическую Британию как государство можно хоронить уже сейчас. Маги здесь просто выродятся, как это произошло в том месте, откуда я прибыл. Можете мне поверить, жалкое зрелище…       — О, разумеется, лучше воскресить серийного убийцу, чтобы он сам всех прикончил! — фамильному упрямству Сириуса можно было позавидовать. — Не верю я в то, что он может стать вменяемым! Ну не верю!       — Вот если не станет, тогда и убьем, — спокойно парировал Гай. — Хотя, если честно, мне не хотелось бы этого делать. Войны и убийства — самая большая глупость, на которую способны люди. Прав был Аллистер, когда говорил, что люди — самая агрессивная и опасная раса, не ценящая ни чужие жизни, ни свою собственную.       — Кто такой Аллистер? — с интересом спросила Тонкс. — Ты никогда не рассказывал о своем прошлом…       — Потому что в нем было чертовски мало хорошего, — Гай болезненно поморщился. — Впрочем, Аллистер и еще несколько близких людей были светлыми пятнами. Они многому меня научили, почти всему, что я умею. Но самый главный урок я получил даже не от них, а от самого того места. И смысл его заключался в том, что нет ничего глупее, чем агрессивное размахивание палочкой и бессмысленные убийства. Войны никогда и никому не приносили ничего хорошего, а месть тем более.       — Да ты просто святой! — не выдержал Блэк, вскинув голову. — Или дурак!       — Сириус! — возмутилась Тонкс. — А по-твоему война — это правильно? Ходить и крошить всех направо и налево, если только ты на это способен?       — Как раз это и делал Волдеморт! — в порыве раздражения Сириус даже не заметил, как впервые произнес ненавистное имя. — Убивал! Сначала магглов, а потом магов! Устроил геноцид и убирал всех, кто мешал ему!       — Какой геноцид? — Гай усмехнулся. — Кто сказал тебе эту чушь? Дамблдор? Это бред, выдуманный уже после падения Волдеморта. Историю, как известно, пишут победители. Я общался с теми, кто знал Тома Реддла еще до его становления, как Темного Лорда, и могу точно сказать, что никакого геноцида не было и в помине. Он хотел разделения, да. Хотел оптимизировать обучение и развитие чистокровных волшебников, открыв отдельную школу для магглорожденных, хотел возродить древние традиции, но истреблять магглов вообще… Это бессмыслица. А магглорожденные — это вообще золотая жила. Во многих из них спят древние родовые дары, которые не развиваются из-за отсутствия специального обучения.       — Что? — изумился Сириус. — Какие родовые дары у магглорожденных? Что ты несешь?       — Как это какие? — теперь удивился уже Гай. — Волшебство не появляется из ниоткуда. Если в семье магглов рождается волшебник, значит как минимум один из родителей происходил из волшебного рода. Его предки могли быть сквибами или просто слабыми волшебниками, но так или иначе они были носителями спящих магических генов. Не может в семье, где никогда не было магов, родиться волшебник — это невозможно.       — Впервые об этом слышу, — растерянно произнес Блэк. — Откуда ты все это взял?       — Вот об этом я и говорю, — Гай вздохнул. — Волшебное сообщество медленно деградирует. Огромные пласты культуры и информации погребены под пылью веков, и никому нет дела до этого. А между тем, все так и есть. Вот скажи мне, Сириус, ты знаешь родовые дары своей семьи?       — Еще бы, — фыркнул Блэк. — Матушка мне с детства вдалбливала нашу богатую родословную со всеми вытекающими. Магия крови, артефакторика и слабо выраженная некромантия.       — Интересный набор, — Гай хмыкнул. — А теперь вопрос. Откуда, в таком случае, у Тонкс способности метаморфа?       Повисла долгая пауза.       — Логично предположить, что от магглорожденного отца, — Гай пожал плечами. — А дар, между прочим, крайне редкий, почти уникальный. И сколько еще таких кроется в волшебниках, которых сейчас презрительно называют грязнокровками?       — Обалдеть, — медленно протянула Тонкс. — Я даже не задумывалась об этом…       — Черт, а ведь в этом что-то есть, — Сириус нахмурился. — Но если это так, то получается, что магическая Британия…       — В глубокой заднице, — констатировал Гай. — Не в такой глубокой, как то место, где был я, но приятного мало. И единственный способ вывести ее из этого затяжного кризиса — хорошенько встряхнуть, как это пытался сделать Волдеморт. Проблема в том, что инициатива всегда наказуема. Невозможно создать мир, где все были бы довольны. Всегда появится какой-нибудь Дамблдор со своим авторитетным мнением, болеющий за всеобщее братство и равенство, и пошло-поехало… О, а вот и гости, — он внезапно поднял голову.       Тонкс вздрогнула и, обернувшись, увидела силуэт невысокого человека в мантии с капюшоном, пробирающегося по дорожкам между могилами с каким-то свертком на руках.       — Гай, — она схватила его за руку и крепко сжала, — ты уверен в том, что собираешься сделать?       — Нет, — честно ответил он. — Я даже не знаю, сработает ли мой план. Это вообще не план, а чистой воды импровизация. Но придется рискнуть. Не зря же Дэн месяц тут шпионил, пока не засек Петтигрю, проверявшего могилу Реддла-старшего. Да и мы здесь третью ночь дежурим, обратного пути нет. Или пан или пропал…       — Кстати, о Петтигрю, — с едва сдерживаемой яростью прошипел Сириус. — Я помню, что обещал держать себя в руках, но если этот крысеныш…       — Он твой, — заверил его Гай. — Как только проведет ритуал, можешь делать с ним что хочешь. Хоть убей, хоть в министерство сдай. Простить можно многое, но не предательство. Я понимаю.       А на кладбище, тем временем, разворачивались активные действия. Вслед за Петтигрю возле могилы Реддла появился высокий худой мужчина с нервной мимикой и фанатичным блеском в глазах. Он левитировал перед собой пожилого мужчину, очевидно, находящегося без сознания, потому что его голова со спутанными седыми волосами безвольно моталась из стороны в сторону.       Увидев этих двоих, Тонкс сдавленно охнула.       — Не может быть!       — Что? — Гай напрягся.       — Это Краучи, — еле слышно выдохнула она. — Но они же мертвы! Старшего нашли мертвым в его доме этой зимой, а младший умер в Азкабане еще раньше! Как такое возможно?!       — Инсценировка? — Гай пожал плечами. — Других вариантов вроде бы нет. А кто они такие, если коротко?       — Ну… Барти Крауч-старший занимал высокий пост в министерстве. Он сделал карьеру еще во время войны, активно сражался с Волдемортом, некоторые говорят, в итоге сам стал не лучше него. С его подачи авроры стали чаще убивать, чем арестовывать, в Азкабан отправляли при малейшем подозрении, использовали непростительные… В аврорате про него до сих пор байки ходят. А его сын, тоже Барти, был одним из Пожирателей… Был страшный скандал, когда об этом узнали. Его приговорили к пожизненному, отец отрекся от него, и он умер в тюрьме… Все думали, что он умер…       — Значит, отец был ярым противником Волдеморта, а его сын стал одним из его ручных псов… Кажется, я понял, зачем он здесь.       — Кровь врага? — хрипло спросил Сириус, наблюдая, как Петтигрю разводит огонь под огромным котлом, а Крауч-младший привязывает отца к надгробию.       — Кто может ненавидеть сильнее, чем отец, у которого фактически отняли сына? — тихо произнес Гай.       Внезапно сверток, который Петтигрю бережно положил на землю, шевельнулся.       — Быстрее, Хвост. Я устал ждать, — холодный, лишенный эмоций голос заставил Тонкс вздрогнуть.       Она неосознанно прижалась к Гаю, вцепившись в его руку еще крепче.       — Мерлин, что мы делаем? — в ужасе прошептала она. — Если у нас не получится, мы поможем воскресить безжалостного монстра. Но я не паникую… Нет, совсем не паникую.       — Я заметил, — Гай усмехнулся, отчетливо ощущая ее нервную дрожь.       Петтигрю взмахнул палочкой и земля над могилой Реддла разверзлась.       — Кость отца, отданная без согласия…       — Прайдер, если мы умрем, клянусь, я тебя прикончу! — глядя, как струйка праха ныряет в котел, прошипела Тонкс.       Она и сама не могла объяснить, почему все происходящее ее так пугало. В конце концов, она была боевым магом, аврором, видевшим и смерть, и страдания. Но почему-то рядом с Гаем она чувствовала себя беззащитной девчонкой, испытывающей острое желание спрятаться куда-нибудь. Или за кого-нибудь.       — П-плоть слуги… — высокий голос Петтигрю дрогнул и сорвался, — отданная… д-добровольно…       — Ну что ты мямлишь? — разозлился Крауч-младший, жадно наблюдавший за его действиями. — Ты должен быть счастлив, что принесешь пользу повелителю!       — Что ж ты сам-то не захотел принести пользу? — пискнул Хвост, трясущейся рукой сжимая серебряный кинжал.       — Ах ты, жалкая крыса, — презрительно прошипел Барти, сверкнув глазами. — Да если бы не я, Лорд мог бы вообще не вернуться! А ты только на жертвы и годишься! Давай уже, иначе я тебя целиком в котел запихну! Ну же! — он направил на него палочку.       Петтигрю сдавленно заскулил.       — …отданная добровольно… оживи с-своего хоз-зяина… — серебро кинжала угрожающе блеснуло.       Тонкс зажмурилась, уткнувшись лицом в плечо Гая. Сириус отвел взгляд. Даже Прайдер поморщился, услышав всплеск зелья и полный боли вопль Петтигрю, разнесшийся над кладбищем.       Когда все снова посмотрели в сторону котла, Петтигрю валялся на траве, зажимая кровоточащую рану и жалобно скулил.       — Ничтожество, — выплюнул Крауч-младший, поднимая окровавленный кинжал. — Все за тобой доделывать приходится! — он подошел к отцу, все еще пребывающему без сознания, и с видимым удовольствием полоснул того по руке, собирая в прозрачный фиал кровь.       — Готовы? — тихо спросил Гай. — Сириус, Петтигрю твой, Тонкс — возьмешь на себя Крауча, — он бесшумно поднялся на ноги. — Вперед.       — Кровь врага, взятая насильно, воскреси своего врага! — торжественно произнес Барти, выливая кровь в котел.       Зелье вспенилось и забурлило, сменив цвет на ослепительно белый. В ту же секунду Тонкс взмахнула палочкой.       — Остолбеней! Инкарцеро!       Крауч, не успевший ничего понять, рухнул на землю, а Гай метнулся к котлу.       — Partibus organicum totum, rursus redeant in coniunctionem, — едва он начал произносить древние слова исцеляющего ритуала, как зелье в котле зашипело, выстреливая искрами. — Quicquid primae creationi — hoc continue. Fiat semper! — произнося последние слова, Гай сорвал с шеи шнурок с осколком черного камня и бросил его в котел.       А в следующий момент едва успел отшатнуться от взметнувшегося вверх столба белого пара.       Тонкс и Сириус замерли над обездвиженными Краучем и Петтигрю, во все глаза глядя на котел. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем вокруг котла вдруг появилось несколько теней. Они закружились, будто гонимые ветром, а затем слились с паром. Сверкнула ослепительная вспышка… и все стихло.       Пар начал медленно рассеиваться, и сквозь белые клубы проступили очертания человеческой фигуры, ступившей на землю.       — Твою мать… — выдохнула Тонкс, разглядывая высокого, очень худого мужчину с пепельно-бледной кожей.       Тот, услышав ее, медленно поднял голову, посмотрел пустыми, темными глазами в пустоту, откуда донесся вздох, и, внезапно покачнувшись, упал на землю.       — Кхм… — Сириус оглядел четыре бессознательных тела и нервно хмыкнул. — Ну, считай, одну войну мы выиграли.