Там высоко

— То, о чём ты думаешь, маловыполнимо, — спокойно отвечает Вергилий однажды вечером. — А ты бы меньше в мою голову лазал, о неприличном я думаю тоже часто, — Данте довольно скалится, но ухмылка не отражается в глазах. То, о чём он думает, действительно серьёзно. И очень непросто. — Ну правда, Верг. Сколько можно жить сиротами при живых родителях? — «Живых»? — Ты понимаешь, что я имею в виду. У нас сейчас достаточно сил, чтобы пробиться на нижние круги. По поводу мамы тоже пара версий есть. * * * Элли наконец вернулась домой. Конечно, выздоровела она несколько раньше, но в осаждённый город, по которому пешком ходила гвардия в чёрных доспехах, возвращаться ей не стоило, с её-то отношением к демонам, так что семейный совет постановил подержать её в безопасности ещё некоторое время. Но сейчас город уже пару недель как был полностью безопасен, люди успокоились, демоны вернулись в своё измерение, а Верную ей можно просто не показывать. Тем более что Нелл прямо заявила, что не намерена тратиться на гостиницу, и заняла одну из пустующих комнат второго этажа — благородно подальше от комнаты нефилимов, хотя они давно озаботились приличной звукоизоляцией. Кэтти не отлипала от матери, диковатый Макс тоже тянулся к Элли, а та и рада была возиться с детьми. И наблюдающий за этой семейной идиллией Данте вдруг обнаружил, что ему очень тоскливо. Нелл была права. Последняя схватка с дядюшкой и впрямь снесла ещё какие-то внутренние барьеры, и детство теперь вспоминалось лучше, полнее. На весь долгий период восстановления Данте зарылся в справочники и монографии, добытые Вергилием, но там была в основном физиология — не очень-то отличающаяся от человеческой, а раскусить механизм улучшенной регенерации так никому и не удалось — а о психике, и уж тем более о природе спец-способностей пара общих строчек, и только. По-видимому, и дальше придётся выяснять на практике, на своей шкуре. И эту самую практику надо себе как-то обеспечивать. * * * — Я надеюсь, ты хотя бы не собираешься рвануть туда один? — Нет, конечно, — Данте качает головой. — Как бы мне ни хотелось не подвергать тебя опасности, свои силы я оцениваю трезво. В одиночку из Ада просто не вернусь. — Как ты хочешь туда попасть? — Мне говорили, что древние нефилимы были способны шляться между мирами по своему желанию. Может быть, Нелл знает механизм действия. Я-то по-прежнему даже не в курсе, как демоны затаскивали меня в Лимбо. — Знаю, — привлечённая разговором, медик заглядывает на кухню, наливает себе чай и садится к столу, за которым скучают оба нефилима. — Для начала, стоит перестать шататься. — Мы уже в норме, — Данте отмахивается. Последний месяц они сидят дома, практически никуда не высовываясь, на усиленном питании и куче медикаментов. Вергилий хотя бы стребовал с Эрика несколько сложных нераскрытых дел и развлекается, играя в Шерлока Холмса. Данте всегда был больше про действие и уже почти вешается со скуки. — Ещё как минимум неделя. Не спорь с врачом, Данте. Скажи спасибо, что я тебе вставать разрешила, герой. Нефилим насмешливо фыркает. Героем он себя как раз не чувствует совершенно. Скорее, ему мучительно стыдно. За порушенный центр города, который вот только-только восстановили хотя бы немного. За двоих демонов, которым так и не смог помочь. За то, что подверг семью опасности. Просто как минимум за то, что всё это вообще случилось. Протянув руку, Вергилий ободряюще сжимает его ладонь. Если и виноваты, то оба. Вместе. Нелл вздыхает. — На северо-западе, там, где склады, есть хороший, устойчивый разлом. Свою гвардию Мундус, скорее всего, привёл в город через него. То, что вам действительно нужно — это хорошо представлять место назначения. Не пейзаж, конечно, Данте знает, что там он довольно однообразный, может ненароком при перемещении распылить на несколько точек, тем более, что вы вдвоём. Скорее, ауру, ощущение места. Можно, конечно, попробовать зацепиться за «место назначения», но не думаю, что вы помните родителей настолько хорошо. Данте задумчиво кивает. Нужное «место назначения» он как раз помнит отчётливо, но тут и правда лучше не рисковать. — Хорошо, подождём ещё неделю. Пока подготовимся как следует заодно. Надоело сваливаться в места, где приходится выживать, с одним клинком. * * * На восьмой день рано утром — Данте наотрез отказывается ждать дольше — они стоят под стенами «Эдема». Брат демонстративно держит оружие на виду. — Напомни, зачем