Там высоко

Вергилий медленно проводит обеими ладонями по обнажённой спине лежащего под ним брата. Уже не видно и следа ран от взорвавшейся так близко гранаты. — Странно, почему шрамов не осталось? — А с чего бы им остаться? — голос уткнувшегося в подушку Данте звучит глухо и неразборчиво. — Я же в норме. — Объясни, — ему действительно интересно. Стремление к информации всегда было его коньком, а о брате хочется знать как можно больше. Всё, что возможно, из любого источника, каким бы сомнительным он ни казался. Они и так потеряли слишком много времени порознь, чтобы сейчас игнорировать любую мелочь. — Есть у меня одна теория, — насмешливость тона прерывается довольным урчанием, мышцы под руками расслабляются. В их телах постоянно есть сильное напряжение, они оба никак не могут избавиться от привычки отовсюду ждать опасность, даже дома не позволяя себе беспечности. — Если коротко, шрамы остаются от тех ран, которые получены, когда я уже одной ногой в могиле. И регенерация работает в авральном режиме, стягивая раны, но не заботясь о внешнем виде. — Логично. Но тогда они должны исчезать, когда ты приходишь в норму. Тем более мелкие вроде того на скуле. — Может, и должны, — голос брата становится тягучим — он почти засыпает. — Может, я просто к ним привыкаю. Так хорошо… Верг, а есть что-нибудь, чего ты не знаешь или не умеешь? Что ни спроси, на всё ответ есть. — Что ещё мне было делать без тебя? Только совершенствоваться, — а ещё это неплохой способ окончательно забыть — хотя кого он обманывает, такое не забывается — как это же тело под его руками выгибали судороги нестерпимой боли после очередной пытки. Выдержке брата можно только позавидовать, Вергилий крайне редко слышал от него стон или что-то подобное, но его тело не умеет врать. До сих пор. — Но знаешь, мы ведь близнецы. Ты можешь всё то же самое. Если захочешь. — Если захочу, значит, — расслабленное тело подбирается, и миг спустя Вергилий, сам не поняв, как, уже лежит лицом в подушку, горячую от чужого дыхания и пахнущую непередаваемым коктейлем под названием «Данте». Вергилий давно бросил пытаться раскладывать этот коктейль на составляющие, тем более что составляющие эти постоянно меняются, то добавляются новые нотки, например, когда Данте повадился, как мальчишка, таскать у Кэт конфеты, тонкий сладкий аромат стал преобладать над остальными, то исчезает что-то давно привычное, вроде въевшегося сигаретного дыма, когда его близнец наконец бросил курить и сменил гардероб. Но как бы то ни было, запах брата Вергилий всегда может отличить от всех прочих и безошибочно узнаёт. Это что-то на уровне инстинктов. И он не сомневается, что для самого Данте всё это работает точно так же. Пальцы брата с силой впиваются в застоявшиеся мышцы, и Вергилий не успевает удержать блаженный стон. Данте замирает, усмехается. — Похоже, если я буду делать тебе массаж, всё закончится сексом. — Что в этом плохого? — ему не верится, что он это говорит. Его воспитание такого не позволяет… а впрочем, пошло оно к чёрту, это воспитание. Ему нужен Данте. Нужен во всех смыслах. — Ещё рано, — руки Данте возобновляют движение по его спине. — Я должен тебя беречь. И от себя в том числе. Мышцам нужно время на полное восстановление. — Говорит тот, на ком за полчаса затянулись осколочные ранения. Мы же не люди, Данте. Не надо так беспокоиться о моей заднице. — Я буду беспокоиться о твоей заднице, — одна ладонь исчезает со спины и звучно похлопывает указанную часть тела. Вергилий вздрагивает, прикусывая нижнюю губу. — Она мне дорога, знаешь ли, ну, как и всё остальное, — вздохнув, брат падает рядом, заложив руки за голову. Вергилий чуть передвигается, чтобы положить голову ему на грудь. — Ты спал с мужчинами раньше. — С кем я только не спал… Начнём считать — за неделю не управимся. — Зачем? — Вергилий правда хочет понять, что двигало братом, узнать, как он жил все эти годы. — In vino veritas. — Латынь? Ты знаешь латынь? — Эй, мне же надо было как-то оправдывать пьяные дебоши, — Данте задорно смеётся. — Ты только ревновать не додумайся. Мой случайный секс не имеет к тебе и тому, что между нами, абсолютно никакого отношения. Я был молодым, дурным и очень-очень пьяным. — Зачем? Брат глухо выдыхает, прикрывает глаза. — Если залиться алкоголем в достаточном количестве, перестаёшь обращать внимание на то, сколько рогов у собутыльника. Когда до смерти надоедало видеть эти хари, я просто шёл в ближайший клуб и напивался до животного состояния. А дальше два варианта — либо пьяная драка, после которой я обнаруживаю себя или в Лимбо в компании демонов, или в обезьяннике в компании бомжей, либо не менее пьяный трах, после которого я даже не вспомню, как оно выглядело и какого пола, или вида, было. Удобно, когда к тебе не цепляются человеческие болезни, можно не задумываться о безопасности. — Тебе это нравилось? — Вергилий чувствует горечь и знает, что это не его эмоция. Вернее, не только его. — У меня не очень-то был выбор, Верг. Когда с детства кочуешь по колониям, набраться хороших манер немножко негде. С моим-то «послужным списком» высшее общество вряд ли приняло бы меня с распростёртыми объятиями. — Ты мог бы вести себя менее… приметно. — А какой смысл? — Данте пожимает плечами. В его глазах застарелая тоска. — Какой смысл пытаться выглядеть нормальным, если на тебе с восьми лет висит клеймо «убийца и моральный урод»? Если видишь то, чего больше никто, ни один человек вокруг, не видит? Демоны отлично постарались, чтобы идти мне было просто некуда. Я пытался, правда. Мой первый срок, та воспитательница из приюта… я только защищался. Она попыталась меня сожрать, мне под руку попался кухонный нож… она сама на него налетела. Мне не поверили, конечно. Десять ножевых, кто нормальный поверит, что это самоубийство? Живучая тварь… всё пыталась и пыталась достать меня… — Тебе было страшно? — Ещё бы! Мне было всего восемь лет. Знаешь, я… не хотел её убивать. Да, она была демоном, но по-своему довольно неплохой женщиной. А я сам нарвался на неприятности. Не сиделось мне спокойно… Так, о чём это я? А, ну да, мой первый срок. Первые пару лет я честно считал себя виновным, до тех пор, пока не понял, что променял одну клетку с демонами на другую такую же. Дальнейшая моя биография очень напоминает весёлые старты. Меня ловят, я сбегаю, через некоторое время попадаюсь снова и снова сбегаю. Стабильность. Пару раз пытались признать невменяемым и упечь в психушку. Ну и как