Sense8

Ведомая сильным раздражением, Мила что есть мочи ударяет кулаками по груше. От усердия костяшки пальцев уже сбиты в кровь, а бинты свисают с рук неровными белыми полосками. Она ударяет снова, затем еще раз, а после – следует череда непрерывных ударов, нацеленная на то, чтобы выплеснуть накопившийся гнев. Она ловко подпрыгивает, замахивается ногой, и от следующего удара груша отклоняется в сторону, тяжело качаясь под потолком. - Хорош уже грушу избивать, мне ее даже жалко, - Георгий разминается у стенки и бросает на Милу скептические взгляды, - что с тобой такое? То видение какое-то преследует, то сходишь с ума на тренировке. - У меня ужасно болит голова… - Мила тяжело дышит, прогибается спиной к полу, безвольно опустив руки. - Это все стресс. Ты слишком долго строила планы вокруг цели, а когда, наконец, дошло до дела – запаниковала. Не волнуйся, такое может случиться с каждым. - Но не со мной. Со мной ни разу… - новая волна недовольства собственной персоной захлестнула Бабичеву с головой, боль в которой стала лишь сильнее, - я весь вечер проторчала на крыше, поджидая момента, а в итоге все запорола. И хуже всего то, что я до сих пор не понимаю, что произошло! Мила злилась на себя. Она практически провалила задание, когда почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Такого просто не могло случиться, она все идеально рассчитала. Следила за целью как обезумевшая, изучила ее повадки и расписание, подгадала идеальный момент для выстрела и вдруг… Еще секунда, и она выпустила пулю, испуганно и излишне резко разворачиваясь в сторону. В тот момент периферийным зрением она уловила чей-то высокий силуэт и не успела опомниться, как пуля пронеслась над головой знакомой с детства звезды балета, об исчезновении которой полгода назад трубили в новостях. Мила дернулась и сжала губы в тонкую линию, моргнула пару раз и прижала к себе винтовку, понимая, что холодный ветер на крыше высотки больше не дует ей в лицо, вместо него – тяжелый запах не проветренной комнаты. А через несколько минут прямо у нее на глазах бывшая балерина стреляет себе в голову. - Успокойся, - голос Гоши выдергивает из пугающего до дрожи воспоминания, заставляя вернутся сознанием из вчерашнего вечера обратно в тренировочный зал, - у тебя полно времени, чтобы попытаться пристрелить его снова. - И я сделаю это сегодня, - решительно заявляет Мила и смотрит на напарника с лукавой улыбочкой и чертятами, пляшущими в омуте голубых глаз, - а ты пойдешь со мной. Гоша знал этот взгляд слишком хорошо, чтобы отказываться. Если нужно – Мила заставит. Ведь то, что она говорит, редко обсуждается. Приняв молчание за согласие, Бабичева удовлетворенно хмыкает. Придется нелегко, но она исправит свою ошибку. Сегодня ночью, по запасному плану, который всегда был припрятан, как туз в рукаве. И в этот раз она не даст осечки. Она в очередной раз ударяет кулаком по груше. В ту же секунду ударяет кулаками об лед Виктор. Он сегодня летает в облаках, как говорит тренер. Простейшие элементы выходят настолько отвратительно, что ему хочется лезть на стену от собственной беспомощности. Видимо, действительно достиг предела с такими-то нагрузками. Теперь даже сальхов выполнить адекватно не может. Что уж говорить о коронном флипе… Сейчас он расселся посреди катка, после того, как в очередной раз эпично шлепнулся на лед задницей, вызывая приступ дичайшего хохота со стороны пятнадцатилетнего товарища по льду. Тот в открытую насмехался над Никифоровым, сметая с уголков глаз слезинки, и довольно наблюдал, как легенда фигурного катания колотит кулаками по льду от безысходности. - Виктор, черт тебя дери! Ты сегодня в ужасной форме, пойди проспись – и только тогда выпущу тебя на лед, - орал ему через весь каток тренер, еле сдерживая себя, чтобы не выпрыгнуть на лед с намерением надрать ученику задницу. - Лоша-ара! – громко кричит Плисецкий, нарезая вокруг него круги с грацией феи. - Серьезно, я уже начинаю переживать. Сначала ты рассказываешь, что видел, как Барановская себе голову прострелила, при этом еще и в сугробах вывалялся, что над тобой уже люди ржали, а теперь еще и это! Да ты проехаться ровно не можешь, сегодня от тебя вообще толку ноль. - Да просто старость – не радость, - продолжает стебать его Юрочка, - уже глючить начинает. Пора тебе, Никифоров, к врачу. - Да иди ты в задницу, у меня между прочим голова болит. - Ага, это твой мозг атрофируется. Такое бывает, когда им долго не пользуешься. Виктору стало