мы здесь? — не то чтобы его мучили неприятные воспоминания — не без этого, конечно, но Вергилий считает себя достаточно взрослым и здравомыслящим, чтобы не обращать на это внимания — но и соваться внутрь лишний раз явно не стоит. — Мы здесь, чтобы вести себя очень нагло и действовать на нервы ангелочкам, — Данте широко ухмыляется, но тут же серьёзнеет обратно. — Нам нужна информация, как добраться до поезда. Умирать — явно не вариант. — Думаешь, ангелы знают? — он понимает, о каком поезде речь. О том, в котором не ездят живые пассажиры. — Вряд ли. Поэтому я собираюсь поговорить с Алекино. — Нет. — Да. У него хорошая библиотека, я успел заметить. И не волнуйся, нам есть, что ему предложить, снова кого-то калечить не придётся, — Данте пихает раскрытой ладонью двойные двери, входя в просторный вестибюль отеля и сразу направляясь к стойке ресепшена. Несколько охранников — однозначные ангелы, вероятнее всего, не самого высокого ранга — молча провожают его враждебными взглядами. Данте улыбается девушке за стойкой. — Нам необходимо встретиться с Рафаэлем. — Господин управляющий очень занят, не думаю, что он может найти время вас принять, — голос у девушки мелодичный, а в глазах разгорается страх. Вергилий стоит в шаге за спиной брата, но может представить, как тот медленно расплывается в хищной ухмылке. — Девочка, ты, кажется, не поняла. Мы всё равно пройдём к вашему начальнику. Но у тебя есть шанс дать нам это сделать без крови. — Но господин управляющий велел… — мелодичный голосок начинает дрожать. На стойке ресепшена срабатывает коммуникатор, из которого доносится голос Рафаэля: — Мэри, пропустите их. И передайте охране, чтоб не задерживали. Дорогу молодые люди знают, — акцент на слове «люди» слышен совершенно отчётливо, но Мэри не обращает внимания. Впрочем, она-то просто человек. Данте, не прощаясь, разворачивается и идёт в сторону лифтов. Охранники расступаются перед ним, хотя Вергилий замечает руки, непроизвольно тянущиеся к оружию. И намёком обрисовывает рядом с собой контур фантомного клинка. Ручонки понятливо отдёргиваются за спины. Рафаэль дожидается их в своём кабинете. Данте проходит вперёд, устраивается на краешке кресла для посетителей. Он выглядит расслабленным и не настроенным прямо сейчас бить кому-то морды, но надо совсем не знать его, чтобы в это поверить. Вергилий знает слишком хорошо. Данте дожидается, пока он сядет рядом. — Чему обязан вашим появлением? — Нам снова нужно попасть на ваш замечательный полигон. И самое главное, — Данте подаётся вперёд, растягивая губы в ледяной усмешке. — Нам нужно вернуться обратно. — Могу я поинтересоваться, зачем? — Можете, — Данте опирается на плечо брата, улыбаясь всё неприятнее. Но Вергилий чувствует, что брат просто играет. — Только я не отвечу. Считайте, что хочу сделать вам сюрприз. Ничего опасного для вашего предприятия и ваших… подчинённых, Рафаэль, даю слово. — Я вам верю, — ангел, подумав, кивает. Достаёт из ящика стола невзрачный амулет — светлый камушек на шнурке. — Это камень, из которого сделаны стены «Эдема». Поможет вернуться. — Надеюсь, нас при переходе не вплавит в стену вместе с ним? — Данте проворно цапает амулет со стола, прячет в карман. — Разумеется, нет. Рамки соглашения вполне конкретны — ни я, ни мои люди не станут причинять вам вреда. Я не решусь его нарушить после того как вы рисковали жизнью, чтобы спасти этот город. — А, то есть, возможность такая всё-таки есть. Мило, — Данте ухмыляется. — Не волнуйтесь, Рафаэль. Как ни странно, мы действительно вам верим. Верим же? — он чуть оглядывается через плечо, Вергилий кивает. Лгать ангелу действительно смысла нет. — Вот видите. Так что, где тут у вас ворота в страну чудес? — Прямо под вами, — Рафаэль чуть склоняет голову. Приглядевшись, Вергилий и впрямь замечает в плитке на полу знакомые очертания врат перехода. Знакомые, но всё же отличные от тех, какие рисует Кэт. Чуть засветившиеся от взмаха руки Рафаэля. — Я прошу вас быть осторожными. Ваш… покровитель, — легкое неудовольствие в тоне голоса. Похоже, ангелу не по душе договоры с демоном. — Вряд ли простит мне, если вы пострадаете на нашей территории. — Дедушка может, — Данте посмеивается, пока вокруг встаёт непрозрачная стена, знакомая по прошлому посещению тренировочной ангельской площадки. Едва она рассеивается, Данте поводит плечами, уже серьёзный и готовый к возможным неприятностям. Но вокруг пока тихо. — Верг, ты помнишь, куда