♫ ♪ ♫
— Ты не идёшь на работу сегодня? — поинтересовался Воншик, когда наконец ему удалось нормально помыться и привести себя в порядок. Впрочем, в последнем он скорее убеждал самого себя, потому что отражение в зеркале всё равно упрямо говорило о том, чем занимался младший минутами ранее. Точнее даже, чем его заняли. И саднящее ожерелье из алеющих засосов на шее только усиливало это впечатление. — У нас билеты в Японию куплены на сегодняшний вечер, — преспокойно отозвался Тэгун, заставляя Воншика опешить и прекратить вытирать голову на мгновения. — У нас? — А что-то не так? — Тэгун оторвался от чтения книги, и Ким неловко сглотнул под этим пронзительным взглядом, принимаясь быстро тараторить: — Нет, я не имел в виду, что против или передумал, или что-то ещё в этом духе. Не подумай, хён. Просто я удивлён, когда ты успел всё сделать, тем более мой паспорт… — Твой паспорт уже дня два как лежал на тумбочке в спальне, я решил, что ты специально держишь его там на этот случай. Для удобства, — считая, что на этом объяснения можно вполне закончить, Тэгун вновь вернулся к книге. Ему оставался ещё десяток страниц, чтобы узнать развязку этой запутанной истории, и сделать это хотелось до отъезда. — Ну да, — заторможено отозвался Воншик, осторожно опускаясь на диван. Конечно же, на самом деле он сделал это скорее неосознанно, вот только признавать это Тэгуну не стоило. Вряд ли тот горел желанием услышать от младшего слова о том, как быстро тот почувствовал себя в чужой квартире так же уютно, как и в своей. Но на самом деле так оно и было. Потому что прежде, где бы и сколько времени не приходилось оставаться на ночь Воншику, так беспечен он был лишь в собственной квартире и только в ней. Он ещё какое-то время смотрел на Тэгуна, а тот, если даже и кидал беглый взгляд, то быстро отводил его прочь. То наваждение, что накрыло его прежде, и, что уж там, та похоть, лавину которой спровоцировал Воншик. Она отступила от старшего. Отпустила его, и, кажется, он вновь стал прежним собой, чуть смущенным, робким и безмерно хрупким. Такого Тэгуна хотелось защищать и любить ещё больше. Расценивая чужую увлечённость книгой как желание побыть одному, Воншик принимал это и удалялся в спальню, чтобы заранее собрать свои вещи, а заодно и ещё раз проверить запланированный маршрут. Хотя, по сути, они ничего такого и не планировали. Просто найти Хан Бёнджуна, который по сведениям, полученным от Хакёна, служил в полиции, оказалось достаточно просто. В особенности после того, как поиск проводился исключительно по Японии. Конечно же, и там оказалось много лишних и сбивающих с нужного пути людей, но… всё-таки их число было не так велико. И в их планах было лишь поселиться в одном из непримечательных отелей Нагои, разведать обстановку вблизи дома Бёнджуна, а после, как выразился Тэгун, импровизировать. Не нужно было владеть телепатией, чтобы почувствовать, что Чон что-то недоговаривает, но Воншик собирался выяснить это позже. А пока ему нужно было предупредить Санхёка, что его не будет какое-то время, а заодно и разведать, чем закончился их с Хонбином вечер. Впрочем, последнее было вызвано лишь здравым любопытством — не более. Воншик лишь заботился о личной жизни своего друга. Точнее, он заботился о всех своих друзьях, а потому завис где-то между контактами Хонбина и Хакёна, не зная, кому следует позвонить раньше. Хакёну он в принципе обещал, что будет держать его в курсе событий, вот только теперь все новые события оглашать ему хотелось меньше всего. — Может, перекусим что-нибудь? — Воншик вздрогнул и едва не выронил телефон из рук, когда бархатный голос вдруг донёсся от двери и окутал его так неожиданно, как должна, быть может, шелковая удавка. Он с удивлением уставился на Тэгуна, наконец осмыслив услышанное, а после понятливо хмыкнул. Ну да, всё сходилось — голодовки Тэгуна были вызваны стрессом, а какое средство всегда являлось лучшим в любой стрессовой ситуации? Естественно, секс. По крайней мере, Воншик так думал всегда, а теперь ещё, кажется, и доказал эту теорию на практике. — Может, — запоздало отозвался Воншик, понимая, что их молчание слишком затянулось. А ещё вдруг прекрасно осознавая, что ему самому есть совершенно не хочется. Но он не стал подавать виду, а лишь улыбнулся пошире и принялся перебирать все возможные варианты вслух. У них ещё было чуть более восьми часов до отлёта из страны, и это время Киму хотелось всецело уделить Тэгуну. Принадлежать ему, быть с ним, говорить с ним и, главное, слушать его. Воншик отключил телефон, продолжая смотреть на старшего и наслаждаясь его холодной красотой, пока тот выбирал интересующее его блюдо.♫ ♪ ♫
Они могли бы напоминать двух обычных давних приятелей, да и наверняка напоминали именно их, занимая места в салоне самолёта, а после проводя несколько часов за просмотром фильма уже на японском. Знания языка у обоих были чуть выше среднего, но это не мешало наслаждаться картиной, точнее, пытаться с её помощью немного отдалиться от реальности. И всё же оба мужчины были напряжены. Время летело неумолимо быстро, а Воншик всё чаще кидал на своего спутника встревоженные взгляды, будто бы ждал, когда тот вновь вернётся в свою жестокую и властную ипостась. Но Тэгун отводил взгляд прочь, терялся с ответом на простые вроде бы вопросы и явно что-то утаивал. Вот только молчать под преданным взглядом Воншика становилось всё сложней, плюс эти его обнадёживающие фразы про желание принять все тайны Чона как свои… тот сдался, когда до конца перелёта оставалось ещё около получаса. — Ладно. Ладно! Я расскажу тебе, в чём именно дело, — зашипел Тэгун, стараясь не привлекать к себе внимание проходившей мимо стюардессы. — Только перестань на меня смотреть так и… в отеле, а не сейчас, ладно? Воншик согласно кивнул. В общем-то он даже на такой незначительный срок не рассчитывал, а потому без всяких раздумий согласился и постарался по возможности не смотреть на Тэгуна. Но на самом деле делать это в принципе было нереально. Тэгун был слишком красив. Он сидел близко и выглядел так, что Воншика вновь пробрало самое первое впечатление — Чон походил на знаменитость, на модель, у которой нет отбоя в предложениях о съёмках. И Воншик видел, как заглядываются на мужчину другие люди, они тоже видели это, но, в отличие от Кима, не знали, сколько темноты кроет за собой этот привлекательный облик. А Воншик знал. Вот только от этого его тяга к этому мужчине меньше не становилась, а только крепла-крепла-крепла…♫ ♪ ♫