ещё мне было развлекаться? Вергилий качает головой. Не то чтобы брату удалось его убедить… но это всё в прошлом. — Но и хватит о грустном. На чём мы прервались? А, точно. Твои мышцы, — привстав, Данте снова кладёт ладони на его спину, нарочито медленно прохаживается пальцами вдоль позвоночника. Вергилий кожей чувствует, насколько они горячие. — Знаешь, о чём я думаю? Мы можем поменяться ролями. Резко развернувшийся Вергилий в шоке смотрит на брата. Нет. Он не шутит. Взгляд шальной, но это точно не шутка. — Данте, ты… — Уверен, точно, — близнец улыбается, хотя на дне чуть расширенных зрачков виднеется скрытое опасение. Хорошо скрытое, но Вергилий чувствует брата и его эмоции. — Я предлагаю тебе себя. Верг, когда-то это надо сделать. Не к Дедушке же мне с этим идти. Я не в его вкусе, да и вообще он явно предпочитает женщин. — А ты мог бы… — Лечь под демона? — брат жёстко усмехается. — Нет. Я никогда не сделал бы это добровольно и не стал бы терпеть насилие. Тогда… был особый случай, — пальцы Данте ненавязчивой лаской скользят по щеке. — Мы ведь близнецы. Но тебя это могло сломать. Я не мог этого позволить. Ты самое дорогое, что у меня есть, братик. Пожалуйста, сделай это для меня. — Данте, — он касается скул брата, гладит осторожно, зарывается пальцами в волосы. Данте напряжён. Что бы он ни говорил, о чём бы ни думал, его тело слишком хорошо помнит боль. — Не бойся. Я с тобой. Я больше никому не позволю к тебе прикоснуться… так, — он осторожно укладывает брата на спину. — Только давай без цепей и чего-то подобного, ладно? — брат буквально выдавливает кривую ненатуральную ухмылку. — Не волнуйся. Никаких цепей, — Вергилий аккуратно прикасается к напряжённому телу. — Закрой глаза. Ты ведь знаешь, что это я. — Вот нет у тебя инстинкта самосохранения, — через силу улыбается брат, покорно закрывая глаза. — Конечно. Откуда он у нас, — Вергилий медленно гладит исчерченную шрамами кожу, аккуратно обходя все те, которые могут вызвать ненужные ассоциации. — Те, у кого он есть, обычно не лезут к повелителю демонов, не продумав стратегию. — И уж тем более не выносят мозги его беременной королеве при обмене заложниками, — ухмылка становится куда живее, а напряжённые мышцы под руками медленно, но начинают расслабляться. — Оба хороши, — Вергилий копирует усмешку брата и наклоняется к его губам. Короткий выдох, и Данте вцепляется в него так, что становится невозможно вдохнуть. — Сумасшедший, — ласковый шёпот никак не вяжется с отчаянной хваткой. — Никогда так меня не пугай, — его глаза по-прежнему закрыты, пальцы начинают вычерчивать по спине какую-то ничего не значащую ерунду. — Если хочешь прикоснуться, то либо предупреди, либо сразу делай. Но не нависай так. А ещё лучше, давай вообще обойдёмся без этих прелюдий. — Нет. Я не хочу иметь ничего общего с твоим мучителем. Данте, просто потерпи немного. Тебе понравится. — Знаешь, нормальные люди не ставят в одно предложение слова «потерпи» и «понравится». — Догадываюсь, — решив проверить одну идею, Вергилий наклоняется к брату и медленно проводит языком вдоль пульсирующей ярёмной вены. На всю комнату разносится громкий деревянный хруст. Подняв взгляд, нефилим видит, что брат вцепился в спинку кровати. Из-под его пальцев разбегаются многочисленные трещины. — Данте, ты сломал нам кровать. — Плевать, — голос срывается. — Сделай так ещё… Следя за подрагивающими ресницами, Вергилий повторяет движение, слегка прихватывая губами кожу. Хриплый, будто вымученный стон звучит доверительно-близко, горячее дыхание обжигает ухо. — Кажется, я знаю, что тебе понравится, — Вергилий убирает руки, потом, подумав, аккуратно накрывает ладонью закрытые глаза брата. — Не знаю, что ты там придумал, но… — Тихо, — брат, что удивительно, мгновенно затыкается. Глухо выдыхает, с заметным усилием расслабляя мышцы. Вергилий ведёт губами вдоль горла, чуть касается кончиком языка ямки между ключиц. Если надавить подушечками пальцев и слегка провести вдоль, можно ощутить, сколько раз они были сломаны. Много. По ладони щекотно скользят дрожащие ресницы. Вергилий чуть сгибает пальцы, проходясь мягкой лаской по скуле. Слизывает зарождающуюся в горле близнеца вибрацию, улыбается горячим вздохам почти на грани едва слышного стона. Его настораживает, что Данте предпочитает ломать мебель, словно опасаясь прикасаться, но тело брата отзывчиво реагирует на ласку, и сейчас явно не время для психоанализа. Он ведёт свободную руку вниз, расстёгивает на брате джинсы. Снимать их одной рукой неудобно, хотя Данте вдруг выгибается на постели, поднимая бёдра, быстро облизывает губы. — Ты не уверен. — Если я не хочу спешить, это не значит, что я не уверен, — Вергилий стаскивает с него джинсы всё-таки обеими руками, осторожно касается расчертивших внешнюю сторону бедра глубоких шрамов от чужой жестокой хватки. — Нужно от них избавиться. Не знаю, как, но нужно. — Плевать. Это ничего не значит. Правда, ничего. Верг… — Я здесь, — он гладит брата по щеке, с улыбкой отмечая, как тот неосознанно подаётся навстречу прикосновению. — Почему ты не хочешь меня обнять? — Я хочу. Очень хочу. Но я не уверен… что не попытаюсь что-то с тобой сделать. Лучше не надо. Может быть, потом, но не сейчас. — Тише, тише, — Вергилий успокаивающе целует брата. — Не ломай себя. — Вообще… Кое-что могу. Дай-ка, — отняв одну ладонь от истерзанной спинки — Вергилий невольно отмечает взглядом глубину трещин и начинает продумывать оправдание для Дедушки — Данте берёт его за руку и подносит запястье ко рту. Ощущая горячее дыхание, скользящее вдоль пульса, Вергилий почти ожидает укуса, но нет. Брат мягко касается запястья — ещё не поцелуй, но что-то близкое, медленно проводит языком по линии жизни на ладони — щекотное и неощутимо-жаркое прикосновение и, наконец, обхватывает губами пальцы, щедро смачивая их слюной и надавливая языком на подушечки. — Боже, что ты делаешь… — в брюках становится невыносимо тесно, Вергилий почти ставит рекорд по избавлению от одежды одной рукой, пытается высвободить пальцы. — Данте. Отдай. — Не-а, — Данте улыбается, чуть прикусывая добычу. Зубы у брата острые, кажется, сожми он ещё совсем чуть сильнее, и брызнет кровь. — Предложи альтернативу. — Где только слов таких набрался, — целовать его сквозь свои же пальцы не очень удобно, но Данте чуть сильнее приоткрывает рот, позволяя их забрать. Вергилий скользит вниз, смыкает ладонь на горячей упругой плоти, пару раз проводит вверх-вниз, на