идти? — Хочешь сказать, ты — нет? — Ну, вдруг тебе не нравится, что я всё беру на себя. — Само собой, мне это не нравится, — шагнув ближе, Вергилий касается лбом лба брата. — Можешь мне пообещать, что мы здесь не для очередной самоубийственной выходки? — Обещаю, — ладони Данте ложатся на плечи знакомым успокаивающим теплом. — Мы здесь просто поговорить. Дорога вспоминается легко. Отвоёванный ими оазис — уже кем-то занятый, но на сей раз у них есть запас воды, так что туда даже спускаться не нужно, — пара километров единообразно-скучного каменистого пейзажа. Низшие демоны шныряют где-то поблизости, но приближаться не рискуют. От них исходит аура повелителя демонов, которую низшие чувствуют и боятся. Общая, сильная, и сейчас можно не задумываться, природная ли это сила — всё-таки, их отец был кровным братом Мундуса, это же должно как-то влиять — или они впитали её, убив прежнего повелителя. Дойдя до знакомой лавовой реки, Данте останавливается, несколько раз глубоко выдыхает, успокаиваясь и смиряя эту ауру. — Невежливо угрожать чем-то подобным, приходя в чужой дом просто для разговора, верно, брат? — Согласен, — Вергилий кивает, обнимая близнеца. Ладонь непроизвольно тянется к его плечу — там, надёжно спрятанные под мягкой рубашкой, остались несколько шрамов от кнута Алекино. — Всё будет хорошо, — Данте крепко сжимает его пальцы. И делает шаг на чужую территорию. Разумеется, об их присутствии хозяин узнаёт сразу же. Как и в прошлый раз, выходит встречать к порогу. Данте вежливо склоняет голову, приветствуя демона. Алекино удивления не скрывает. — Не думал ещё раз вас встретить, господа. Я полагаю, вам снова нужна моя помощь. Входите, — демон приглашающе взмахивает рукой, пропуская в дом. Вергилию немного неуютно оставлять демона за спиной, и Данте, почуяв это, пропускает его вперёд, снова, как и обычно, прикрывая собой. Хозяин проводит их на второй этаж, в кабинет, украшенный старинными дубовыми панелями, с массивным рабочим столом и несколькими креслами. Вряд ли всё это возможно было достать здесь. — Итак. Что вновь привело ко мне нефилимов? — Нам необходимо найти способ попасть в поезд мертвецов. Кроме очевидного, на этом свете нам нравится больше. — Поезд духов, Данте, имей уважение. Кто вообще рассказал вам о его существовании? — Алекино внимательно приглядывается к нему. — О. — Ага, — Данте легко кивает. — Вытащен прямо из него, вот и знаю. Разумеется, не бесплатно, — пройдя вперёд, он выкладывает на стол полдюжины чёрных кинжалов. У Алекино заинтересованно разгораются глаза. — Кинжалы гвардии Мундуса, омытые кровью нефилима, достаточная цена за информацию? — Данте, ты уверен, что… — Остынь, Верг, мои трофеи, распоряжаюсь, как хочу, — Данте отмахивается, но следом по их связи докатывается что-то тёплое. Данте не хочет, чтобы на него обижались. Вергилий улыбается и чуть отступает, признавая право брата решать самому. Тем более что это явно не все имеющиеся в их распоряжении кинжалы. — Каким интересным стал верхний мир за те столетия, что я там не был, — усмехается Алекино. — Наверное, пора устроить себе экскурсию. — Не на нашей территории. — Само собой, — демон кивает. — Нам совершенно незачем враждовать, дети Спарды. Да, у меня есть интересующее вас заклинание. Идёмте в библиотеку. В не изменившейся с их прошлого визита библиотеке Алекино проходит к дальнему шкафу и, чуть порывшись, достаёт пыльноватый манускрипт, который на вид старше египетских пирамид. — С возвратом, — преувеличенно-легкомысленным тоном предупреждает демон, прежде чем протянуть вперёд, но Данте отступает на шаг. — Даже забирать не будем. Верг, у нас есть чем перерисовать нужное? — Лучше, — хмыкает Вергилий, добывая из-под плаща телефон. — У нас есть фотоаппарат, работающий в аду. Подержи его. Данте разворачивает манускрипт на столе и придерживает за краешки, пока Вергилий, не особенно торопясь, но и стараясь не испытывать терпение хозяина, настраивает встроенную в телефон фотокамеру и делает несколько снимков содержимого. Он достаточно разбирается в каббалистике, чтобы понять, какие именно символы их интересуют, но Кэт будет рада новой информации. — Спасибо, — Вергилий возвращает манускрипт демону. — Вы очень помогли. — Очень любопытно, зачем вам понадобилась эта повозка. Но спрашивать не стану, дело ваше. Выясню сам. — Алекино улыбается. Почти доброжелательно. — С вами приятно иметь дело, дети Спарды. В отличие от вашего отца. — Вы