Вопреки возмущениям Тэгуна, они устроились в одном номере. И пусть кровати были раздельными, это ничуть не уменьшала того смущения, какое одолевало старшего, когда администратор отеля окинула его любопытствующим взглядом. Воншику же было всё равно. Он давно смирился со своей ориентацией и не хотел убить никого из прошлого. В том числе и людей, позволивших ему разобраться в этом важном пункте. И, собственно, об этом всём он и сказал Тэгуну, когда они любовались городом, стоя на балконе в ожидании заказанного в номер ужина, на что Тэгун презрительно фыркнул. — Если бы всё дело было только в этом я бы, возможно, давно уже обо всём забыл. — А в чём же тогда проблема на самом деле? — чуть подтолкнул его к главной части откровения Воншик и чуть сильнее впился пальцами в лакированную гладь перил. Было во взгляде Тэгуна что-то такое, что на мгновение Киму стало страшно, что его самого сейчас подтолкнут. — Видео, — почти шепотом — отзвуками голоса теряющегося в шуме снующих по запутанным дорогам машин. — Видео? — Воншик чувствовал, что он чрезмерно туп для этого, но запоздало начинал понимать, в чём дело. Как раз в момент, когда Тэгун уже решился и сам всё нормально рассказать. — Всё, что происходило тогда, было записано на видео. Я точно помню это, как и помню слова того ублюдка, сказавшего, что я приду однажды за этим компроматом и… видимо, он оказался прав. Я ведь почти пришел, да? — Мы пришли, — Воншик протянул свою руку вперёд и, раньше, чем успел бы подумать, накрыл ей тэгуновскую ладонь. Сентиментальный жест, такой глупый и слащавый, что раньше Воншик бы высмеял самого себя, но теперь лишь наслаждался покалывающим теплом, которое наполняло его руку. — И если ты хочешь забрать эту запись или уничтожить, то мы сделаем это. Вот только я не понимаю, зачем в таком случае Бёнджуну было прятаться от тебя. Если он от тебя что-то хотел… если это был шантаж, не проще ли ему было оставить свои координаты, чтобы ты мог связаться с ним. Разве не так? — Просто… ему нравилось, когда жертвы этих забав искали его сами. Чтобы знали о крючке, на который попали, думали об этом. Ему всегда нравилось, чтобы о нём думали. И шантаж, как ты понимаешь, его не интересовал в полном смысле этого слова. Он ведь из обеспеченной семьи и не нуждается в деньгах. Ему нужна только власть и эти люди, которые будут помнить его, даже если он вроде бы исчезнет из их жизни. — Откуда ты столько… — Мы были друзьями, ясно тебе?! Или ты не уяснил эту фразу с первого раза?! — Тэгун взорвался, повышая голос и отбивая от себя чужую руку. — Да, чёрт возьми! Я знал, что он это делает с другими! Знал, что у него есть что-то вроде своеобразной коллекции, но я не принимал в этом участия и не думал, что когда-то окажусь на месте тех людей! И я знаю, что виноват и, наверное, заслужил такое наказание за то, что покрывал его грязные поступки столько времени, но… он был ведь моим другом. Последние слова выходили надломлено и тихо. Воншик, казалось, на себе ощущал чужую боль и горечь разочарования в человеке. Чужой страх остаться одному. Он морщился от этого и сгребал Тэгуна в охапку, обнимая. Ему хотелось твердить о том, что он бы Тэгуна никогда не предал и не предаст, потому что готов стать не только другом, но и частью него самого. Он готов стать большим и… слов не требовалось. Достаточно было лишь гладить чуть дрожащего, прикрывшего глаза хёна и слушать его судорожные, но бесслёзные всхлипы. И постепенно тот успокоился, всего лишь за пару мгновений до того, как в дверь негромко постучали. — Идём, мы должны немного отдохнуть, — Ким подталкивал старшего мужчину ко входу в номер, продолжая ощущать то чужое чувство, которое ему в этой жизни узнать так и не удалось. Предательство. Слово горчило на языке и казалось каким-то нереальным, но… кажется, Воншику попросту повезло не прочувствовать его на себе.♫ ♪ ♫
А за ужином, который они решили устроить уже после принятия душа, Тэгун был тих и хмур. Он не пытался завести разговор или поддержать редкие фразы младшего. С отсутствующим видом взирая в мелькающие картинки на экране включенного телевизора, он выглядел не самым лучшим образом. Но он не отвергал еду, не отказывался от алкоголя и совершенно не пытался играть в голодовку, как прежде, и уже это становилось для Воншика неплохим знаком. Хотя в случае с Тэгуном это отсутствие протеста, наоборот, должно было настораживать. — Мы должны сделать это. — Сделать что? — когда Тэгун заговорил так неожиданно, моментально отрываясь от просмотра какой-то совершенно дурацкой развлекательной программы, Воншик откровенно опешил, он задал вопрос раньше, чем успел что-либо понять. Просто потому, что его убивало это затянувшееся молчание, и он готов был ухватиться за соломинку разговора в любой момент. — Я говорю про секс, — так же спокойно и уверенно пояснил Чон, смотря на порядком опустевший стол и не поднимая взгляда на собеседника. — Я вроде как обязан тебе за твою помощь. И вот теперь, когда мы почти добрались до конечного пункта плана, я думаю, самое время тебе взять то, что ты и хотел первоначально. — Но почему именно сейчас, а не после успешного окончания этой вылазки? — нет, ответ на этот вопрос почти не интересовал Воншика, когда он с такой чёткостью понимал, что Тэгун предлагает ему себя. Сейчас. И всё-таки он спрашивал. Просто чтобы переждать волну мгновенно нахлынувшего возбуждения, которую вызывал Тэгун, даже если говорил о сексе вот так — сухо и без самой ничтожной доли