даже как-то грустно. Смех паршивца Юрки и недовольное ворчание тренера смешалось в его голове, загоняя в прострацию. - Крис, соберись! – кричал тренер. Виктора словно по лицу ударили, и он поднял растерянный взгляд в сторону трибун: - Что? - Соберись говорю, хватит уже на ноги наступать. Ты будто двигаться разучился. Кристоф Джакометти мотнул головой и крепче сжал руку своей партнерши по танцу, по выражению лица которой можно было понять, как сильно она сейчас хотела его придушить. Хореограф недовольно покачал головой. - Я сегодня что-то не в форме, - натужно усмехнулся Крис, надеясь, что за улыбку и красивые глазки ему все простят. Он всего-то слегка похерил репетицию и отдавил несчастной партнерше все ноги, - можно мне немного отдохнуть? - Ох, и что ж с тобой делать? – его наставник тяжело выдохнул и, отвернув голову, махнул рукой так и говоря: «Иди уже отсюда, глаза б мои тебя не видели». Крис улыбнулся слегка неловко, понимая, что напортачил. У него все движения всегда были вершиной мастерства, он двигался так, будто подчинил себе музыку, а тело было его инструментом в достижении великих целей. А сейчас он крупно лажал, вальсируя бревнышком по залу. А все после того, как вчера на банкете его посетило видение: женщина-самоубийца с самодовольным взглядом, что унесла его сознание в неизвестное место, которое Крис предпочел бы забыть. Стараясь лишний раз не думать об этом сумасшествии, он торопливо засобирался домой. Но видение не желало покидать его голову. Перед глазами стояла все та же картина: темная, холодная квартира, свет фонарей, что проглядывался через грязное стекло. Пустота и отчаяние, атмосфера безумия. Бледная женщина была до того худой, что по её телу можно было с легкостью изучить анатомию человеческого скелета. Острая, как игла и такая же холодная. Тонкие пальцы сжимают опасную вещицу. Не успеваешь опомниться, как револьвер уже находится у виска, готовясь к выстрелу. Она смерти не боится – это у нее на лице написано. Ее бесстрашию позавидовали многие, да только не в той ситуации. Оглушительный выстрел отдает болью в черепной коробке и звоном в ушах. Жан-Жак Леруа резко подрывается с кровати и судорожно хватает ртом воздух. Всего лишь плохой сон. Или все же воспоминание? Та же картина стояла перед его глазами вчера и была настолько реальной, что хотелось закричать от страха. - Что такое, милый? – Изабелла еще сонная, не понимает, что произошло, но беспокойство на ее лице неподдельно. Она ласково гладит его по руке, надеясь успокоить своими прикосновениями бешеное сердцебиение жениха. - Все хорошо, спи, - он проводит пальцами по ее блестящим черным волосам, слабо улыбается и поднимается с кровати. Сейчас ему нужно прийти в себя. Потому первое, что он делает – умывается холодной водой и бездумно пялиться на себя в зеркало. Вода капает с мокрых волос, глаза лихорадочно блестят, а сердце уже не так сильно колотится. - Все хорошо… Он не сразу осознает, что тишина давно разрушена. Он слышит музыку, но доходит до его сознания эта мысль лишь спустя минуту. Музыка оглушительно громкая, энергичная и настраивающая на танцы. Клубная. Что-то итальянское, кажется… «Да что они себе позволяют? – думает Джей-Джей, начиная раздражаться, - люди спать хотят, а не слушать эту хрень!». В данный момент парень злился, жутко хотел спать и все еще чувствовал неприятный осадок после красочного пробуждения, так что на танцы-пляски его это безобразие уж точно не настраивало. Он выходит на лестничную клетку, а музыка становиться громче, лишь немного заглушаемая соседней дверью. Он несколько раз стучит по ней кулаком, прикрикивая что-то про неадекватных соседей, а после – не выдерживает и с силой толкает дверь плечом, ошарашено замирая… Среди пустой квартиры. Здесь никого. Ни музыки, ни бессовестных соседей, ни зажигательной вечеринки. - Джей-Джей, с тобой точно все в порядке? – волнение в глазах Изабеллы видно все так же отчетливо, она стоит в халате в дверном проеме, обнимая себя руками и сонно щурясь. И Жану невыносимо стыдно, что заставляет ее переживать. Он пока еще сам не понял до конца, что здесь происходит. После очередного «Все хорошо» он не может уснуть, слыша неприлично громкую клубную музыку, источник которой в его собственной черепушке. Музыка наполняет собою все пространство и увлекает в пляс, заставляя бросить все и отдаться ее безумным ритмам. На танцполе зажигает молодежь, двигаясь на чистой энергии танца с примесью безумия от охмеляющего