его знали? — Данте цепляется сразу же. — Кто же не знает эту легендарную личность, — усмехается Алекино. — Нет, мы не были ни друзьями, ни соратниками. Я вообще старался держаться от вашей семейки подальше, даже сюда вот, к ангелочкам, сбежал. — Странно, что ангелы не пытаются вас отсюда выбить. — Ну почему же, они пытаются. Просто не выходит. Так вот, о Спарде. Они с братом, на самом деле, похожи очень. Оба жёсткие, чуть что не по ним — сразу взрываются. Удивительно, чтобы ангелица ужилась с кем-то подобным. Но это и не моё дело, — Алекино пожимает плечами. — Поаккуратнее там, куда собрались лезть. Не хочу, чтобы ко мне потом пришли с претензиями. — Никаких претензий, — Данте достаёт из кармана амулет. — Спасибо за помощь, Алекино. Значит, хорошо представлять место назначения… Вергилий шагает к нему ближе, берёт за руку, крепко сплетая пальцы. Прислоняется лбом ко лбу, проваливаясь в сознание брата, в тепло абсолютного принятия. Где-то на периферии их общего сознания и впрямь бьётся мысль о кровати и приятном времяпровождении, но пока что не время. Сперва нужно закончить. Когда они открывают глаза, вокруг уже не полигон, а коридор на последнем этаже «Эдема». Данте на мгновение заглядывает в кабинет Рафаэля, чтобы сообщить: «Спасибо, мы уходим». — Кстати, откуда у нас такая прелесть? — Данте кивает на его телефон, пока они дисциплинированно спускаются на лифте, никого не тронув. — Кэт экспериментирует, — Вергилий проверяет телефон, убеждаясь, что фотографии сохранились. — Вполне удачно, как я вижу. Отдадим ей, она разберётся, как усовершенствовать наши печати. Данте кивает, чуть разочарованно. Опять нужно ждать, а ждать он не любит. Однако у Кэт, едва получившей и распечатавшей фотографии, глаза разгораются фанатичным огоньком. — Это же настоящее сокровище, — приподнявшись на цыпочки, медиум награждает обоих нефилимов сестринским поцелуем в щеку. — Подождите полчаса, я перерисую трафарет. Кофе на кухне. — Спасибо, Кэт, ты чудо. Пока Данте заливает в себя кофе и наглаживает охраняющую дом Верную, внезапно звонит Билл. — Мора беспокоится. Я надеюсь, вы не собираетесь совершить что-то очень глупое? Вергилий пожимает плечами, хотя собеседник не может этого видеть. Насколько глупо пытаться лезть в нижние слои Ада, чтобы вытащить убитую повелителем демонов ангела-ренегатку? Вероятно, очень. — Всё будет хорошо, Билл. Умирать мы точно не собираемся. — Скорее наоборот, — фыркает Данте так, чтобы Билл уж точно услышал. — Я надеюсь. Снова вас вытаскивать я дочь не пущу. — Это не понадобится, — твёрдо чеканит Данте, выхватывая у него телефон. — Даю слово. Больше её мы подвергать опасности не будем. — Верю, — помолчав, признаёт Билл. — Удачи. Что бы вы там ни задумали. — Спасибо, — Данте сбрасывает звонок, на мгновение прижимается к Вергилию всем телом. — Удача нам понадобится. * * * Со времени его нахождения здесь поезд не изменился. Хотя с чего бы ему меняться, этот поезд наверняка древнее всего, что можно себе представить. Данте осматривается с долей любопытства, но жмётся ближе к брату. На самом деле, ему жутковато здесь, хотя он уверен, что живых поезд удерживать не станет. — Как мы узнаем, где выходить? — Вергилий надёжно сжимает его пальцы, не позволяя зацикливаться на воспоминаниях. — Почувствуем, — Данте пожимает плечами. Он и сам не знает. — Может быть, какое-то знакомое место… Они устраиваются на свободной лавке, подальше от остальных пассажиров, впрочем, не обращающих на них особого внимания. Только какая-то женщина скользит по ним полузаинтересованным взглядом, но Данте не может вспомнить никого похожего в своей жизни. За окном мелькает однообразный пейзаж — верстовые столбы, поля, на которых ничего не растёт, иногда — узкая нитка реки или ещё какого-то водоёма. Ничего, что могло бы подсказать конечный пункт назначения. И всё же, глубоко внутри есть уверенность, что нужное им место должно отличаться. Проходит, по ощущениям, не меньше пары часов — хотя время в поезде течёт иначе, это Данте знает отчётливо, и сколько времени прошло на самом деле, особенно в мире живых, остаётся только гадать — когда что-то меняется. Как будто что-то знакомое, может быть, цветочный аромат… Данте не помнит, пользовалась ли мама духами, но почти уверен, что она где-то рядом. Переглянувшись с братом и убедившись, что если это и галлюцинация, то он в ней не одинок, Данте выходит в тамбур. Останавливаться ради них поезд явно не