эротичности. — Потому что совершенно непонятно, как там и что получится потом. А я не люблю оставаться должным, поэтому лучше сейчас, — и наконец Тэгун поднял взгляд на своего собеседника и утопил его в своих глазах — чёрных, бездонных и опасных. Как и его душа. — Глядя на тебя сейчас, ни за что не поверю, что передумал. Последнее было сказано даже с усмешкой, провоцирующей и переходящей в тихий стон, потому что Воншик приближался за доли секунды и целовал Тэгуна жадно, кусая его губы и тут же спешно отстраняясь. — Прости, я не хотел, я… — Врёшь, — буднично и чуть скучающе бросил Чон, но всё же отстранился. Он делал это только для того, чтобы нашарить рукой упавший на пол пульт и выключить телевизор. А после, поднимаясь с места, направлялся к постели, попутно выключая свет. И ярких ламп, включенных в ванной, вполне хватало, чтобы не утонуть в нахлынувшей полутьме. Воншик, как завороженный, брёл следом, уговаривая себя передумать. Ему казалась неправильной вся эта жертвенность и отношения, основанные на «должен» и «обязан», не входившие в его планы спервоначально. Но когда Чон с такой готовностью устраивался на кровати и совсем не эротично принимался расстёгивать пуговки на своей рубашке, у Воншика попросту не было выбора. Он приближался быстро, скидывая попутно собственный тонкий свитер, и льнул к Тэгуну, затягивая его в неловкий поцелуй. Ему приходилось сжимать запястья старшего и отводить его руки прочь, лишь бы он прекратил подавать себя так безвкусно. Куда больше Воншику нравилось, когда тот выгибался в его руках от одного только ощущения языка на длинной шее. Он сума сходил, когда прежняя неловкость Тэгуна тонула в восторженных выдохах, стоило только чуть прикусить нежную шею. В этом Воншику и виделся единственно верный вариант. Он желал, чтобы его захотели. И именно по этому он тянул прелюдии. Мучил долго и ласкал, теряя Тэгуна и себя в безвременьи. И пусть ему пришлось расстегнуть ставшие тесными джинсы и тем самым признать свою похоть, он не предпринимал серьёзных шагов ровно до тех самых пор, пока Тэгун не попросил его об этом сам. Сорванным и охрипшим от сдерживаемых стонов голосом, он просил взять его, часто жмурился от вспышек головокружительного возбуждения, но всё чаще ровно смотрел на Воншика. Будто бы признавая, где он находится и чем, а главное с кем, собирается заняться. И пусть глаза Кима застилало желание, даже в полутьме номера он выглядел как преданный раб, одним своим видом говоря, что с ним всё может быть иначе. И Тэгун решил, что ему хочется верить в это сейчас. Обвивая ногами воншиковские бёдра, он снимал запреты на все прежние табу, а главное, не думал о прошлом.♫ ♪ ♫
А утро ничем не отличалось от десятков таких же, предшествующих ему. Впрочем, одно отличие определённо было — просыпались оба мужчины ближе к полудню. Воншику казалось, что делали они это почти одновременно, если чужой пристальный взгляд ему действительно лишь приснился. Не было неловкости или чего-то ещё. Ким не стал вгонять хёна в краску, задавая глупые вопросы, звучащие одинаково нелепым «Как ты?». Он и сам прекрасно помнил, что был достаточно нежен с Тэгуном, чтобы тот испытывал теперь минимум дискомфорта. Поэтому пожелав доброго утра одной лишь улыбкой, Воншик развернулся на другой бок и предпочёл понежиться в кровати ещё немного. Было решено добраться до узнанного адреса чуть ближе к вечеру, когда бы солнечный и слепящий своей яркостью день не выделял их на фоне всего мира. А в том, что они бы выделялись — Воншик был уверен, потому как дом искомого человека был расположен в получасе езды от предместий города. В том районе попросту не могло быть случайных прохожих. Именно поэтому у них ещё был целый день, который они могли провести в безделии. Например, можно было запоздало позавтракать, полежать в широкой ванной, выполненной на европейский манер, чем они и занимались. Последнее, к маленькому разочарованию Воншика,они делали по очереди, а не вместе. И, вполне возможно, что причина была лишь в нерешительности самого Воншика. Он не рискнул спросить, а Чон бы никогда не предложил такого сам. Но он действительно не напоминал человека, раскаивающегося в собственных решениях. Он позволял Воншику приобнимать себя, гладить ненавязчиво во время просмотра фильма, разрешал касаться его руки за обедом и спокойно реагировал на тысячу иных мелочей, но всё-таки Воншик не мог позволить себе выпросить что-то более существенное. Да и, пожалуй, можно было с этим повременить, потому как впечатлений с насыщенного прошлого дня хватило бы на одну маленькую вечность, а день сегодняшний вполне мог предвещать открытия иного типа. Когда ближе к вечеру Воншик подъехал к зданию отеля на арендованном автомобиле, Тэгун уже ждал его неподалёку. Изучал антикварное содержимое витрин какого-то полутёмного магазинчика и, кажется, действительно неплохо проводил время. На лице его блуждала мечтательная улыбка. Воншик не рискнул искать машину в одной из ближайших фирм — это было бы небезопасно из-за встроенных в весь транспорт систем отслеживания. Он не мог позволить себе такой роскоши в виде непредусмотрительности, а потому тратил некоторое время на поиск человека, готового сильно не углубляться в проверку подлинности документов. — Ты остановишь в паре кварталов от нужного места, здесь или здесь, — указал Тэгун пальцем в экран собственного телефона, отмечая на карте в приложении подходящие места. Они этот пункт, как и все предыдущие обговаривали заранее, но Воншик всё равно внимательно выслушал и кивнул, перед тем как отправиться в путь. Ему нравилось, что некоторая часть контроля над ситуацией продолжала принадлежать Тэгуну, так было проще. И он даже понятия не имел, что сам Чон думает тоже самое о нём. А Тэгун действительно был уверен, что один, не взваливая часть тяжелого груза на чужие плечи, попросту бы не справился.♫ ♪ ♫