пробу. Данте шипит что-то неразличимое, выгибает спину. — Верг… — Я знаю, — ладонь соскальзывает ещё ниже, пальцы погружаются внутрь. Чужие мышцы максимально расслаблены, только по ненормально ускоренному пульсу и можно понять, насколько для него это… сложно. — Не растягивай это удовольствие. — Я растягиваю не удовольствие, а тебя, — Вергилий чуть разводит пальцы в стороны. Вообще-то, ждать ему не так уж легко. — Я не хочу причинять тебе боль, помнишь? На этот раз шипение брата имеет явно нецензурный оттенок. Покачав головой, Вергилий, стараясь действовать помягче, заменяет пальцы своим членом, чувствуя в теле близнеца мгновенную агонию. Данте склоняет голову к плечу, прислушиваясь к ощущениям, облизывает губы. Кивает самому себе, отпускает наконец кровать, прижимается ближе. — Всё, хорош меня беречь. Не пытайся сдерживаться. — Ты ещё помнишь, что у меня нет практического опыта? — почему-то это больше не смущает. Наблюдать за братом интереснее. — Уже забыл. Я в тебя верю. Вергилий тянется сцеловать шальную полубезумную улыбку, чувствуя, как ноги брата оплетают поясницу, а ладони ложатся на плечи, чуть сжимаясь. Посылает к демонам осторожность, вцепляется в бёдра брата, двигается быстро и резко, прислушиваясь к реакциям чужого тела. Тело искусно матерится ему на ухо, царапая плечи до крови, стискивает до хруста в рёбрах, хриплым шёпотом требуя не останавливаться. Хотя остановиться сейчас уж точно выше его сил. Жаркий, узкий, податливый, с бисеринками пота на висках, хрипло шепчущий непристойности, его близнец прекрасен. Стоит едва к нему прикоснуться, и он с протяжным вибрирующим стоном выгибается, чуть не вырывается из рук, изливаясь себе на живот. Взрыв ощущений утягивает Вергилия с собой, заставляя догнать брата в собственном оргазме. Чуть придя в себя, Вергилий обтирает брата его же майкой, ложится рядом и целует в уголок губ. Данте с урчанием прогибает спину, чуть шипит от тупой боли, но улыбается. — Это… чёрт, шикарно. И не ври мне больше про отсутствие опыта, — Данте поворачивается к нему, доверительно укладывая голову на плечо. — Ты у меня самый лучший, братик. — Теперь ты мне не ври, — Вергилий шутливо взъерошивает ему волосы. Шевелиться и разговаривать становится всё труднее. — Всё дело в том, что мы близнецы. Это больше на эмоциях, чем на технике исполнения. А так любовник из меня посредственный. А теперь спи. Ты должен выспаться. — Не можешь не анализировать, да? — губы брата растягивает довольная улыбка. — Вот теперь верю, что ты в порядке. Спи. Нам ещё завтра как-то выбираться из дома, не нарвавшись на длительные прощания. Не люблю прощаться, вернёмся же. — Через четыре года? Брата откровенно передёргивает, но тон остаётся достаточно легкомысленным. — Нет, надеюсь, за пару дней управимся. А теперь спать. * * * Мора ждёт за оградой, переступая с ноги на ногу, то ли не может войти на территорию демона, то ли не хочет. Данте качает головой и накидывает на плечи полупрозрачной девчонки тёплую нежно-розовую накидку, сшитую Кэт за пару вечеров. Что удивительно, получается, и маленькая полукровка становится будто бы плотнее, обретает немного больше материальности. Ей навряд ли больше четырнадцати, хоть и прорывается иногда что-то такое древнее и бесстрастное, но это просто её сила, а не она сама. Девчонка прижимается к нему, ныряя под куртку, настороженно смотрит на вставшего рядом Вергилия. Ну ребёнок же… — Не бойся. Это мой брат Вергилий. Он тоже хочет тебе помочь. Верг, это Мора, наш проводник в неприятности. Так, малышка, вопрос первый: где ты на самом деле? Полагаю, что будет проще защитить тебя, не разрываясь надвое. — Не нужно меня защищать, — тихо шепчет, качая головой. — Просто найдите папу. — Поговори мне ещё, — Данте щёлкает её по носу, пользуясь своей привилегией полукровки трогать всяких нематериальных дамочек. — Опять одного найдёшь, другого потеряешь. Проходили. Надоело. Мора неуверенно кивает, расцепляет руки, которые невесть как неведомо когда успела сцепить вокруг его рёбер. Данте чувствует идущую от брата волну ревности, слегка сжимает его руку. Он знает, в чём дело. Нормальное желание маленькой девочки быть ближе к кому-то взрослому и сильному, кто может защитить и знает, что делать. Когда-то, лет до восьми, у него самого тоже было такое желание. Потом его безжалостно выбили из тела и души остроносые ботинки полицейских и когти демонов, научив взамен клыками вцепляться в жизнь и никому не верить. Именно поэтому он позволит девочке держаться за свои пальцы. Просто потому, что таких, как он, должно быть как можно меньше. Её пальцы холодные, и тянет она едва ощутимо, как будто не может воздействовать на реальный мир. Скорее всего — может, но то ли не подозревает об этом, то ли сознательно не желает признавать. Может, ей это и не надо. Это Кэт привыкла и сама слоняться по Лимбо и выдёргивать оттуда застрявшего в очередной раз нефилима, а для этой девчонки, должно быть, впервые произошло нечто самое страшное. Раз уж она решилась выдернуть мертвеца обратно в жизнь. Данте качает головой и старается лишний раз прикоснуться к брату, чтобы не чувствовал себя обделённым. Вергилий понимающе улыбается, сжимает его пальцы в ответ и прикрывает глаза. На самом деле, брат понимает его куда лучше, чем сам Данте понимает себя. Мора приводит их на вокзал, и Данте невольно вздрагивает от прогрохотавшего мимо поезда. Не то чтобы его это пугает… но от неприятных воспоминаний о серых безликих попутчиках ему хотелось бы избавиться. Довольно быстро выяснив, что полупрозрачную девочку никто, кроме них, не видит, они здорово экономят на билетах. Хорошо хоть, Мора знает название родного города, судя по всему, она живёт в обоих мирах — живом и мёртвом — сразу, да и дети обычно такими мелочами не интересуются. Данте никак не может перестать воспринимать её как ребёнка, хотя под ладонью чувствуется вполне ладная фигурка ещё совсем юной, но уже девушки. Мора сидит у него на коленях, прижавшись к окну острыми лопатками, и бездумно теребит застёжку на его куртке, нефилим лениво раздумывает, как оправдываться, если кого-то из проводников заинтересует длинный футляр, в котором спрятаны мечи. Впрочем, Верг наверняка что-нибудь придумает. Стыдно признаваться даже себе самому, но всё-таки, находиться в поезде ему жутко. Стоило разориться на отдельное купе или даже выкупить весь вагон, денег хватало. Не пришлось бы скользить взглядом по одинаковым затылкам и отчаянно убеждать