Эта заметка — твой последний шрам

      Аморально мерзкое Рождество побило рекорд по осадкам, детективы с Бейкер-стрит раскрыли «кражу века», а ученые назвали очередную дату конца света, вдруг совпавшую с «Евровидением». Но жизнь продолжалась, если верить газетам, и продолжалась она у всех, кроме Майкрофта — о существовании Майкрофта Холмса не знали ни заголовки, ни некрологи, ни даже гороскоп на последних листах «The Sun». Его, полностью растворившегося в работе, будто бы отбраковал редактор — вычеркнул. Холодные стены квартиры и загородного особняка прозябали брошенными. Строгие рубашки застегивали воротнички вокруг пустоты. И точно кто-то другой плёл неудобные всей Европе интриги. Называя этого некто «Правительство Британии», акулы пера методично и скучно перемалывали его кости меж своих челюстей.       Зато журналисты любили Фейт. Боже, они едва ли не молились на показатели от продаж изданий с её портретом на первой полосе!       «Наследница серийного убийцы снова в игре!», «Воскресла, чтобы убивать», «Фейт Смит возглавила компанию отца. Стоит ли нам ожидать новых смертей?»       — Безобразно, — буркнул Холмс, чем заслужил неодобрительный взгляд от пожилого бизнесмена за соседним столиком. И хотя почему-то именно сегодня джентльмену как никогда было наплевать на установленные в «Диогене» порядки, он регламентировано заткнулся, допил остывший чай, бросил свёрнутую прямоугольником газету в кресло и, с набившим оскомину лоском одёрнув пиджак, удалился. Прохлаждавшийся в холле сквозняк проводил Майкрофта до самого вестибюля. Мысли уводили его ещё дальше...       Тем хмельным утром «британское правительство» руками поднятых по тревоге спецслужб переворачивал каждый булыжник на мостовых Лондона, но тщетно. У Руди ни о какой «хромающей блондинке Смит» не знали. Полиция, больницы, морги… Оцепенев над заметками, Майкрофт выдыхал последний алкоголь перегаром отрешённой беспомощности. Когда в обед объявилась Антея, он уже не боролся, нет — стоял одним ботинком в прихожей, готовый со смесью стыда и отвращения к себе податься за помощью на Бейкер-стрит.       Когда в обед объявилась Антея, он ещё не знал, что разгадка снова пряталась на виду.       «… кресло к завещанию не пришить. Должность главы компании не наследуется, — тараторила Антея, должно быть, в тот момент не понимая контекста. — Вспомните наш разговор на больничной парковке: коробка с файлами по активам Смита. Я всё устроила наилучшим образом! Деньги останутся у Вас… То есть на счетах фондов, конечно же. А Фейт получит независимость и ту часть состояния, которая всегда была на виду. Простите, что не доложила сразу же, но Вы сами, кажется, распустили охрану и велели отменить все дела до полудня».       «Как?» — только и смог произнести тогда Майкрофт, вложив в этот вопрос всю ту боль и тревогу за жизнь исчезнувшей девушки.       «Компромат, шантаж, пара телефонных звонков», — вновь проглядев контекст, ответила Антея с гордостью за проделанную работу, и Холмс смолчал — это были его методы.       Майкрофт не смел винить одного из своих лучших сотрудников за проявляемую заботу. Да и зачем, когда всё решилось наилучшим образом?       Следуя плану, Фейт вернулась к жизни, какую имела до инцидента с ТД12. Для светских сплетников, собравших её репутацию по заголовкам, всё устроилось просто и ясно, и только Майкрофт помнил, как тихо закрылась дверь — миссис Холмс ушла навсегда, унеся с собой в декабрьскую ночь их вдребезги разбитое супружество, защищённое лишь холодным осенним пальто. Теперь даже можно было попробовать ужиться в одном городе, раз ужиться в одном доме им не судьба. Мосты догорели быстро, но история, стоявшая за той ночью, ещё полыхала в воображении — история, которую бы читали, обсуждали и безбожно переврали бы, наверное, дойди до широкой огласки.       «Скандальный роман», «Кто покрывает наследницу Смита?» и, журналисты вечно всё путают, «Посадивший маньяка детектив обвенчался с его миллионами».       Впрочем, кое-какие истины тех сослагательных заголовков были неоспоримы: он правда женился на ней. Он провёл сам себя, выдумав и выделив из двух неудачных семей одну — длиной в короткую заметку.       Оказавшись в вестибюле, Майкрофт наткнулся на возбуждённо перетаптывающегося у стойки портье. Спокойно покинуть клуб политику не позволили — лишь различив его долговязую фигуру, служащий «Диогена» принялся интенсивно жестикулировать. По всему выходило, что сообщение было срочным. Языком жестом Майкрофт владел в совершенстве, однако даже обыгранное мимикой, кривляньями и безупречной артикуляцией «Мисс — невысокая блондинка с тростью, не пожелавшая представиться, ожидает вас в переговорной» ускользало от понимания... Холмс не желал расписываться в понимании того, что его гордость уже не против приписать к той заметке ещё пару предложений в извиняющемся тоне.       А затем он взлетел по лестнице.       Переговорная — та самая, где был подписан брачный договор, — располагалась на втором этаже. Путь до неё Майкрофт преодолел в два, нет, в полтора прыжка, едва ли не в карикатурной спешке распахнул дверь и узнал её. Но это была не Фейт.

***

      — Тебе должно быть стыдно, — глядя с правдоподобной строгостью, сказала Эвр. Светлый парик и очки, по мнению Майкрофта, совсем не шли её «холмсовскому» лицу.       — Это почему ещё?       — На прошлые рождественские каникулы у меня были подарки. А на эти! Ты бы видел: заплаканные родители, нервные шепотки по углам, Шерлок с этими его глупыми эмоциями.       Она говорила медленно. С трудом выуживая фразы из запретных файлов сознания, Эвр будто бы расплачивалась за каждое слово головной болью.       Майкрофт сидел на подоконнике. Он смотрел на сестру свысока, закинув ногу на ногу, и не мог поверить, что, вновь вырвавшись из взаперти, его страх оказался просто усталой до измождения женщиной; он не мог поверить, что Шерлок облажался и здесь.       — И это всё, что он смог придумать? — спросил Холмс-старший, в задумчивости растирая костяшки пальцев.       — Он наркоман, провокатор и наш младший брат. Конечно он придумал, что это сработает. Или ты хотел жалобную скрипичную серенаду под окном?       — Бросил бы ему в кофр мелочи.       — Угу, пару мешков. Ты теперь баснословно богат, — она хмыкнула, но даже эта колкость была словно со дна колодца. — Сходим в театр? Слышала, некоторые просто без ума от этих новомодных постановок, где весь сюжет про то, как кто-то пытается примириться с каким-то дерьмом, действие ограничивается одной комнатой, и в конце первого акта звучит песня. Шерлок говорил, ты целую симфонию написал…       Майкрофт лишь брезгливо поморщился.       — Стоит мне вызвать охрану, и ты отправишься в камеру.       — А может, мы оба? Ты и без того превратился в затворника. Давай, будет славно! Миром можно управлять и из камеры.       Будто это могло добавить её словам весомости, Эвр встала. Шумно опираясь на чужую трость, она подошла к окну, на котором сидел Майкрофт — она проверяла его. Но политик не почувствовал ничего, кроме жалости. Страха не было, поэтому — возможно ещё и потому, что эта фраза давно крутилась на языке — он признался:       — Я не могу исчезнуть совсем, но всем будет лучше, если меня будет меньше.       — Взять пальто и тихо, не дай Бог мама узнает, уехать в деревню, в горы или, — Эвр тяжело вздохнула, — в Восточную Европу, напомни, надолго? И можно бесконечно спрашивать себя: а что если вдруг одной своевременной просьбы о прощении могло быть достаточно, чтобы все исправить? Я говорю так, потому что думаю о том же. Закрываю глаза и вижу смешных детишек, играющих на берегу реки. Холодное было в том году лето… Но, Майкрофт-братик, куда бы не собиралась забрать тебя припаркованная под окнами машина, не отказывайся от нашей последней игры — наше последнее славное приключение.       — Ты вернёшься в камеру.       — Позвони в Шерринфорд, и тебе ответят, что я и сейчас в ней, — она издевательски ткнула брата в нагрудный карман пиджака, где лежал мобильный. Тот вдруг коротко завибрировал, но Майкрофт и не думал шевелиться. Кажется, это напряжение между ними забирало последнее. Голос Эвр сделался совсем уж тонким; таким тонким, словно ей снова только-только исполнилось девять, и дом ещё дом, а не обугленный остов: — Но думаю, я могу исчезнуть. Совсем.       — Исчезни, — тихо, как своему искажённому отражению, повторил Холмс.       Потянувшись, Эвр обняла его. Короткое светлое каре щекотнуло шею. Майкрофт так и замер с восковым безразличием, а потом какой-то увесистый предмет скользнул в его нагрудный карман. Пиджак сразу сделался надгробно тяжёлым. И липкое холодное беспокойство вдруг лизнуло политика по спине.       — Когда будешь извиняться, начни с предыстории, — сказала Эвр шепотом. — Ты дурак, если всё было зря.       Дверь за ней затворилась со скрипом. Лишь когда глухие удары трости эхом по лестнице стихли, Майкрофт позволил себе вздохнуть и пошевелиться. Его руки дрожали. С чувством роковой предрешенности оставшийся один мужчина достал из кармана сначала телефон с пятью пропущенными от Лестрейда и одним от Антеи, а затем и плоский речной камушек.       «Просто слов ей было недостаточно», — в каком-то притуплённом ужасе подумал Майкрофт. Номер Лестрейда набирал по памяти.       — Скажи мне, что Фейт у тебя, — вместо приветствия потребовал инспектор.       — Мы давно не виделись. Да и с чего бы? — крутанув прохладную гальку в руках, отвел Холмс и весь обратился в слух.       Вникая в суть дела об исчезновении — возможном похищении — девушки, он мысленно жалел её. Её снова использовали. Возможно, не лучшей идеей было запирать Фейт в четырёх стенах, но тогда Майкрофт хотя бы был спокоен… иногда. Он обернулся, выглянул в окно — внизу водитель курил рядом с припаркованной меж сугробами машиной.       «Совсем не лето, — билось в мозгу в унисон учащенному сердцебиению. — Долго она в такую погоду не протянет».       — Вертолет на крышу «Диогена», тёплые вещи и парамедиков, — потребовал Холмс, когда Лестрейд договорил. На том конце связи несмело кашлянули в ожидании любых разъяснений. — А ещё оповести прессу, хочу, чтобы они были в курсе.       — В курсе чего?       — Что у Фейт есть муж, и что этот крайне занятой и влиятельный джентльмен благородно бросил все свои дела, чтобы возглавить операцию по спасению супруги. Записывай примерные координаты, по простым топографическим ориентирам это место не найти.       — Поверить не могу, что Вы к этому причастны, — перейдя на холодный официоз, скрипнул зубами инспектор.       А Майкрофт снисходительно прищурился. Бросив камень обратно в нагрудный карман, он ощутил, как груда других камней, больших и галечных, скользких и облепленных острыми ракушками, нагромождавших тело под самое горло, легко осыпается. Должно быть, преждевременно. Но тем приятнее оказалось вспомнить, каким пустым может быть сердце после схода этой лавины. Впрочем, пустым, в случае Холмса, больше не значило одиноким. Он приказал себе поменьше думать, чтобы забыть и заново вспомнить все репетируемые сотню раз после её ухода слова при встрече.       — Не веришь мне, спроси у Шерлока, — откуда-то с улицы послышался пока далёкий гул вертушки, — не одному ему угадывать преступников по телефону.