Остановка. Выход из машины. Неприметное оглядывание по сторонам. Всё происходило так слажено и синхронно, что со стороны бы могло показаться довольно забавным. Вот только зрителей в округе не было, как и любых иных прохожих. К тому моменту, когда от чего-то, напоминающего полноценный отдых, они перешли к главной части своей поездки в чужую страну, солнце уже начало постепенно клониться к закату. На часах не было ещё и девяти вечера, но раскрашенное в янтарный небо заставляло спешить. Вот только спешить… неспешно. Им повезло хотя бы в том, что дома на этой улице шли лишь по правой стороне, слева же, вместо шикарных коттеджей возвышался лес. Скорее, конечно, парковая зона с дорожками и лавочками, но всё равно подходящая для создания некого подобия прогулки. Им можно было брести неспешно, наслаждаясь свежестью и вечерней прохладой, продолжая разыгрывать отдыхающих от вечной суеты людей и, кажется, немного верить в эту умиротворённость. Воншик верил. Он даже периодически одёргивал хёна за рукав, когда тот начинал шагать слишком быстро и решительно. И в моменты, когда подушечки воншиковских пальцев скользили по нежному запястью, казалось, их прошибают крохотные разряды тока, а земля, повинуясь этим импульсам, прекращает вращаться. Вот только с каждым шагом волшебство становилось всё слабей. Тэгун закончил отсчёт и увидел нужный дом — Ким почувствовал это, даже если, в отличие от старшего, ничего не считал. И если Тэгун в этом случае становился Уверенностью, то Воншик стоически продолжал удерживать позицию Предосторожности, а потому кивал на одну из ближайших скамеек, расположенных практически напротив массивных ворот, находящихся на иной стороне улицы. Слева от них, у двери, виднелась табличка. И Воншик был уверен, чьё имя там написано, вот только не желал спешить. Оглядывал место на наличие камер, и пусть не обнаруживал их, но всё равно тянул Тэгуна за собой на лавочку. Тот в ответ раздражённо шипел. — Думаешь, я посмотрю на этот долбаный дом и мы разойдёмся по своим делам? Ну уж нет! — Думаешь, вломиться туда вот так просто и потребовать всё, что тебе вздумается? — в тон ему зашипел Воншик и кивнул в сторону дома. — Ты не знаешь кто там есть, я не знаю… Быть может, у него там куча дружков или амбалы-охранники. — Он просто полицейский, Воншик. — Полицейский, который добился элитного большущего дома и сделал это даже не к пенсии, а будучи ещё совсем молодым? — Воншик фыркнул. — С хорошими парнями такое случается только в сказках. — Но у него ведь богатые и любящие родители. — Но Санхёк чётко сказал, что те гордятся им, потому что он не берёт и копейки из их кармана, — Воншик повышал тон, срываясь на громкий шепот. Это было вызвано упрямством Тэгуна, который действительно, видимо, собирался решить всё прямо сейчас. — Слушай меня внимательно. Мы сидим тут до темноты, дожидаемся, когда зажжется свет в окнах, а после уходим прочь. У нас есть ещё целая неделя. Мы можем не торопиться и, возможно, тогда даже не придётся… — Если вы ждёте своего дружка, то он уже дня два как уехал куда-то, — раздавшийся неподалёку старческий голос заставил Воншика подпрыгнуть и несколько картинно схватиться за сердце. Перед ними на тропинке, будто бы из ниоткуда материализовался сухонький старичок, удерживающий на поводке собаку средних размеров. И если эта псина и была породистой, то Воншик понятия не имел, к какой из пород её будет правильней отнести. Вислоухая грустная мордашка собаки чуть приподнялась в сторону незнакомцев, а одно ухо чуть задралось, но на этом весь интерес и кончился. Хромая, она побрела вперёд, натягивая поводок и дёргая своего хозяина вперёд. И тот практически собрался идти прочь, как вдруг заговорил Тэгун. И голос его звучал, как натянутая стальная тетива. — Он мне не друг. Мужчина передумал уходить. Замер и внимательней посмотрел на Тэгуна, а после и на Воншика. Будто бы оценивая их. Киму хотелось уменьшиться под этим взглядом или хотя бы спрятать взгляд за козырьком кепки. Но последнюю он, как назло, забыл в машине. — В таком случае, — медленно проговорил старичок, и голос его звучал совсем не так слабо, как прежде. Он звенел от силы. Он лучился подпитывающей его злобой. — В таком случае, если дождётесь его, ударьте его как следует. От меня. Этот мерзавец сбил мою собаку, а после мне же и нагрубил. А теперь скрывается непонятно где целыми днями. — А вы пробовали на него пожаловаться? — внезапно для самого себя подал голос Воншик. Хотя ситуация казалась ему в корне неправильной. Их заметили, на них обратил внимание местный житель, моментально из обычного незнакомца превращаясь в свидетеля, и это не могло не напрягать. Но с другой стороны, этот старичок явно не питал любви к Бёнджуну. Теперь оставалось лишь понять, что именно к нему. — Издеваешься?! — взвился пожилой мужчина. — Да этот зазнавшийся мальчишка работает в полиции. Мне некуда на него жаловаться. Потому что он и есть тот, кто принимает жалобы. Ким понятливо кивнул. Он ожидал такого исхода. А теперь незнакомец невольно подтверждал, что говорят они об одном и том же человеке. И этот человек не появлялся, по словам неожиданно словоохотливого незнакомца, уже два дня. Первым безумным порывом Кима было позвонить Санхёку и спросить, уж не наведался ли Бёнджун в гости к нему или к его родителям, но… он быстро отбросил эту мысль, вспомнив, что улетел из страны, так никого об этом не предупредив. Выключенный телефон сейчас, должно быть, болтался где-то в вещах, оставленных в машине. Зато другая, ещё более безумная мысль, укоренилась гораздо сильнее, раздуваясь подобно нарыву. — И вы не видели его уже два дня… — будто бы со стороны услышал собственный голос Воншик. На что мужичок согласно кивнул и совсем уж несолидно сплюнул в сторону ближайшего дерева. — Я тут живу неподалёку и выгуливаю Хачи каждое утро и вечер. Прохожу здесь специально, чтобы иметь возможность проклясть этого мальчишку за его заносчивость, но… вот уже два дня его здесь нет. Наверное, улетел отдыхать куда-нибудь за границу. А вы, собственно почему этим интересуетесь? — Хотели повидаться с этим