себя, что это всё живые люди, не бесплотные тени, что сам он жив. Привычка анализировать, как-то незаметно подхваченная у брата, позволяет предположить, что причина обострившейся паранойи в слишком плотном контакте с ребенком валькирии. Когда Мора, утомлённая долгой поездкой, засыпает у него на плече, Данте, протянув руку, почти бессознательным жестом цепляется за пальцы близнеца. Вергилий понимающе улыбается. Он чувствует всё, что происходит, и догадывается о причинах. Осторожно переложив спящую девочку на пустующую лавку напротив — не забыть убрать, если кто-то придёт — крепко обнимает, позволяя прижаться всем телом. Данте всё равно, как они выглядят со стороны неприязненно косящихся попутчиков, он жмётся к брату, вдыхая его запах. Тёплый. Он такой тёплый. Живой. — Теперь я немного побуду для тебя старшим, — шепчет Вергилий, перебирая его волосы. — Поспи, брат. Я буду рядом. Его тепло и запах успокаивают. Данте сам не замечает, как укладывает голову брату на плечо и сползает в объятия сна. Ему не снится ничего. В городке Дейл — или, правильнее сказать, деревеньке? слишком мелкий и как будто бы сельского типа — им бывать не приходилось. Пока Мора ведёт их к дому, Данте настороженно осматривается, едва не принюхиваясь, зарабатывая этим подозрительные взгляды добропорядочных обывателей. Он чувствует сильную ауру, вроде бы не демонов, но всё, что выбивается из его понятия о нормальности, по определению относится к категории возможной опасности. Домик, к которому сворачивает маленькая полукровка, ничем не выделяется из целой улицы, целого городка таких же. Одноэтажный, аккуратный, с зелёной черепичной крышей, стоящий в глубине небольшого палисадничка из нескольких фруктовых деревьев и пушистых кустов. Образец чистоты и спокойствия. Тем не менее, Данте останавливается, едва ступив за ограду. — Я подожду здесь. — Что? — Вергилий останавливается тоже, смотрит с тревогой. — Защита от демонов. Сильная. Я даже отсюда её чую. Мора смотрит будто бы понимающе. Этот ребёнок, кажется, понимает куда больше, чем надо бы. Кивнув, скрывается в доме и через пять минут появляется снова, уже тёплая и материальная, одетая в простые джинсы и серый свитер. Застенчиво улыбаясь, вручает им обоим по яблоку. Вгрызаясь в красноватый бок фрукта, Данте убеждается в уже принятом решении. — Мора, ты с нами не пойдёшь. Даже в нематериальной форме. Это слишком опасно. Здесь очень хорошая защита, только поэтому тебя до сих пор не нашли. Твой отец вряд ли будет доволен, если мы ради него потащим тебя к демонам, от которых он хотел тебя защитить. — Вы же не найдёте без меня, где держат папу, — Мора даже не протестует. Похоже, она привыкла к жизни под девизом «не ходи туда, там опасно». Данте несколько минут раздумывает над тем, получится ли. Всё-таки, Мора не демон. Но тащить девочку с собой ему не хочется. Во-первых, действительно опасно, во-вторых, только с братом ему спокойнее. — Найдём. Дай мне руку и подумай о папе. Тонкие пальчики ложатся в его ладонь. Её отец на вид лет тридцати подтянутый блондин с ярко-голубыми глазами, и пахнет от него, как от Кэт — смесью трав, красок и чего-то нездешнего. И веет силой, уверенностью и теплом. Данте криво улыбается, догадываясь, что последнее — отнюдь не его ощущение. А от дома, от неловко забитого досками пролома в хлипком заборчике, тянет следом демонической энергии. И запахом крови, трав и чего-то нездешнего. — Не бойся. Я найду его. Верг, идём. Данте уверенно встаёт на след. Нужно спешить. Заёмная способность видеть родственные связи скоро исчезнет, нужно быстро отыскать, где его держат. Где-то не слишком далеко, иначе след уже испарился бы, но и не так уж близко. — Объяснишь? — Вергилий аккуратно касается его плеча. — Да. Больше нет смысла с этим тянуть, — он долго молчит, думая, с чего начать. — Знаешь, как общаются демоны? У них что-то вроде коллективного разума. Не совсем «что знает один, то знают все», но близко. Они могут передавать друг другу свои ощущения, воспоминания, то, что видят… В общем, как-то так приблизительно. Чтобы понять, как это работает, надо быть демоном больше, чем наполовину. — Занятно, но при чем здесь ты? — Я… вот в этом и загвоздка, Верг. Я изменился. Вернее, меня изменили. Судя по всему, ко мне перешла часть силы Мундуса. Я не очень уверен, что смог убить его с концами или убить вообще, я не помню, чем закончился бой, но в наш мир он уже точно не выберется. Но вот меня теперь демоны считают за своего. Мелкие, которые стайные и не очень умные. Помнишь, как на меня среагировал тот искалеченный демон? Я для них теперь что-то вроде старшего родственника. И я всё ещё могу их подчинять. А то, что чуть покрупнее и поумнее, будет видеть во мне конкурента за власть, которая мне даром не сдалась, — его передёргивает, и следующая фраза получается почти жалобной. — Я не хочу управлять демонами, Верг. Я этих тварей ненавижу… — Тише, — Вергилий привлекает его к себе. Сколько бы времени ни прошло, а метод «вцепиться друг в друга и не отпускать, пусть хоть все кости переломают» для успокоения по-прежнему самый действенный. — Никто не заставит. Ты не демон, ты нефилим. Принципиально иное существо. Хотя если всё так, как ты говоришь, ты можешь разом уничтожить тех, кого так ненавидишь. Просто подчинив и отдав приказ на самоликвидацию. — Не всё так просто. Демоны нужны. Как и ангелы, они должны быть. Равновесие, понимаешь. Я против уничтожения целой расы, какой бы дерьмовой она не была. Мне, может, и хватит сил, но… Нет. — Причина не в этом, да? — Вергилий расцепляет объятия, чувствуя, что его просто распирает от невысказанных эмоций. Отстранившись, Данте несколько раз энергично подпрыгивает на месте. Ситуация и, в особенности, отсутствие выбора бесят его до крайности. — Нет, почему, это тоже причина. Я охотник на демонов, а не мясник со скотобойни, — Данте вглядывается в подрагивающие от сдерживаемой улыбки губы брата и сдаётся. — Да. Основная причина в том, что если я буду активно пользоваться этой силой, у меня снова остановится сердце, я потеряю сознание и очнусь уже не собой, а кем-то вроде Мундуса. И кому это надо? Вергилий снова притягивает его к себе. — Не бойся. Я не позволю тебе. Обещаю. — Кто сказал, что я боюсь? — Данте ворчит, хотя прекрасно знает, что брат прав. И Верг знает, что прав. Связь близнецов не позволяет лгать друг другу. Недоговаривать — может быть, но они уже не умеют и этого. Ведь правда — страшно. Страшно