Происшествие

Аудиторе пробыл весь день в комнате. Прошло несколько дней с момента, когда его изнасиловал Альтаир, но забыть эти ощущения Эцио не мог. Порой, он просыпался весь в поту и с болью в животе. Казалось бы, живот — последнее, что должно было болеть. Через некоторое время его начало тошнить, из чего ассасин сделал вывод о том, что отравился. Сестра настояла на том, чтобы он обратился к лекарю. Так Эцио и поступил. Задолго до зари, Аудиторе нашёл на одной из площадей врача. Тот даже не обратил внимание на странное одеяние человека, обратившегося к нему за помощью. Впрочем, как и всегда. Эцио хотел лишь купить нужные лекарства, однако лекарь настоял на полном осмотре. Время шло, стража могла выйти из-за угла в любое время, Аудиторе стал волноваться. Ещё больше он стал переживать, увидев ошарашенное лицо врача. — Что-то не так? — Мессер, думаю, лекарства вам не нужны… — уклончиво ответил мужчина. — Что же тогда мне нужно? — чуть раздраженно выпалил Эцио. — Ничего. Вы беременны. Итальянец впал в ступор. Застыл, глядя в глаза собеседника, который отвернулся и поспешно надел на лицо маску. Беременны?! Да что он несёт такое? Я же мужчина, — подумал Аудиторе — как такое может быть? — Ты понимаешь, что говоришь? — вспылил итальянец, но этим криком привлек внимание стражи. Пришлось бежать, прятаться и вновь бежать, пока он не достиг знакомого борделя. Буквально выбив дверь, угрюмый Эцио вошел в зал и стал расхаживать взад и вперёд, иногда давая себе выругаться. Куртизанки с удивлением наблюдали за ним, взволнованно перешептываясь между собой. Ему было плевать, была важна лишь одна вещь — слова врача. Быть может, он просто безумец, но если все действительно так… — Это ужасно… Ужасно! — продолжил Аудиторе, вскинув руки над головой. Взбежав по лестнице на второй этаж, ассасин хлопнул дверью своей комнаты. Он не хотел никого ни видеть, ни слышать. Уж тем более не желал оставаться в обществе дам… Но единственный, с кем хотел бы поговорить итальянец — это Леонардо. Старый друг, который всегда выручал его, рискуя собственной жизнью. Великий человек, от изобретения которого Эцио чуть не разбился. Воспоминания заставили его улыбнуться. Подойдя к зеркалу, Аудиторе положил правую руку на живот. Все же, лекарь не мог ошибиться, ведь Альтаир… Альтаир… Все из-за него, из-за этого человека, так много сделавшего для ордена ассасинов… — Альтаир… — Приложив ладонь к зеркалу, Эцио увидел вместо своего отражения араба — Мы договорились это забыть, но… Ты должен знать, что я забеременел в тот день. Сзади послышался грохот. Аудиторе резко обернулся, боясь увидеть перед собой монаха, но то был не он. Дезмонд, стоящий перед ним, выпучил глаза и не сводил взгляд с Эцио. Последний отвел глаза в сторону, чуть покраснев. — Ты беременный?! — изумился Майлс, прервав неловкую тишину. — Тише ты! — шикнул итальянец, подходя ближе к потомку — Да… Да… Но никто об этом не должен знать. Дезмонд, поклянись, что никто не узнает. Глаза Аудиторе блестели, когда на них падали первые учи утренней зари, будто от слез. Он ждал ответа от Майлса, готов был ждать хоть вечность, в обмен на молчание. — Клянусь. — сглотнув, Дезмонд перевёл взгляд на живот Эцио.