человеком. Он задолжал нам… задолжал мне слишком много, — начал говорить Тэгун, когда Воншик попросту не нашелся, что ответить незнакомцу, задающему слишком правильные вопросы. Он вполне мог бы вернуться сейчас домой, позвонить в полицию и сообщить о двух подозрительных личностях, ошивающихся возле чужого дома, но Тэгун, кажется, знал, на что следует давить. — И я с радостью передам ему то, что вы просите, а может, даже больше. Вот только дождусь возвращения этого человека. Поэтому, вы должно быть понимаете, что лучше нам всем сделать вид, что этого разговора не было и нас здесь тоже не случилось. И мужчина понятливо оскалился, отчего морщинистая кожа неприятно обтянула его череп, заостряя и подчёркивая каждую кость. Он кивнул и медленно, не говоря ни слова, зашагал прочь, чтобы только спустя пару метров обернуться и оскалиться ещё сильней. — Этот гадёныш настолько самоуверен, что не ставит сигнализацию ни на свой дом, ни на участок. Он ведь… полицейский, — на последнем слове старик сделал свободной рукой какой-то неопределённый знак в воздухе, видимо, должный обозначить особое положение Хана в обществе. Теперь он заковылял прочь уже сильнее, хромая под стать своей собаке, но уже не выглядя так жалко, как прежде. — Итак… — начал было Тэгун, но Воншик его перебил, крепко сжимая тонкопалую руку в своих ладонях. Он затараторил так быстро, что Тэгун едва успевал воспринимать доносимую до него мысль. — Слушай, это же знак! Этот старик, эти подробности. Это наш шанс, может быть, единственная возможность пробраться в его дом незамеченными и обойтись без жертв, а просто забрать всё, что требуется, и вернуться домой. Я ведь прав, Тэ? Ты же тоже не хочешь лишних жертв, верно? И даже если этот старик окажется неправ насчёт сигнализации, я имел дело с подобным, и я знаю как её отключить, только… пожалуйста, давай попробуем так, чтобы обойтись без… без убийств. Ну вот, Воншик произнёс это. Вообще-то он произнёс много всего и готов был сказать ещё больше, но главное было озвучено вслух — если появлялся хоть один шанс на более светлый исход, он готов был сделать всё, чтобы добиться его. И он ждал, что сейчас ему придётся долго спорить, что смерть Бёнджуна ничего не решит, но Тэгун лишь посмотрел на него странно, а после выпутал свою руку из чужих горячих ладоней и поднялся с места. — Придём сюда через пару часов. Если будет так же тихо, то попробуем всё сделать сегодня, — неспешно огласил он наконец. И у Воншика от сердца буквально отлегло. Он даже смог неуверенно улыбнуться, прежде чем оказаться рядом с зашагавшим в обратном направлении Чоном. — А пока давай где-нибудь поедим. Эти игры слишком утомляют меня.♫ ♪ ♫
Когда спустя пару часов мужчины вернулись обратно, улица всё также оставалась безлюдной, но во многих домах зажегся свет. Где-то слышалась музыка, где-то через невысокие ограждения можно было увидеть мелькающие за шторами силуэты. Люди жили своей жизнью, и только дом Бёнджуна продолжал излучать всё ту же мертвенную тишину. Старик оказался прав — сюда никто не собирался возвращаться с работы, а потому глазницы дома продолжали оставаться пусты и безжизненны — Тэгун разглядывал их через тонкую брешь между каменистой кладкой и воротами, а после отстранился порывисто, едва не врезаясь в грудь своего спутника. — Чисто, идём, — шепнул он, и глаза его в этот миг лучились настоящим азартом. Он потянул на себя массивную ручку, но та лишь отдалась глухим лязгом. Ожидаемо, по мнению Воншика, но он не стал комментировать чужое недоумение и напоминать, что им говорили лишь об отсутствии сигнализации, но ни словом не обмолвились о том, что и замков в доме тоже не случится. Видимо, этот самый Бёнджун был уверен в своём образе грозного и неприкосновенного полицейского не до конца. — Я могу тебя подсадить, а ты перелезешь через забор и откроешь мне дверь, — рискнул предложить Ким, за что был одарен я-так-и-хотел-сделать улыбкой. Он немного помялся, прежде чем наступить на сложенные перед ним в замок руки, и совсем тихонечко охнул, когда те подняли его выше. Пришлось закусить губу. И Воншику, на самом деле, хотелось сделать то же самое, но по другой причине — его изумление вызывала лёгкость Тэгуна, который для своего возраста и роста должен был быть тяжелее в разы. Но даже в этой хрупкости было слишком много обмана. Чон был достаточно сильным, чтобы ловко подтянуться на руках и перекинуть ноги на другую сторону ограждения. Он повременил с прыжком на чуть заросший газон, но только потому, что боялся внезапно встретить собаку. И не то чтобы они слышали хоть раз рычание или лай, ошиваясь неподалёку, но Тэгун знал таких обученных псов, которые молчали до последнего, а после вгрызались в ноги людей, посягнувших на их территорию. Воншик заметно нервничал, ожидая, когда ему откроют дверь, но подать голос, а уж тем более торопить — не смел. Ему было совсем немного страшно думать, что сейчас Тэгун оставит его здесь и сам направится к дому своего обидчика. Он действительно мог бы так сделать, и Воншик никак не повлиял бы на такое решение — ни словами, ни угрозами. Но тут скрипнула тяжелая задвижка, а дверь немного приоткрылась — Тэгун всё ещё хотел вершить этот путь вдвоём. Тем более помощь Воншика вновь пригодилась уже к моменту, когда они добрались до входа в коттедж. Тот являл собой массивный двухэтажный дом, в котором виделась лишь холодная бесчувственная роскошь и не капли уюта. И главная дверь соответствовала ему наилучшим образом — она больше напоминала вход в склад, чем путь в обитель тепла и гостеприимства. Замок был не очень сложным, но Воншик решил, что действовать напрямую слишком рискованно. Обходя дом кругом по гравийным дорожкам, он наконец нашел то, что искал: задний двор, выполненный в европейском стиле, был соединён с домом просторной верандой, а та, в свою очередь, вела на кухню, которую можно было рассмотреть через широкие окна. Впрочем, ни одному из мужчин ничего рассматривать особо не хотелось. Оба вынуждены