до дрожи, что он может превратиться в такую же холодную бездушную тварь, как, чтоб его черти драли, ныне покойный дядюшка. Однажды он уже чуть не перешагнул эту грань и абсолютно не горел желанием балансировать на её краю снова. Но и признаваться в своём страхе не то чтобы хочется. — Данте, ты дрожишь. Даже если бы я не чувствовал тебя, как брат, твоё физическое состояние кричит об этом во всеуслышание. Вообще-то, отвечать на вопросы, не требующие ответа — дурной тон. Тем более отвечать так, что это звучит почти издевательством. Но всё та же связь позволяет чувствовать — Вергилий использует его раздражение как переключатель. Когда от страха дрожит тот, кого привык видеть всегда сильным и невозмутимым, это здорово выбивает из колеи. Данте растягивает губы в ухмылке и берёт под контроль дрожащее тело. Ради брата можно сделать и не такое. — Идём. У нас не то чтобы много времени, — и, не дожидаясь вопроса, рассказывает. — Мора может чувствовать отца, где бы он ни находился. Бессознательные родственные связи, примерно как у нас. Я пытался позаимствовать её воспоминания о нём, а девчонка впихнула ещё и это. Ненадолго, так что надо успеть найти, где его держат. — Отдай Ямато, — Вергилий протягивает ладонь к висящему на плече брата футляру. — Не здесь же, — они ещё не выбрались за пределы жилых районов, хотя к этому всё идёт. Аккуратные домики сменяются всё более обветшалыми, ощущение жизни за их стенами медленно истаивает, взамен оставляя демоническое присутствие. О, здесь эти твари явно не боятся Дедушки, который, что бы ни говорил, а самолично расшугал со своей территории всех, кто мог представлять опасность. Здесь по венам вместе с подстёгнутой адреналином кровью растекается предчувствие опасности, сражения, крови. То, чего так не хватало, то, что так осточертело. Данте поводит плечами, чувствуя, как несмотря ни на какие предупреждения расходится застёжка футляра под пальцами идущего рядом брата. Очень вовремя. Мгновение — ладонь привычно сжимается на рукояти Ребеллиона, мгновение — спины касаются острые лопатки брата, мгновение — звенящая тишина взрывается яростным воем кинувшихся со всех сторон демонов. — Нас ждали, — разрезая тварей пополам чёткими выпадами, спокойно констатирует Вергилий. — Да. Нет. Не совсем, — каждое слово — один аккуратный взмах клинка. Прижавшийся к нему брат заставляет сдерживать размах, и в другой ситуации это бы наверняка злило, но что-то в этой позиции «спина к спине» есть. Что-то весьма приятное. — Ждали кого угодно. К ним сюда редко заходит еда. — Это… — Да. Просто озверевшие от голода. Раньше они были людьми, но… Знаешь сказку о вендиго? — Данте, мне не нравится, во что ты превращаешься. Всё знать — моя прерогатива. — Но ты ведь сам сказал, я могу всё то же, что и ты, — Данте спокойно улыбается. Он действительно может. И не настолько глуп, каким его пытались выставить демоны. Перехватив рукоять меча другой рукой, нефилим выдыхает, на миг закрывая глаза. — Брат. Давай подарим им быструю смерть. Они достаточно страдали. Вергилий касается его ладони, и ощущение прикрытой спины исчезает. В то же мгновение Данте срывается с места, уже не сдерживая размашистых ударов. За спиной проносится ветерок, наполненный звоном стали. Если надо, Вергилий может двигаться с такой скоростью, что его даже не заметишь, но… зачем так тратить силы сейчас? Настолько быстрая смерть была необязательна. Взгляд остановившегося напротив близнеца сверкает от сумасшедшей выпущенной из-под контроля силы. Не отводя глаз, Данте приканчивает оставшихся в живых монстров, втыкает меч в землю и резким рывком тянет брата на себя, впиваясь в его губы. Лёгкий привкус крови… ранен?! а, нет, просто оцарапался, наверняка сам, глупый… нотки чая… когда только успел, утром же вроде кофе пил… тепло, доверие и крышесносное ощущение невероятного количества энергии. Данте жадно пьёт силу, с которой брат не может справиться один. Но их двое. Взгляд близнеца медленно потухает, он перестаёт пытаться укусить, тихо постанывает в поцелуй. Так. Главное, не увлечься процессом. — Как многого о тебе я ещё, выходит, не знаю, братик. — Это… — Не оправдывайся, — Данте с удовольствием взлохмачивает аккуратно уложенную причёску брата. — У меня такое тоже есть, просто я предпочитаю его не сдерживать, и оно не пытается меня сожрать. Это сила нашей крови. И необязательно её так стесняться. Я же рядом. Вергилий кивает, улыбается. Подбирает отброшенные мечи, стараясь не смотреть на куски тел вокруг. — Нам ещё далеко? — Нет, — Данте стряхивает с себя несерьёзность и подбиравшееся всё ближе возбуждение. — Почти пришли. След приводит к заброшенной шахте в нескольких километрах от городка. Ощущение злобной демонической силы накрывает всю местность, растущие вокруг растения изломаны и пожухли, земля растрескалась. Это царство мерзкого запустения. Данте проводит ладонью по сочащейся гноем коре ближайшего клёна, стряхивает налипшую на перчатку дрянь. Здесь много сильных противников. Слишком много даже для двоих. — Есть идеи? — Вергилия слегка потряхивает. Данте знает, почему. Если закрыть глаза, воображение услужливо дорисует вокруг каменный мешок и толстые решётки. Ощущения ничем не отличаются от того, что они чувствовали там. Данте сжимает ладонь брата. Крепко. Ему и самому так спокойнее. — Надо бы разведать, с чем мы имеем дело, прежде чем кидаться в бой. Аккуратно войдём туда, поймаем подходящего демона и хорошенько допросим. — Раньше ты бы действовал по-другому, — Вергилий чуть растеряно улыбается. — Раньше я был идиотом. Но стоит разок умереть, и мозги встают на место, — он перебирает ладонью по рукояти меча. — Знаешь, там, в аду, я понял, что не могу в одиночку вырезать их всех, как бы ни хотел. И если хочу выжить, лучше избегать боя, когда только возможно. — Не помогло? — Меня просто загнали в угол, — Данте пожимает плечами. — Может, оно и к лучшему. Иначе я до сих пор скитался бы по аду. Пойдём. Лучше не торчать на одном месте, заметят. Вход в шахту, очевидно, раньше был засыпан здоровенными камнями, но не так давно их попросту разметало неслабым взрывом изнутри. Данте качает головой. Ему это всё чертовски не нравится. Вергилий хватает его за плечо, взглядом указывая на натянутую вдоль пола леску. Данте кивает, аккуратно переступая, брат вообще телепортируется, сразу оказываясь на другой стороне препятствия. Отсюда видно, что леска тянется к спрятанной в дыре стены гранате. Если и не убьёт, то