будет, снова придётся прыгать и прямо сейчас, пока их не увлекло далеко от этого места. Вергилий крепко сжимает его руку. — Всё будет хорошо. — Да. Я знаю, — Данте вышибает дверь тамбура, и они прыгают вместе. Место, в котором они оказались, не будит никаких воспоминаний. Несколько парящих прямо в воздухе обломков скал, соединённых узкими мостами, какие-то обломки, которые можно принять за стены обрушившихся строений. А можно не принимать, запросто. Стоит ступить на первый из островков, как из-за обломков выходят низшие. Данте хватает глухо зарычать, чтобы они даже не думали нападать. В последнее время он считает, что драк лучше избегать, если это возможно, да и они здесь не за их жизнями. — Куда пойдём? — Почему ты спрашиваешь у меня? — любопытно интересуется Вергилий. — Не знаю, — Данте честно пожимает плечами. — Ты всегда был моим компасом. Фыркнув, Вергилий протягивает руку, легонько встрёпывая ему волосы. Данте чувствует, брату приятно. Тем более что правда. — Вон там, видишь, арка? В ней портал, — Вергилий кивает на соседний островок. Хмурится, прислушиваясь к себе. — Не понимаю, откуда мне это известно. Данте крепко сжимает его плечи, успокаивая. — Может быть, мы когда-то были здесь, просто не помним. Давай доверимся твоим ощущениям. В арке и впрямь оказывается портал, мгновенно перенёсший их в совсем иное место. Данте осматривается, не выпуская рукоять меча. Больше всего это похоже на кладбище: замшелые надгробия, красноречивые холмики земли, низко наклонившиеся голые ветви изломанных деревьев, которые издалека можно принять за ивы. Только на кладбище — он бывал на двух, есть с чем сравнить, — не бывает такой давящей душной атмосферы. Отсюда хочется сбежать как можно скорее. В дальнем углу, совсем рядом с полуобвалившейся решёткой условного забора, находится выглядящий совсем древним склеп. И откуда-то из-под земли рядом с ним доносятся женские крики. Переглянувшись с братом, Данте толкает незапертую каменную дверь склепа и первым шагает на уводящую далеко вниз тёмную лестницу. Спуск, по ощущениям, длится несколько часов. Данте встряхивает головой, отлично зная, что это его восприятие играет с ним в злые игры и при желании паутину наваждения можно разорвать. Но пока нет нужды злить это место. Внизу оказывается просторный зал, чуть подсвеченный голубоватым, такой свет ещё называют могильным — логично, учитывая, где они оказались, — непонятно откуда исходящим светом. Большую его часть занимает громадный шестилапый демон. Встречаться с подобными им ещё не доводилось, а вот демон мгновенно ими заинтересовывается. За его спиной можно разглядеть сжавшуюся на полу женскую фигурку. Тело почти привычно уже облекается в чешуйчатый доспех. Он может контролировать обращение, совсем уподобляться демону сейчас не стоит, можно напугать маму. Демон ревёт, с силой опускаясь на лапы, пуская по полу волну дрожи. То, что казалось фарфоровой псевдочеловеческой маской, закрывающей голову, оказывается, делится на четыре части, открывая внушительную полную несколькими рядами зубов пасть. — Верг, — голос звучит обиженно, Данте это сам слышит. — Эта тварь не хочет меня слушаться. Ладонь брата ложится на плечо, сила его разума вплетается поверх, но местный тюремщик очень не хочет иметь хозяев. Они едва успевают вовремя расцепиться и отпрыгнуть в стороны, как на то место, где они только что стояли, прилетает здоровенный каменный обломок, только что выдернутый прямо из пола гигантскими лапами. Данте обнажает клинок, краем глаза замечая, как брат зеркалит его движение. Тюремщик неповоротлив, можно воспользоваться этим преимуществом. Вергилий ловит его взгляд, согласно кивает. Телепортом проскальзывает мимо демона, подрубая сухожилия. От обиженного рёва, кажется, содрогается всё сооружение, мимо щеки пролетает что-то мелкое и раскалённое. Данте отталкивается от передней лапы, вспрыгивая наверх, и с силой опускает клинок на маску. Чёрная кровь брызжет во все стороны, он с руганью отпрыгивает. Конечно, одного удара мало. Демон ревёт и размахивает лапами, стараясь достать хоть кого-нибудь, Данте шарит взглядом по залу, опасаясь за маму, и обнаруживает, что её защищает теневой двойник Вергилия. Отлично. Сам братишка обнаруживается в шаге за спиной демона, немного рисуясь, щёлкает пальцами, обрушивая на тюремщика дождь призывных клинков. Данте отшатывается, хотя где-то подсознательно уверен, что ему техника брата вреда не причинит. Но