были пользоваться для освещения небольшими фонариками, найденными в расположенной неподалёку сувенирной лавке, но этого света было недостаточно, чтобы охватить большое пространство перед собой. Тонкие лучи вгрызались в темноту, делая её ещё более густой. Тэгун чувствовал, как ему с каждой секундой становится всё тяжелей дышать. Он едва не вскрикнул, когда дверной замок с хрустом поддался воншиковским действиям. И, наверное, следовало спросить, откуда у Кима такие навыки, но старшего больше заботило иное. — Как думаешь, мы можем включить свет здесь? — ему было дурно от этой темноты, от незнакомого места в принципе и от ощущения безысходности, не позволяющего им убраться прямо сейчас. — Думаю, можем, — окна этой части дома не выходили в сторону улицы, и Воншик быстро сориентировавшись в планировке комнаты, щёлкнул включателем и на мгновение ослеп. Тэгун же предусмотрительно опустил взгляд в пол, а потому чуть быстрее воспринимал возникшие перед ними предметы, обстановку и… — Чёрт! Кухонный пол был испачкан тем, что когда-то было кровью. Где-то она напитала сброшенные со стола салфетки и теперь те напоминали пожухшие осенние листы, а в иных местах и вовсе полностью высохла, образуя тонкую коричневатую корочку. И обоим мужчинам не нужно было иметь много опыта в чтении следов, чтобы понять, что здесь явно кого-то пытались убить, ну или, как минимум, жестоко избили. — Там, — Воншик, который всё это время молчал, пережидая рвотный позыв, чуть дотронулся до руки Тэгуна и кивнул в сторону пола у идущих полукругом тумбочек. Их нежно-фиалковая гладь так же была заляпана мазками крови, как и нож, на который указывал младший. Тонкий и чуть изогнутый, он гораздо больше подошел бы для разделки рыбы, но, кажется, на этот раз кто-то воспользовался им иначе. — Постарайся не вляпаться, — шикнул Тэгун и, первым придя в себя, двинулся вглубь дома, минуя засохшую лужу по краю. Воншику же пришлось прикусить язык, лишь бы не ляпнуть, что вляпался он уже давно, да так, что вовек не отмоешься, но он промолчал. В первую очередь потому, что лишний раз старался даже не дышать, чтобы не вдыхать в себя этот густой сладковатый запах, который витал в доме. И если интуиция твердила о том, что уже пора бы умолять Тэгуна покинуть это место, то здравый смысл преспокойно заявлял, что делать это будет бессмысленно. Тэгун был слишком увлечён — его гораздо больше заботило, куда приведут эти следы, поэтому он бы не стал слушать своего спутника, и тому лишь оставалось послушно идти следом. Кровавая смазанная дорожка уходила к невысокой приоткрытой двери, ведущей, должно быть, в подвал. И Ким мог бы поклясться, что эти следы смотрятся так, будто бы вниз раненого тащили волоком. В этой части дома кухонного освещения начинало предательски не хватать, клацающий под ладонью Тэгуна включатель не давал никакого результата, и Воншик опасливо смотрел на уходящие во тьму ступеньки, а после на хёна. — Не думаю, что тебе стоит идти туда, — всё же проговорил Воншик. Но он прекрасно понимал, почему Тэгуна тянет вниз. Это был дом Бёнджуна, и совсем не обязательно, что внизу валялась с перерезанным горлом одна из жертв хозяина. — Я думаю, что мог бы сходить туда один, — спокойно отозвался Тэгун и сделал первый шаг вниз, после которого поскользнулся на густой не застывшей до конца влаге. И если бы не вовремя поймавший его за ворот рубашки Воншик, последствия могли бы быть не самыми приятными. — Тебя, как я вижу, нельзя отставлять одного, — чуть громче заявил Ким. Он был взвинчен до предела и совсем не хотел потерять Тэгуна именно сейчас, когда они почти разобрались со всем его прошлым. И пусть голос Воншика предательски дрожал, он шагал вслед за старшим, стараясь освещать ступени хилым лучиком фонаря. Он был готов в случае необходимости повторить манёвр и удержать мужчину от падения, но едва не упал сам, когда ступеньки окончились гладким каменным полом, а под ногу попало что-то противно мягкое. Раздался хруст и Ким едва не закричал, отпрыгивая в сторону. Тэгун же среагировал на этот звук мгновенно. Он уже не раз вынужден был выслушивать от Джехвана различные пародии на звуки, и этот уже не мог спутать ни с каким иным. — Ты ему запястье сломал, — без доли осуждения бросил Тэгун, нагибаясь к полу, и всматриваясь в мертвенно бледное лицо мужчины, которого когда-то считал своим другом. И нет, его шея не была разрезана, да и Тэгун, чуть запоздало понял, что от такого ранения и крови бы случилось в разы больше. А так кто-то Бёнджуну нанёс пару ударов в область живота и оставил его здесь, обрекая на долгую смерть от кровотечения. — Ты успел досадить многим, верно? — у Воншика волосы на загривке поднялись от этого голоса — сочувствующего и мягкого, он едва не закричал, освещая искаженное болью лицо мужчины. Лицо, которого касались пальцы Тэгуна, оглаживали почти любовно, и чуть задерживались на скулах. — Я опоздал. — Тэгун, ради всех богов, уйдём отсюда, — запах смерти и разложения, запах крови, темнота и давящая на сознание толща каменных стен вытягивали из Воншика все силы. Он чувствовал себя неважно — видел как дрожит фонарик в его руке — и чувствовал, что ещё немного — и упадёт в обморок. А делать это здесь было верхом ужаса, потому что не напоминал Тэгун сейчас того человека, который бы принялся его вытаскивать из этой дыры. Воншик вообще не был уверен, что остался услышан, но вдруг Тэгун кивнул, а после указал лучом фонарика на выход. — Иди, я поднимусь следом за тобой, только кое-что сделаю перед уходом, — Тэгун говорил тихо и спокойно, но руки его заметно дрожали, когда тянулись к форменной рубашке полицейского, выдёргивая ту из-за пояса, а после принимались за пряжку на ремне. — Тэгун? — Воншик и рад бы был уйти, но когда Чон раздевал труп, ноги сами прирастали к земле. — Что ты… — Знаешь, Бёнджун однажды придумал одну дурацкую вещь — сделать тату набора цифр на своём теле. Не просто цифр, конечно, а комбинации, которая была бы верным паролем, который