Он не вернулся с войны.

До боли знакомый, въевшийся, наверное, в мою кожу навсегда запах стерильности. Немного отдает хлоркой и перчатками из латекса. То приближающиеся, то отдаляющиеся шаги, негромкие голоса. Даже иногда раздается смех, прерываемый несильным, приглушенным кашлем. И знаете, я слышу в этом смехе смирение. Солдат уже знает и принял, что уже не жилец. Военный госпиталь. Медленно открываю глаза. Сразу же встречаюсь взглядом с врачом. - Джон Уотсон, верно? Ваше состояние на данный момент стабильно. У вас ранение в левое плечо... Плевал я на свое состояние здоровья и все слова, которые усердно выговаривает доктор. - Я в отставке? - Скорее обреченный ответ самому себе, чем вопрос. - Да. - Как-то по мерзкому бесцветно отвечает врач и куда-то быстро уходит по делам. Дни безжалостно тянутся по прибытию в Лондон. Сердце Британии. Небо такое же мутное как и Темза. Суета вокруг.До войны и на войне не было времени остановиться, оглядеться, пройтись прогулочным шагом. Сейчас только это и остается. Вы себе не представляете, как раздражают куда-то спешащие люди. Бесят, потому что ты, в отличие от них, никуда не торопишься. Некуда и не к кому. Сначала была учеба и зубрежка до поздней ночи. Потом я неожиданно сорвался в Афганистан, только успев закончить Бартс. Может, из чувства патриотизма, а, может быть, потому что не знал, что делать по окончанию обучения. Сидеть в бетонной коробке, выслушивая раздражающее нытье людей, и вытирать сопли их детям, уж точно меня не вдохновляло. Возможно, во мне что-то сломалось, когда я узнал, что больше не нужен на поле битвы. Да, да, я помню, что я врач. Бывали плохие дни. Короче, я не знаю, когда началось мое сумасшествие. В тот день было ясное небо. Я это заметил после того, как вышел из больницы Святого Варфоломея. Он знал обо мне все. За минуту Шерлок Холмс рассказал обо мне то, что знали не все мои друзья. Внутри все перевернулось и взлетело к чертям. Я стоял и даже слова сказать не мог. Уже в дверях детектив представился, назвал адрес, и подмигнув, умчался в морг за забытым стеком. Я вышел из Бартса на негнущихся ногах. Глубоко вдохнул и посмотрел наверх. Улыбнулся. Нет, не так, как делал в последние несколько месяцев, растягивая губы в жалком подобии улыбки. Я не в курсе, как это возможно. Свихнуться и совсем этого не заметить. Просто в какой-то момент Шерлок исчез. Нет, он, конечно, исчез, сорвавшись с крыши. Я тогда потерял голову от горя. Хотелось кричать и биться руками о стены. Нет, Холмс исчез из памяти окружающих. Вот мы, с миссис Хадсон, стоим около его могилы. Она рвано тараторит, как невыносим детектив. Все эти его эксперименты... А потом все: миссис Хадсон, Молли, Лестрейд, стали удивленно смотреть на меня. - Джон, о ком ты? Какой Шерлок? Я начал холодеть. Конечно, я им не поверил. Как это - не помнят Шерлока? Что значит его никогда не было?! Горячие слезы стекают по дрожащим щекам. Я докажу, что он был! Я понесся поздним вечером на кладбище. Вот оно - то самое черное надгробие с золотыми буквами. Перевожу дыхание. Джек Шепард. Неправда, неправда... Открываю глаза. Снова желтые стены. - Как ты, Джонни-бой? - Знакомые растянутые гласные. Такой мягкий, даже слащавый голос. - Как псих, Джим. - Фыркаю я, садясь на кровати. Да, я забыл сказать, никакого Джеймса Мориарти тоже никогда не было. Он как и Шерлок лишь плод моего воображения. Очень настойчивый глюк, он не исчезает, даже если я исправно пью таблетки. Я ведь не могу без опасности. Вот и придумал себе двух гениев. О Джиме мне никто не говорил. Что он тоже моя галлюцинация. Я сам догадался. Что делать злодею-консультанту в моей палате, право слово. - Я думаю, пора уже заканчивать. - Тихо елейным голосом. Я расплываюсь в безмятежной улыбке. Да, уже пора. Ну, кажется, я успел все вам рассказать.