всё же это что-то инстинктивное. Даже после этого шквала демон всё ещё держится на ногах, шатаясь, закрывая передними лапами окончательно расколотую маску. Данте рывком перемещается ближе, уворачиваясь от летящих в него игл — чем-то похоже на те, какими раскидываются рейджи, но крупнее и определённо горячее, не стоит попадаться, — и загоняет меч по самую рукоять в пасть демона, прямо сквозь лапы. На мгновение касается сознания тюремщика, убеждаясь, что сотрясающие его конвульсии это действительно предсмертная агония, тяжело выдыхает. Находит взглядом брата, убеждаясь, что он в порядке. И, наконец, разворачивается к матери. Ева выглядит совсем не так, как на фамильном портрете в особняке. Осунувшаяся, исхудавшая, в каком-то драном саване. И всё же, это она. Данте подходит осторожно, отчасти боясь напугать, всё-таки, последний раз мама видела их семилетними, может и не узнать. Опускается на колени рядом с сидящей на полу женщиной, пробует поймать взгляд серых, как у них, глаз с полопавшимися капиллярами. Свежих ран не видно, но она выглядит такой измученной… Присмотревшись, Ева подаётся вперёд, потом её взгляд явственно спотыкается о стоящего за его спиной Вергилия. — Данте? — мама цепляется за его плечо, сжимает крепко, впиваясь ногтями до боли, дрожит всем телом, от неё пахнет испугом и неверием. — Ты… вы… живы. — Всё хорошо, мам, — он очень осторожно убирает ей за ухо растрепавшиеся влажные волосы. — Мы живы, мы вместе. Тебе снился страшный сон, но всё уже закончилось. Мы заберём тебя домой. Ты сможешь идти? Держась за его плечо, Ева медленно поднимается на дрожащие ноги. После первого же неуверенного шага её колени подламываются, и Данте, покачав головой, по-простому подхватывает маму на руки. Она совсем лёгкая. И она, похоже, в шоке. Сколько лет её мучили здесь, она вполне может сейчас считать их очередной галлюцинацией. Но ничего. Это поправимо. Забрав меч, Данте внимательно прислушивается. Убраться прямо отсюда не выйдет, какие-то ограничения, придётся сначала подняться наверх. Но, стоит подойти к выходу, как пространство буквально взрывается яростным воем. Этот зал — клетка для Евы и увести её отсюда будет, кажется, затруднительно. Данте глухо рычит, ощущая давление на разум. В нём тоже есть часть ангельской крови, именно её крови, но клетка, созданная для ангела, не удержит нефилима. Преодолевая сопротивление пространства, он делает шаг вперёд, и где-то, кажется, лопается невидимая струна, и они почти вываливаются на лестницу. Подниматься приходится бегом, есть ощущение, что отпустило ненадолго, надо торопиться. К концу подъема Данте дышит хрипло, опирается на плечи вставшего за спиной брата. На кладбище всё ещё тихо. Но от массивного островерхого здания, похожего на готический храм, распространяется опасность. Это место далеко не такое необитаемое, каким кажется, и лучше здесь не задерживаться. Кто знает, что ещё может вывалиться на них, сколько здесь таких тюремщиков. Не то чтоб не справились, конечно, вдвоём-то, но времени жалко, да и мама может случайно пострадать. — Получится? — в голосе Вергилия на миг проскальзывает сомнение. — Должно, — Данте резко мотает головой, стряхивая вязкий морок этого места и вызывая в памяти образ дома. Кованая ограда, свежеокрашенные стены дома, лично на стремянке пару дней провели, дым из кузницы, лужайка, на которой удобно выбивать друг из друга пыль. Из стрельчатых окон храма вырывается неестественный белый свет, выбивающий стёкла, и чьё-то отчётливое рычание, но они уже не принадлежат этому месту. Данте ощущает пальцы брата, крепко сомкнувшиеся на его запястье, прямо поверх татуировки, и закрывает глаза. Открывая их уже дома. На крыльце ждёт очень серьёзная Нелл, машет рукой, приглашая следовать за собой. У Евы закрыты глаза, но под торопливо прижатыми к шее пальцами бьётся пульс. Так что, похоже, просто обморок, что неудивительно. Поднявшись на второй этаж, они вслед за медиком проходят к расчищенной комнате — довольно далеко от их собственной, зато точно напротив той, что занимает Нелл. Данте устраивает маму на кровати, отступает на шаг. — Данте, притащи тёплой воды, — раскрывая чемоданчик с медикаментами, командует Нелл. — Вергилий, найди и пришли сюда Кэт. И брысь отсюда, не хватало, чтобы вы мать в таком состоянии наблюдали. Всё будет в порядке, обещаю. * * * Глубокой ночью Ева пробуждается от смутного сна. Осматривается, не узнавая места, в котором