невозможно потерять, — пояснил Тэгун, наконец, справляясь с ремнём. Кобура пистолета тяжело ударилась об пол — мужчину явно застали в тот момент, когда он только вернулся с работы или собирался на неё идти. — Это было что-то вроде шутки в его духе. Он любил говорить, что прячет ключ от своих сокровищ в самом ценном месте. И даже если его любовники увидят что-то, то они скорее сразу же обратят внимание на кое-что получше. В голосе Тэгуна слышалось чистое презрение, но руки его уже не тряслись. Наконец он смог немного стянуть брюки с окоченевшего тела и обнажить выпирающие бедренные косточки. На одной из них — левой — Воншик действительно увидел ровную строчку с цифрами. С другой стороны, будто бы для симметрии, были сделаны тонкие завитки, собирающиеся в непонятный узор. Смотреть на это было гадко, но думать о том, что Тэгун помнил эту подробность всё это время, было ещё хуже. Воншику вдруг захотелось подойти и исполнить желание того старичка, оставляя на теле умершего парочку хороших ударов. Вот только в этом уже не было смысла. — Иди наверх, нам нужно отыскать кабинет или спальню этого ублюдка, я уверен, что он хранит все эти вещи из прошлого в каком-то сейфе, — Тэгун чертил цифры на собственной коже на руке — чуть надавливал на неё ногтем, оставляя белые следы, которые спустя время должны были обрести розоватый оттенок. Воншика всё ещё мутило. На этот раз он решил, что ничего страшного не случится, если он поднимется наверх и займётся делом. Ведь чем быстрее бы он смог найти нужное устройство, тем раньше они бы сбежали отсюда. Поэтому Воншик действительно спешил, поднимался по лестнице и замирал у самого выхода, оборачиваясь. — Знаешь, нам лучше соблюсти некоторую предосторожность, — с этими словами, Воншик кидал Тэгуну пару медицинских перчаток. Он нашел те дома у Тэгуна уже давно, когда убирался, страдая от скуки. И вот теперь он запоздало вспомнил, что, собирая вещи, взял с собой несколько пар. И пусть всю основную работу уже сделали за них, наследить в доме с трупом было бы не очень хорошо. Воншик обошел первый этаж, находя гостиную, комнату отдыха и столовую. Он с опаской заходил в ванную комнату, но ничего хотя бы отдалённо подходящего на тайник найти не мог. Ему казалось, что куда выше вероятность найти очередной труп — никто ведь не говорил, что Бёнджун обязательно мог жить здесь один. Этот дом был велик для одного человека, и именно поэтому, каждый раз открывая очередную дверь, Ким морально подготавливался увидеть очередную кровавую бойню. Но не обнаруживал никого. Помня, что чаще всего сейфы размещают за картинами, Ким задержался в гостиной. Тут было множество изображений в широких оправах и все они напоминали ему тайники на этот момент. Вот только когда он подходил и отгибал очередной край холста, за ним обнаруживалась лишь стена. Когда он добрался до дальней стороны, противоположной от входа в комнату, свет в комнате зажегся. — Тэгун, чёрт возьми, ты меня напугал, не мог бы ты… — Воншик порывисто обернулся, едва не сметая картину со стены. И так ничего и не договорил. Тэгун стоял в другом конце комнаты, но, казалось, что он был на другом конце вселенной. В его руках, одетых в светлые перчатки, был зажат пистолет. — Прости… — тихо всхлипнул он, всё ещё щурясь от резко увеличившейся яркости в помещении. — Тэгун, давай без глупостей, — Ким поднял руки, показывая, что он безоружен и полностью беззащитен и, наверное, именно по этому Тэгун заколебался. Старший мужчина ждал вспышки гнева, оскорблений или страха, на крайний случай, но Воншик выглядел лишь немного удивлённым. Тэгун заговорил размерено, будто бы по слогам вытягивая из себя слова. — Ты получил всё, что хотел, поэтому захочешь уйти из моей жизни. Все уходят. И ты не будешь исключением. И счёт на дни, максимум — недели. А я не хочу так. Я боюсь привыкнуть, если уже не привык... Поэтому лучше закончить всё сейчас, пока ещё не стало больно снова, — в голосе его была горечь и боль. Тэгун был уверен в своей правоте, Воншик же запоздало перешел на крик. — Нет, что ты, господи, нет, Тэгун! Я не собираюсь поступать с тобой как он, я люблю тебя, и я… — время будто бы растянулась до состояния вязкой чрезмерно сладкой патоки, как бывает в фильмах идущих на замедленной скорости. Воншик видел, как расширились глаза Тэгуна от услышанного признания, как дрогнула его рука, и пальцы невольно сжались на курке чуть сильнее. Прозвучал выстрел.♫ ♪ ♫
Какой-то частью своего сознания Тэгун не верил, что сделал это. Вроде бы секунду назад, Воншик изумлённо смотрел на него, а уже через мгновение оказался припечатан к стене, будто бы от сильного толчка ладонями в грудь. Он начал быстро оседать, роняя за собой картину, а Тэгун отбросил пистолет прочь и закрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая — казалось, запах крови теперь всегда будет мерещиться ему. Тэгун не хотел стрелять. Поначалу, конечно, хотел, но в последний момент эта фраза Воншика, произнесённая с такой отчаянной искренностью просто заставила его растеряться и на мгновение потерять себя. Спешно выходя из комнаты, Тэгун прислушался к своим ощущениям. Он был свободен. Вот только если от освобождения от цепкого и многолетнего плена Бёнджуна становилось легко и приятно, даже если он не успел сам покончить с ним, то от ощущения потери Воншика хотелось лезть на стены. В груди стремительно разрасталась пустота, и по пути в спальню мёртвого хозяина дома Тэгун ощупал себя пару раз, но твёрдая грудь была цела и звучала где-то в подреберье учащённым сердцебиением. Нет. Ему только показалось, что он потерял себя. И всё же, находя желаемый тайник за книгами в одном из шкафов, Тэгун возненавидел себя за то, что хлюпал носом, и за то, что видеть было плохо отнюдь не от отсутствия света. Наплевав на конспирацию, оставшийся в одиночестве Тэгун, включал свет всюду, где только встречал нужные рубильники. Цифры перед глазами расплывались, не с первого раза, но он набрал нужную комбинацию и поначалу