наделает достаточно шума, чтобы сообщить о незваных гостях. Слишком умно для демонов. — Люди? — Возможно, — Данте поводит плечами. — Их я почувствовать не могу. И это проблема. Придётся быть ещё осторожнее. Быстро исчезающий след ведёт в правую полузасыпанную штольню. Данте с неудовольствием разглядывает покрытый трещинами потолок без каких-либо опор. Нет никаких гарантий, что он не решит обрушиться как раз в тот момент, когда под ним будут проходить. Чем глубже они заходят, тем темнее становится вокруг. Демоны, чьё отчётливое присутствие сильно действует на нервы, явно не нуждаются в электрическом освещении, всё равно наверняка неисправном. Наконец Данте останавливается, сокрушённо покачав головой. След исчез, вернее, он больше не может его видеть. А ответвлений, в которые можно засунуть пленника, в штольне предостаточно. — Что будем делать? — Вергилий останавливается сразу, почувствовав его раздражение. — Искать, что же ещё. И надеяться, что… — не договорив, Данте срывается с места, зашарив взглядом по стенам. Отыскав почти неприметную нишу, в которой можно поместиться двоим, запихивает в неё брата, вжимает его в камень своим телом, зажав рот ладонью. — Молчи. Только молчи. Где-то совсем рядом топают тяжёлые шаги. Удушающе-чёрная, чуждая этому миру энергия почти не даёт вздохнуть. Данте смотрит в расширившиеся от немого ужаса зрачки близнеца и слегка качает головой. Не двигаться, не дышать, не говорить, лучше даже не думать. Или этот ужас их заметит. Тяжело. Энергию Мундуса хоть как-то можно было терпеть из-за родственных связей, этот же адский гость, хотя едва ли сильнее дядюшки, почти невыносим. Сознание предательски начинает путаться. Дрожащие руки брата ложатся на плечи, стараясь успокоить. — Он ушёл, — Верг едва слышно шепчет, продолжая цепляться за его плечи уже ради собственного успокоения. — Данте… что это за тварь? Ты же… знаешь, так? — Вроде того, — Данте выбирается из ниши и помогает выбраться брату. — Значит, вот зачем им нужен был медиум… Чтобы вытащить в наш мир адскую свору. И то, что он до сих пор жив, наводит на очень невесёлые размышления, — аккуратно отряхивая брата от извёстки, он продолжает прислушиваться. — Я не знаю имени. Встретил его в аду и едва ноги унёс. — Мы будем вдвоём. — Нет! — может, это всё-таки не прозвучало настолько испуганно, как показалось? — Его атаки парализуют. Даже вдвоём это слишком большой риск. — Тогда как ты выбрался? — Случайно. Кровь нефилима очень хорошо привлекает демонов. Приполз ещё один претендент на мою тушку, он отвлёкся, я обрубил лапу, которой меня душили, и сбежал. Так что, боюсь, меня он хорошо помнит и не сильно любит. Что, правда, не отменяет того, что от него надо избавиться. Думаю, сюда он вылез для завоеваний, пронюхав, что Мундуса больше нет. — Нам нужен план, — Вергилий выглядит спокойным, но внутри у него целая буря разнообразных эмоций. — Есть план, но он тебе не понравится. — Данте, нет. — Вергилий, да, — он борется с желанием по-детски показать брату язык. — В любом случае, мы должны найти и вывести отсюда отца Моры. С твоими телепортами легче ускользать от нежелательных встреч. — Это можно сделать иначе. — Можно, — Данте кивает. — Но дольше и опаснее. Если попадёмся ему вместе — нам конец. Верг, послушай меня. Он не знает, что у меня есть брат, не будет тебя искать. Найди того, за кем мы пришли, выведи отсюда, и вернёшься за мной. Я отвлеку внимание на себя. Конечно, попадусь рано или поздно, но низшие меня не тронут, а он не станет убивать сразу, — Данте обнимает близнеца. — Это будет тяжёлое испытание для нас обоих, но мы должны его выдержать. Мне будет нужна твоя помощь. У него есть слуги, двое или трое, отсюда я не могу понять точнее. Я смогу взять их под контроль, когда буду рядом, ненадолго. Ты должен будешь их убить. И ранить хозяина, насколько сможешь серьёзно, не показываясь. Пусть он не знает, что и откуда ему прилетело, возможно, это его напугает. — Я понял. Сделаю. Только не закрывайся от меня. — Нет, Верг. Мне достанется. Я-то выдержу, но моя боль будет тебя как минимум отвлекать. Лучше, если ты не будешь меня чувствовать. — Дай мне самому решить, что для меня лучше. Если уж я позволяю тебе так рисковать, то должен хотя бы быть в курсе, что с тобой происходит. Будь осторожен. Постарайся как можно дольше не попасться. Я прочешу эти штольни сверху донизу, но на это может понадобиться много времени. — Начни вон с того ответвления, след уходил туда, когда я видел его в последний раз, — кивнув в сторону левого коридора, Данте отворачивается, чтобы не видеть глаз близнеца. — Удачи, брат. Тёплое тело всего на мгновение прижимается к спине. — Тебе тоже. * * * Вергилий чувствует раздражение. На этот раз своё собственное, не перемешанное с эмоциями Данте. Ему не нравится этот план. К сожалению, когда в глазах брата зажигается такой упрямый огонь, переспорить его становится абсолютно невозможно. Надо спешить. В штольнях полно низших демонов. Вергилий старается обходить их по широкой дуге, по самым глубоким теням, не давая себя почуять. В крови гуляет адреналин — брат уже нашёл неприятности. Нефилим усилием воли заставляет себя не беспокоиться. Данте боец. Пока меч в его руках, ничего особенно страшного не произойдёт, хотя, судя по ощущениям в правой руке и плече, пару царапин его близнец уже получил. Хорошо, если только царапин, с Данте станется скрыть более серьёзную травму. Несколько переходов обваливаются раньше, чем он успевает войти, один едва не становится каменной ловушкой. Вергилий зло и нелогично высказывает камням всё, что о них думает, и неожиданно слышит отклик. Незнакомый мужской голос, обессиленный и измученный жаждой. Нефилим уверенно идёт на голос, больше не обращая внимания ни на трещащий над головой потолок, ни на попадающихся по дороге низших. Посреди стены, покрытой трещинами — на сей раз больше похожими на рукотворные — обнаруживается железная дверь с зарешеченным окошком. Демоны такого не строят, да и вряд ли в функционирующей шахте был предусмотрен карцер. Неужели действительно здесь поработали люди? — Парень, эй. Ты… ты же не из этих, верно? За решетку цепляется худыми пальцами светловолосый мужчина с недельной щетиной. Судя по ощущениям, медиум, но вот искомый ли? — У вас есть дочь? Лицо мужчины искажает ярость. — Где Мора? Что вы с ней сделали, твари? — Значит, вы тот, кого я ищу. Отойдите от двери. Вергилий срезает петли, аккуратно укладывает тяжёлую дверь