находится. Комната небольшая, но чистая, с большим окном, за которым видны кроны нескольких фруктовых деревьев. В Аду, куда её сбросили после смерти, таких не было. Тем не менее, она ощущает флёр адской энергии, окутывающий это место. Где-то поблизости есть сильный демон. Лучше не попадаться ему на глаза, хотя бы пока не выяснит, где она и что происходит. Ева медленно садится в постели, спускает ноги на прохладный паркетный пол. Её одежды нет, лодыжка, вывихнутая при последней запомненной ей пытке и ещё не исцелившаяся, аккуратно перемотана чистым бинтом. Откинув лёгкое одеяло, она пытается подняться. Её ведёт, приходится ухватиться за спинку кровати, чтобы удержаться на ногах, но это просто от истощения. Она пока не чувствует силков удерживающего заклинания, но понимает, что сбежать ей всё равно не удастся. Не в таком состоянии. Найдя рядом на стуле чистый сарафан, Ева одевается — быть обнажённой в этом странном месте ей неуютно, кто бы её ни раздел, сделано это наверняка с каким-то умыслом. И раз ей предоставляют одежду — лучше играть по правилам. Тем более ей действительно хочется надеть что-то чистое, не пропахшее кровью и застарелым потом. Жалеть о своём пропавшем саване она точно не будет. Дверь комнаты не скрипит, что радует. По крайней мере, о её пробуждении узнают не сразу. В коридоре прохладно, Ева зябко ёжится, внимательно осматриваясь. Ей бы какое-нибудь оружие, но коридор почти пуст, только несколько дверей, ведущих, должно быть, в такие же комнаты, из какой только что выбралась она, да на стене чуть подальше висит картина в тяжёлой раме. Какая-то абстракция, она не узнаёт руку ни одного из известных ей художников. Впрочем, какая разница? За некоторыми дверями ей слышна жизнь, но пока не хочется проверять, кто там заперт. Да и заперт ли? Она не замечает стражи, не ощущает заклинаний, дверь её комнаты не была заперта… Однако добравшись до другого конца коридора — ближе к лестнице на первый этаж, Ева замирает. Одну из дверей рядом с лестницей охраняет низший демон. И от рейджа шансов сбежать катастрофически мало. По закону подлости, как раз в этот миг под её ногой скрипит половица. Рейдж, будто бы дремлющий, мигом вскидывает голову, принюхиваясь. Поднимается и по прямой направляется к ней. Ева пятится, не сводя с него глаз, но, уткнувшись спиной в стену, понимает, что деваться ей некуда. Однако, подойдя, рейдж вполне мирно обнюхивает её руку и, хрипло рыкнув, трётся боком о её дрожащие ноги, выгибая спину, как домашняя кошка. И отходит обратно к охраняемой двери, ложится и закрывает глаза, вроде бы засыпая снова. И что это сейчас было? Влекомая любопытством, Ева подходит поближе. Рейдж не спешит нападать, даже не следит за ней — по крайней мере, внешне. Словно её опознали и внесли в список доверенных лиц. А за охраняемой им дверью… Словно пыльным мешком по голове огрели, Ева медленно опускается на пол, слишком изумлённая, чтобы продолжать стоять. Всё-таки не сон… Проходит не одна минута, прежде чем она собирается с силами и заглядывает в комнату. Полнейший бардак, сразу видно, что живут мальчишки. Покосившись на всё ещё безучастного рейджа, Ева входит внутрь, аккуратно ступая, чтобы не споткнуться обо что-то из раскиданных по полу вещей. Данте и Вергилий спят на одной кровати, вцепившись друг в друга и переплетясь руками и ногами, совсем как в детстве. Ева долго рассматривает выросших сыновей, подмечая страшные шрамы и горькие морщинки. Жизнь явно обошлась с её детьми сурово. Едва касаясь, она гладит две разноцветные макушки и подбирает сбитое в ноги одеяло, укрывая сыновей. С усмешкой рассматривает покрытое красноречивыми трещинами изголовье кровати и выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь. Рейдж провожает её спуск по лестнице взглядом чуть приоткрытых светящихся в темноте глаз, но не препятствует. Покрутившись внизу и дёрнув на пробу закрытую входную дверь, Ева приходит к выводу, что это обычный жилой дом, не тюрьма или клетка. Очень странный дом, конечно. Ощутив на себе внимательный взгляд, она оборачивается и сталкивается со стоящим в дверях одной из комнат демоном в человеческом облике. Шарахается назад, но… Угрозы нет. Демон понимающе усмехается. — Рад, что вам лучше. Они беспокоились. Проходите, — он делает шаг в сторону, кивая себе за спину, внутрь комнаты. Кухня, секундой спустя приходит понимание, оттуда веет теплом и запахами еды. Обычной человеческой, не какого-нибудь