даже испугался: бумаги, деньги, снова бумаги, но вот, в самой глубине тайника нашлась маленькая коробка. Слишком простая для обладателя такого шикарного дома. Её содержимое Тэгун вывалил на массивный стол, предварительно смахивая с него письменные принадлежности и ещё какие-то мелочи. О деревянную поверхность брякнуло несколько пластиковых коробочек — маленькие флеш-носители, испортившие жизнь множеству людей. Тэгун сразу же узнал необходимую ему. И нет, она не отличалась ничем особенным — не было ни имён, ни иных опознавательных знаков. Он просто знал, что это она, а потому именно на неё опустилась массивная золочёная пепельница, примеченная Тэгуном чуть ранее. Он бил до тех пор, пока та не разлетелась на крошечные кусочки, и оставшийся кусочек примялся до такой степени, что стал неузнаваем. Немного подумал, Чон повторил тоже самое и с иными флешками. Не то чтобы его заботила судьба других людей… ему просто нужно было выместить на чём-то свой гнев. И страх. И, будто бы этого было мало, Тэгун собрал все осколки и только теперь заметил, что его левая перчатка порвалась, обнажая подушечки среднего и указательного пальцев. Он не знал, сколько времени ходит так и от этого становилось немного не по себе. Он был всюду и потрогал несколько десятков вещей, прежде чем заметил это упущение. Страшно было думать, что после всего проделанного пути его попросту вычислят по отпечаткам. И именно в этот момент Тэгуну в голову пришла ещё одна безумная идея. Он действовал на автомате, но будто бы в полубреду. Протирал дверные ручки, брёл на кухню в поисках спичек, а после возвращался в подвал, всеми силами стараясь не смотреть на приоткрытую дверь гостиной и уж тем более не прислушиваться к звукам, которых не было и быть не могло. На этот раз наступала очередь Тэгуна наступать на злосчастную уже сломанную кисть и едва не падать от этого. Фонарик барахлил, часть работы Чону приходилось делать практически на ощупь, но не долго. Даже если Бёнджун вырос и в чём-то не изменился, то своим привычкам он остался верен — подвал был набит крепким алкоголем. И если бы не очевидные следы насильственной смерти, Тэгун бы вполне мог поверить, что мужчина убился, когда, будучи нетрезвым, решил спуститься за очередной порцией дорогостоящего пойла. Здесь были стеллажи с вином, дубовые бочки, наверняка полные доброго коньяка, и жечь всё это было исключительно жаль даже Тэгуну, но он был настроен слишком решительно. Старательно подсвечивая одну бутылку за другой, Тэгун, наконец, нашел то, что искал. — Для тебя будет ром, всё как ты любишь, — Чон отсалютовал бутылкой в сторону трупа, а после разбил её об один из стеллажей и вылил содержимое на пол, бочки, а заодно и на солому, которая также являлась хранилищем для первоклассного алкоголя. Ещё бутылка уходила на полив лестницы. Две других Тэгун брал с собой. Он вновь косился в сторону гостиной, поднимаясь на второй этаж, и думал, что окончательно сходит с ума — дверь была приоткрыта чуть шире. А, быть может, ему всего лишь казалось — Тэгун уже не был ни в чём уверен. Он спешил. Ещё одна часть рома оказалась вылита в кабинете, где тут же и была подожжена. Цветное пламя заструилось по разбросанным книгам и бумагам, жадно принимая первую жертву. Тэгун поспешил на кухню. Здесь он действовал уже более осторожно, но всё равно решил, что лишним поджег этой области не будет. Ещё одна спичка коснулась ступеней, ведущих в подвал и огонь устремился вниз, съедая и ром, и кровь. Последняя устроила настоящий хаос на кухне. И Тэгун понимал, что самое время сбежать, именно сейчас, пока ещё пламя не заметили соседи, но он стоял у веранды, и не мог сдвинуться с места. Глаза слезились — Тэгун списывал это лишь на дым. И, нет, ему не было жаль. И, да, он почти верил в это. Находясь где-то не здесь, Тэгун, наблюдая за разрастающимся пламенем, не сразу почувствовал холод, лизнувший его запястье, зато мгновенно отреагировал на раздавшийся щелчок, дёрнулся было в сторону, но не смог сделать и пары шагов, как его обхватили со спины. На браслете пойманной руки звякнула цепочка. — Ну, что сучёныш, думал, так просто избавишься от меня? — Воншик прижался ещё ближе, поглаживая чужое напряженное тело одной рукой. Он хотел казаться крутым, но едва не закашлялся — грудь болела, и даже если выпрошенный у Хонбина бронежилет оказался так удачно кстати. И пусть Воншик думал, что таким образом сможет при надобности защитить Тэгуна, как это было в парке, но только теперь — взаправду. Пусть он не думал о подобном исходе, но теперь он чувствовал, как Тэгун, узнавший его расслабляется в объятиях. Это было лучшим ответом и уж явно стоило нескольких трещин на рёбрах, которые, судя по болезненности вдохов, всё же случились. — Я буду с тобой всегда, слышишь? Не смей думать иначе. Но Ким был счастлив, что всё обернулось именно так. Тэгун успел почувствовать горечь очередной потери. Сумел сравнить, а теперь же позволял увести его прочь. И только в машине, когда они отъехали на приличное расстояние, старший был готов дать выход всем скопившемся эмоциям. Постепенно становилось легче. Он содрогался от бесслёзных рыданий, пряча лицо в ладонях, сжимаясь в кокон и всхлипывая изредка, но так, что сердце Воншика обливалось кровью. Он не выдерживал спустя десяток кварталов, сворачивал в первую попавшуюся подворотню и просто обнимал Тэгуна. Сидеть так было чудовищно неудобно и холодно, и, казалось, что машина и они сами полностью пропахли дымом, но Тэгун никак не мог остановиться. Он всё твердил о том, что в последний раз — это было ошибкой, что не хотел, и что он согласен на любой исход, какой только взбредёт в голову Воншику, даже если тому надоесть играть в отношения уже завтра и… Ким понимал, что ему предстоит ещё много работы. Объяснять, доказывать и завоёвывать доверие, но всё это должно было случиться чуть после. А пока он застёгивал свободный браслет от наручников на своей руке и, кажется, впервые привязывал к себе кого-то так крепко.