на землю. Им совсем не нужен грохот. — Идёмте. Я выведу вас отсюда, но нужно спешить, — он помогает ослабевшему мужчине перебраться через лежащую дверь, слегка придерживает. Пленника откровенно шатает, но он, вроде бы, не ранен. — Вы сможете идти? — Да, — медиум с усилием выпрямляется. — Да. Вспоминая дорогу к выходу, нефилим сдерживает шаги, следя за состоянием мужчины. Мелькает мысль, что надо бы узнать имя, но сейчас вряд ли подходящее время для обмена любезностями. Демоны исчезли с пути, и это ему очень не нравится. Внезапно сильная боль охватывает грудную клетку, и, кажется, по всей шахте прокатывается ощущение злобного торжества. Споткнувшись, Вергилий прижимает руку к груди. Дополнительное время вышло. — Данте… Ушедший вперёд медиум удивлённо оборачивается. — Алигьери? — Нет, — нефилим качает головой, стараясь взять тело под контроль. — Хотя, подозреваю, именно о нём думал отец, когда давал нам с братом имена. — Так ты, значит, Беатриче? — медиум, на глазах оживая, с широкой улыбкой цепляет его под руку и аккуратно тянет вперёд. Вдох-выдох. Спокойно. Это просто шутка. По крайней мере, если у человека очнулось чувство юмора, значит, он идёт на поправку. — Я Вергилий. — А я Билл. Иди, спасай брата. Я сам выберусь. — Уверены? — Билл в данный момент не выглядит как человек, способный справиться с хоть одним низшим демоном. — Уверен, иди. Ты ему нужен. Кивнув, Вергилий окружает мужчину кольцом призывных мечей. — На всякий случай. Защитят, если кто кинется. Но постарайтесь всё-таки ни с кем не встретиться, — и шагает в портал. Он найдёт Данте, где бы тот ни был. Связь с близнецом и отчаянное беспокойство ведут его вглубь шахты, всё ниже и ниже, судя по ощущениям. Тело жжёт боль, не принадлежащая ему. Пока не похоже на серьёзные раны, но в любом случае ничего приятного. Ощущение давящей тёмной силы становится сильнее, он слышит голоса и, не прислушиваясь к словам, сворачивает в сторону. Узкий проход, напоминающий что-то вроде технического лаза, приводит на совсем крошечную площадку, с которой открывается хороший вид на то, что находится внизу. Помещение больше всего напоминает рукотворный ритуальный зал. Стены и пол расписаны белой краской символами, похожими на каббалистические. Похожими. У дальней стены находится грубый каменный алтарь с пятнами ещё свежей крови. Впечатление, что какие-то подростки начитались жёлтой оккультной литературки и попытались воспроизвести в меру своего идиотизма. Впрочем, кое-что им явно удалось. Ровно по центру зала возведён каменный же трон, на котором восседает обладатель этой чудовищной ауры. Тёмная гигантская фигура отдалённо-человеческой формы, с головой, увенчанной завитыми, как у барана, рогами и правой рукой, неровно обрубленной у локтя. Данте стоит перед троном на коленях, даже издалека Вергилий видит, как тяжело дышит брат. Ему очень больно. Данте приподнимает голову, заметив его, слегка и всего на долю мига улыбается. Прикрывает глаза, чуть ведёт подбородком в сторону. Там, возле разрисованной стены, замерли трое демонов угрожающего вида. Их когти выглядят легко способными порвать нефилима пополам. Губы Данте беззвучно двигаются, Вергилий скорее угадывает, чем читает: «Жди». Данте опускает голову, упираясь руками в пол. К нему подходят две фигуры в чёрных балахонах, от которых веет просто-таки животным ужасом. Вот, похоже, и те, кто разрисовывал зал и баловался с силами, которые им неподвластны. Данте даже не вздрагивает от нескольких обрушившихся на его рёбра ударов, а вот Вергилий едва заставляет себя остаться на месте. Только глубочайшая вера в брата удерживает его в укрытии. Демоны-слуги делают несколько медленных шагов вперёд и снова замирают. Теперь он может атаковать, но… брат находится точно на траектории удара. Вергилий выбирает рискнуть собой. — Данте, в сторону! Брату хватает сил только на то, чтобы чуть отшатнуться. Вергилий обращается к своему триггеру, один он не успеет покончить сразу с тремя противниками. Чувствует, как, отделяясь от его тела, рядом формируется двойник, и срывается с места, одним прыжком покрывая расстояние до демонов и нанося удары так быстро, как только может. Прежде чем разрубленные куски плоти падают на пол, разворачивается и обрушивает на их хозяина максимально возможное количество призывных мечей, вкладывая в технику всю ярость на тварь, посмевшую ранить брата. И едва не падает сам, потратив все силы. Двойник рассеивается клочком синего тумана. Демон, к счастью, предпочитает исчезнуть. Наверняка рвётся к вратам, через которые был призван, чтобы восстановить силы. Вергилий пытается подняться и помешать, но… ему и самому стоит отдохнуть. — Всё-таки мы два идиота, — устало ухмыляется Данте. Вергилий добирается до него, подтаскивает ближе к стене, чтобы было на что опереться самому, разрывает липкую дрянь, спутавшую запястья брата, и устраивает его на своих коленях. Проверяет, что успели с ним сделать. — Тебе рёбра сломали. Уроды. — Нет, помяли только, — Данте слегка вздрагивает от боли. — Вот руку правда сломали. Хотя бы правую, уже легче. И плечо снова вылетело. — Ты разве левша? — А тебя это удивляет? — тихий смех. — Вообще… не совсем. У меня же двуручник, помнишь? — Это которым ты одной рукой размахиваешь так, что отобрать хочется, не ровен час зарежешься? — Эй! Данте закрывает глаза и длинно выдыхает. Вергилий вправляет ему плечо, потом находит место перелома, складывая кости вместе и крепко удерживая. Нужно примерно полчаса, чтобы держать не приходилось, но столько времени у них наверняка нет. — Подожди, найду, чем перевязать, — Вергилий пытается подняться, но Данте удерживает его. — Посиди со мной. Кости сейчас сойдутся, а у нас не так много времени. Он поймёт, что его никто не преследует, и вернётся. Вдруг испугавшись, Вергилий кладёт ладонь на грудь брата. В кончики пальцев учащённо отдаётся сердечный ритм. — В порядке. Но прошёл по грани. Дальше всё должны решать мечи. — Где Ребеллион? — Ну ты же не думаешь, что я позволю снова сломать мой меч? — улыбнувшись, Данте протягивает целую руку в сторону. Из тени выступает один из низших, держащий на вытянутых лапах гневно подрагивающий клинок. — Спасибо, — хрипло шепчет брат, принимая свой меч. — Уходи. Мгновение спустя Данте оказывается на ногах, шипя от боли не затянувшихся ран. Вергилий встаёт рядом, подставляя ему плечо. Тяжёлая аура возвращается вместе с её обладателем. — Постарайся не попасть под ту хрень, которой он