***

Прошло пару часов с того момента, когда Майлс узнал о тайне. Не сказать, что хранить её было тяжело. Скорее, Деза беспокоила такая же судьба. Ведь он и Алекс… Даже несмотря на все упреки, шуточки и осуждения со стороны Шона, находили время для уединения. И вполне возможно, что и Дезмонд мог забеременеть. Тут возможно все… Но ему было не страшно, а скорее неприятно от этой мысли. В то время, как Ребекка пыталась успокоить Шона и заставить перестать его смеяться, Майлс думал о том, как же могло выйти подобное… Пока он с Эцио был наедине, Аудиторе успел поведать о всем произошедшем. И о лодке, и о неудавшейся шутке, и о спасении Альтаира… Итальянец рассказывал это так, будто находился в бреду. До сих пор ни он, ни Дез не могли поверить в произошедшее. Если бы мог, то Майлс рассказал бы все «молодому отцу», но ведь он дал клятву… Впрочем, Эцио тоже дал клятву и нарушил её. — О чем задумался? — Алекс лежал рядом, смотря в потолок. Дезмонд вздрогнул, вновь обругав любимого за такое резкое и неожиданное появление. — Не о чем. — соврал Майлс, отвернувшись от Мерсера. Тот лишь вздохнул, будто уже зная, что все равно Дезмонд все ему расскажет. Но не в этот раз. Вскочив с постели, ассасин подошёл к окну. День только начинался, солнце было далеко от зенита, но уже столько успело произойти. Майлс решил, что пока не стоит рассказывать Алексу о своих опасениях, ведь тогда придётся рассказать и об Эцио. Пусть Мерсер и не воспринимал предков Деза, как что-то важное, он мог жестоко подшутить над ними. К вечеру, когда Дезмонд успел взвесить все «за» и «против», он все же отправился к Альтаиру. Найти его не составило труда — араб часто взбирался на вышки и любил сидеть там. Спустившись к потомку, Альтаир, как ни в чем не бывало, поприветствовал его. Это немного поразило Майлса, такая хладнокровность, даже после содеянного. — Я хочу кое-что тебе рассказать… — начал Дез, пристально следя за действиями Альтаира. Тот, похоже, заметил это и напрягся. — Понимаешь, я случайно узнал одну тайну… — «…о том, что ты изнасиловал Эцио, а ещё у вас будет бастард.» — прервал Шон, на что Майлс рыкнул и повёл головой. Он был похож на ненормального и знал это. — Должно быть, это уже не тайна? — Не совсем. Её знают три человека. Я, ты и Эцио. — монах восвободил клинок, но более не сделал ничего. — Но существует ещё одна, которую я хочу поведать тебе. — И что же она из себя представляет? То, что тебе не понравится, — подумал Дез, но сказать такое не решился. Оглянувшись и не заметив никого поблизости, Майлс ответил: — Ты станешь отцом. — О чем ты говоришь? Неужели сюда прибыла Мария? — в его голосе слышалась радость и удивление. — Нет. Но, как я уже говорил, я знаю вашу с Эцио тайну… — сказав это, Майлс отвел взгляд куда-то в сторону, не желая видеть лица Альтаира. Он будет поражен, что итак ясно, но это не менее смущает Деза. Прошло около пяти минут, прежде чем Альтаир прервал тишину. — Ты уверен? — этот тон напоминал Мерсера, — такой же безразличный и холодный. — Абсолютно… Ответа не последовало, араб лишь спрятал клинок и скрылся в неизвестном направлении.

***

Аудиторе стоял в ступоре, пока разъяренный монах кричал на него непонятными выражениями. Чего он хочет? Неужели его что-то вновь так рассердило, что он и думать забыл о языковых барьерах? Альтаир умолк, смотря в глаза своей бывшей жертвы. — Так… Зачем ты пришел? — с неуклюжей улыбкой спросил Эцио. Араб лишь вздохнул, медленно переведя взгляд на живот собеседника. Итальянцу потребовалась пара секунд, чтобы понять, почему на него все это время кричали. Отведя взгляд в сторону, он промолчал. Но надо же как-то объясниться перед монахом? Альтаир вновь повысил тон и Эцио, прежде пытаясь хоть что-то робко сказать, не выдержал. Он начал кричать в ответ. — Это твоя вина! Если бы не ты, то и этого бы не было! — оба не понимали друг друга и крики превращались в бессмысленный и громкий набор звуков. Спустя полминуты, Альтаир умолк. Эцио, заметив это, тоже прервался. Они смотрели друг на друга в полной тишине, лишь изредка нарушавшейся хихиканьем куртизанок с улицы. Монах медленно стал приближаться к итальянцу, из-за чего последний ощутил дискомфорт. Подойдя почти вплотную, Альтаир обнял собеседника и провел по его волосам рукой. От этих прикосновений по телу Аудиторе прошла дрожь, он вспомнил тот злополучный день, те болезненные ощущения. Но сейчас он чувствовал лишь тепло и теплое дыхание обнимающего его араба. Он что-то сказал, но Эцио не понял, что это значит… Тон был ласковый, что весьма странно для такого человека, но арабский грубый акцент все портил. Тем не менее, после этих слов, Ибн-Ла Ахад отстранился, застыв на пару мгновений над губами итальянца, но в последний миг сделал шаг назад и вышел из комнаты… Как и всегда — через балкон.