алкоголя. Сара кружится в самом центре, обращая на себя взгляды и задорно смеясь от нахлынувших чувств. Из толпы ее выдергивает Мишель – снова чем-то недоволен. Может сестра снова слишком желанна для окружающих – о да, это ведь преступление. Или из-за того, что ушла танцевать без него, впрочем, на это обижаться не стоит, когда рядом Эмиль. Но беспокойство Мишеля не исчезнет никогда, ему гораздо спокойней, когда его милая Сара находится в поле зрения. Она шутливо пинает его в бок, хихикает и заказывает на баре еще один безумно яркий коктейль. Сегодня их святая троица празднует. Ведь Эмиль наконец-то соизволил притащить свою задницу к ним домой из своего закордонья. Мишель все так же недовольно бурчит, а Эмиль подхватывает веселое настроение Сары и в ответ смеется. Он позволяет себе легонько приобнять старшего Криспино за талию и торопливо чмокнуть в щеку, от чего тот сразу расслабляется, но смущенно отводит взгляд. Сара мило улыбается и тихонько хихикает. Несмотря на всю драму, что подкинула им жизнь, в такие моменты ее брат, кажется, счастлив. И ей хотелось бы видеть его таким как можно чаще. Хорошее настроение перечеркнула внезапная вспышка головной боли, отчего Сара резко схватилась за голову, а Мишель с беспокойством ринулся к ней. Со вчерашнего вечера голова болела нещадно, хотелось окунуть ее в ледяную воду, надеясь на облегчение. - Я выйду на воздух, - кричит она сквозь громкую музыку и щурится, пробираясь к выходу из клуба. На улице прохладно, но, главное, тихо… До того момента, как Сара слышит негромкие щелчки. Они, кажется, повсюду. Она осматривается, но не может найти источник звука. Он похож на клацанье мышкой, к которому вскоре прибавляется скоростное нажатие кнопок клавиатуры. То же слышит и Отабек, отрываясь на минуту от починки своего мотоцикла. В гараже у него тихо, ничто не отвлекает от мыслей, в которых мелькает образ женщины, которую он видел вчера на трассе. Он был в той же квартире, он с непроницаемым выражением лица наблюдал кровавую сцену, а после - вернулся в реальность от того, что его ощутимо тряхнуло и он едва ли справился с управлением. Всего-то наехал на камень, но пробитое колесо в его планы никак не входило. Как и этот странный звук вперемешку со щелчками компьютерной мыши. Звук из неоткуда. Словно кто-то усердно набирает огромный объем текста, увлекаясь настолько, что уже просто тарабанит пальцами по клавишам, не отвлекаясь на то, насколько громко это звучит. Пхичит прописывает непонятные коды, пытаясь взломать очередную базу данных, остервенело долбя старенькую клавиатуру, которая от его напора вот-вот сломается. Еще немного, парочка символов, и он победно подрывается со стула, радостно вскрикивая. Пританцовывая, направляется на кухню, дабы сделать себе кофе, и громогласный визг чайника пугает своей неожиданностью Юри Кацуки, что спокойно читал книжку в уютной тишине своей небольшой квартирки в Детройте. «Так и до инфаркта недалеко», - испуганно думает Юри, роняя книгу на пол и хватаясь за сердце. Он забирается с ногами на диван и кутается в теплый плед, уже побаиваясь оставаться наедине со своими мыслями, в которые помимо визга чайника вторгается и звук полицейской погони. Да уж, что-то за последнее время он пережил слишком много потрясений. - Это что, сирена? – Мила улавливает отчетливые звуки мигалки где-то совсем уж близко, пугаясь за собственную безопасность. В этот раз они не мерзнут на крыше высотки, они выбрали менее безопасный способ расправиться с целью. Зато наверняка эффективный. Гоша семенит позади со спортивной сумкой в руках, и кто бы знал, что там отнюдь не спортивный инвентарь… - Я ничего не слышал, - говорит он уверенно и удивленно смотрит на Милу, словно она ляпнула какую-то дичайшую глупость. Впрочем, так оно и было – вокруг царила тишина, улицы давно накрыла ночь. Но Мила отчетливо слышала вой сирены, и ощущение, что сейчас из-за угла выскочат менты, не покидало ее ни на секунду. Но раз Гоша здесь – можно не волноваться. Она все еще в слишком непонятном состоянии, чтобы судить об обстановке. Раз Гоша сказал – значит, ему можно верить. А у Милы слишком болит голова, чтобы думать самостоятельно. Пусть Гоша поможет… Он всегда помогает. Это слуховые галлюцинации. Так она успокаивает себя. Ей просто нездоровится. А сирена продолжает звучать в голове, заставляя чувствовать себя все так же напряженно. Знала бы она, что это всего лишь Никифоров, решивший пересмотреть по телеку «Полицейскую академию»…