швыряется. Что-то вроде энергетических шаров, летает медленно, но бьёт больно. И парализует, не то чтоб надолго, но может оказаться просто катастрофично. Я попробую прикрыть, если что, но сам понимаешь… — Не смей. Не смей рисковать собой за меня. Я справлюсь. — Жалкий червь! — грохочет под сводами зала густой бас. — Твои трюки не спасут твою жалкую шкуру! — Похоже, ему жалко всё, что меньше десятка метров в высоту, — зло скалится Данте, уклоняясь от полетевшей в его сторону шаровой молнии. — Будь аккуратней, окей? — Не беспокойся, — Вергилий телепортируется прочь от направленной на него атаки, возвращается к брату, спускает с ладони пару призывных клинков, целя по глазам. В один даже попадает. Пока демон, рыча и изрыгая проклятия, вслепую размахивает руками, они успевают подрубить ему колени, а потом один из беспорядочных взмахов попадает по Вергилию, впечатывая его в стену. Оглушённый нефилим не успевает увернуться, только зажмуриться, чтобы хотя бы не видеть чёрного отчаяния на лице близнеца, который на этот раз никак не успеет его спасти. В груди расцветает алая боль. — Не смей… даже прикасаться… к моему брату, мразь, — голос Данте, искажённый болью и поистине нечеловеческой яростью. Открыв глаза, Вергилий тупо смотрит на окровавленную руку с огромными когтями… торчащую из спины брата, успевшего каким-то образом встать между ним и демоном. — Данте… С яростным криком Данте срывается с руки врага, выламывая её из плеча. Падает, но раньше, чем Вергилий успевает кинуться ему на помощь, снова вскакивает и, как кот, вцепляется в морду наклонившегося демона. Несколько мгновений спустя в зале повисает зловещая тишина. Демон замирает без движения. Данте медленно опускается на колени, опираясь на меч, всё его тело сотрясает кровавый кашель. — Верг… Минута… максимум, дольше не удержу. Добей его. Пронзи сердце, это любого демона убьёт. Сбросив оцепенение, Вергилий крепче перехватывает рукоять катаны, огибает брата, стараясь не смотреть в его сторону, иначе не сможет не кинуться к нему, встаёт напротив демона. — Быстрее… пожалуйста… Шкура демона слишком плотная, ему не хватает сил её пробить. За спиной звучит хриплое ругательство и звук спотыкающихся шагов, брат тяжело наваливается на его плечо, горячая кровь начинает пропитывать рубашку. Демон мотает головой, порываясь подняться. — Стой… на месте, тварь, — окровавленные скользкие пальцы брата крепко сжимаются на рукояти Ямато поверх его ладони. — Один удар, Верг. Всего один. — Почему вы… нефилимы… я думал, что… — Не помню, чтобы разрешал тебе говорить, — хмурится Данте. С двойным усилием лезвие катаны легко пропарывает шкуру демона и движется глубже. — Плевать нам на всё, что ты думаешь. Мы просто свой мир защищаем. Лезвие как раз добирается до сердца, когда Вергилий чувствует, что брат начинает сползать с его плеча. Добивает демона почти не глядя, бросив меч в туше, бережно подхватывает близнеца, помогая опуститься на пол, и наконец получает возможность «полюбоваться» страшной дырой в его груди, не торопящейся затягиваться. — Не бойся, — хрипло выкашливает Данте. — Не смертельно. Лёгкое в кашу, рёбра в крошку. Чертовски больно, но не смертельно. Это не смертельно. — Ч… — Верг… Прости, — схватив за запястье, Данте прижимает его руку к своей груди. Под пальцами. Тишина. — Не мой уровень — подчинять адских князей. Он думал… я ему этот чёртов мир… на блюдечке отдам… придурок рогатый, — брат закрывает глаза, хрипло выдыхает, продолжая цепляться за его пальцы. Вергилий чувствует, что ему очень страшно. Но ещё он чувствует смирение. Брат готов расплатиться своей человечностью за его жизнь. Нет. Так не будет. — Молчи. И постарайся не потерять сознание. — Что ты собрался?.. Вергилий выдёргивает из брюк ремень. Сейчас будет намного, намного сложнее, чем четыре с половиной года назад. Никаких эмоций. Только холодный расчёт и уверенность. Подсознание может сколько угодно валяться в обмороке от ужаса возможной потери, но сознание обязано спасти. — Доверься мне, брат, — ремнём Вергилий крепко спутывает запястья Данте, аккуратно заводит выше головы, прижимая к полу левой рукой. Он станет отбиваться, это очевидно. Эта травма из тех, что так легко не забываются. Надёжно фиксирует его своим телом, устроившись на бёдрах. В глазах Данте — вопрос. — Я знаю, что делать, — пальцы правой руки входят сквозь дыру глубоко в грудь. Данте воет от боли, пытаясь вырваться, но если ему позволить — он сбежит. И не выживет. — Тише. Потерпи. От боли темнеет в глазах. Боль одна на двоих, одинаково сильная, одинаково нестерпимая. Это в его груди дыра, в которую спокойно проходит рука, это его рёбра раскрошены в острую крошку, режущую руки, это его сердце так легко ложится в ладонь. Вергилий осторожно, как величайшую драгоценность, гладит нежную мышцу большим пальцем. Вопреки его опасениям, Данте неподвижен. Искусал губы в кровь, но больше не пытается даже пошевелиться. Только из-под сомкнутых век быстро сбегают, теряясь в темноте, хрустально-прозрачные капли. — Я не отпущу тебя туда, — склонившись над братом, Вергилий губами собирает его слёзы. Пальцы правой руки изображают сердечный ритм. — Я никуда не отпущу тебя больше, слишком ты мне дорог. Сражайся. Эта глупость — не то, что может тебя убить. Просто помоги мне немного. — Идиот, — хрипло смеётся Данте, развороченные лёгкие ходят под пальцами. — Ты знаешь это заклинание. Три слова. — Четыре, — Вергилий улыбается. Нет. Он никогда не сдаётся. — Я люблю тебя, брат. Неподвижная мышца под ладонью вздрагивает. Раз, другой. — Ты бы руку вытащил, что ли. Мешает немного, знаешь. — Нет, ты неисправим! — убедившись, что его сердце действительно снова бьётся самостоятельно, Вергилий осторожно отпускает брата. И тут же падает рядом с ним. По телу проходят судороги слишком долго сдерживаемого напряжения. Едва тёплые пальцы сжимают его ладонь. — Спасибо. — Больше так не делай. Я запрещаю. — Не буду, — покладисто соглашается Данте. Хотя из-за связи отчётливо слышно — будет, ещё как будет. Будет опять рисковать собой и лезть в самое пекло, если придётся. Кто ещё здесь идиот. — Ты встать можешь? — Пока нет. И ты не дёргайся. Пока всё не восстановится — с места двинуться не позволю. С оставшейся мелочью потом закончу сам. — Договорились, пока домой не вернёмся — ты старший. Я посплю? — Спи, — вытянув руку, Вергилий роняет её на плечо брата. Ему, и правда, нужен отдых. — Я здесь. Для всего остального ещё будет время.