сырого мяса, как можно было бы подумать. Она помнит, Спарду иногда тянуло на стейк, только что вырванный из кого-нибудь, и ей не всегда удавалось предотвратить эту его тягу, только с появлением детей муж более-менее остепенился. Или, по крайней мере, перестал заниматься этим в доме. — Сделать вам чай или кофе? Ева неуверенно шагает вперёд, не сводя с него настороженного взгляда. Оружия не видно, но своё состояние она оценивает трезво — сил нет, на ногах еле стоит, а демон явно сильный и древний. Чтобы с ней справиться сейчас, оружие ему не понадобится. — Можно кофе? — А, так у Данте это в маму? — демон усмехается, отступая назад, безбоязненно подставляя ей спину. Ева осматривается на небольшой кухне, всё ещё не ощущая явной угрозы, присаживается к столу. — Меня можно звать Дедушкой. Ева хихикает, опуская голову на скрещённые на столе руки, позволяя себе расслабиться. Она наконец рассмотрела демона внимательно. Может, ей и впрямь нечего здесь бояться. — Я о вас знаю. Спарда рассказывал. — Вот и хорошо, — демон кивает, подталкивая ей кружку с только что заваренным кофе и вазочку конфет. — Значит, мне не придётся тратить время на убеждение в моей лояльности. — Расскажите мне всё, — она отпивает напиток. Чуть горько, но ей нравится. Подцепляет из вазочки конфету, придирчиво выбирая ириску. — Как мои сыновья оказались здесь? — Это будет долгая история. Начнём с того, что ваш деверь их чуть не убил. Несколько раз. За окном уже светает, когда демон оканчивает рассказ. Ева качает головой, едва сдерживая слёзы. Она знала, что её детям не будет просто в этом мире, но не представляла, что настолько. Неудивительно, что теперь мальчишки так друг за друга цепляются. На лестнице раздаётся отчётливый цокот когтей. Ева невольно вздрагивает, когда рейдж заглядывает в кухню и настороженно принюхивается. — Можно, Верная, — Дедушка благосклонно кивает, и рейдж входит в кухню. — Верная? — она непонимающе хмурится. У низших не бывает имён, а рейджи не живут вне стаи. Тем более самки. — Все вопросы к Данте, это его любимая кошечка, — демон почёсывает подошедшую низшую под челюстью, и та млеет, чуть прикрывая глаза, с интересом косится в её сторону. Протянув чуть дрожащую руку, Ева осторожно касается игл на загривке. Верная выгибает спину, совсем как настоящая кошка, позволяет провести ладонью вдоль всего хребта. А потом плюхается ей в ноги и начинает довольно урчать. — Так странно… Дедушка пожимает плечами. — От вас пахнет её обожаемыми хозяевами, родственники ближайшие же. Хотя, сдаётся мне, вас просто приняли в стаю. Дети её вообще за хвост таскают, ничего. — У вас есть дети? — она не ощущает в доме других демонов, но может, их просто нет здесь сейчас? Но аура же должна была сохраниться… — У меня просто дикая куча внуков, — посмеивается демон. — Люди, нефилимы, одна медиум затесалась. Так что не вижу причин, почему бы не принять в семью одного ангела. Ева заливисто, хоть и приглушённо — не разбудить бы кого — смеётся. Действительно. * * * Данте вползает на кухню осторожно, на всякий случай прикрывая собой следующего в шаге позади брата. Мама явно была в их комнате, и только совсем наивная девственница может не догадаться, чем они занимались до этого ночью. Так себе первое впечатление о детях, которых не видела много лет. Заметив их, Ева кивает благосклонно, подзывает ближе. Судя по тому, что в ногах у мамы блаженно развалилась Верная, о некоторых особенностях их семьи она уже в курсе. Данте, на самом деле, не совсем уверен, о чём и как говорить, но Ева решает это сама. Дождавшись, пока они устроятся рядом, мама аккуратно гладит выцветшие, но всё равно заметные шрамы на его руках, качает головой. — Простите. Это наша со Спардой вина. — Мам, давай без глупостей, — Данте откидывает голову ей на колени, пытаясь выцарапать из памяти хоть что-нибудь из детства. — У нас просто дядюшка был псих с садистскими наклонностями. Как это там, в семье не без урода? — Я должна была защищать своих детей, — Ева качает головой. — Вместо этого я просто… — Умерла? — подсказывает с другой стороны Вергилий. — Достаточно веская причина слегка отклониться от родительских обязанностей. — Всё нормально, правда. Мы не в обиде. На вас с отцом точно. Кстати о нём. Нам бы лучше не затягивать, пока весь Ад про планы не в курсе. Мам, всё нормально? Мы можем оставить тебя пока? — Данте кидает неуверенный взгляд на Дедушку. Он, конечно, мастер лечить психотравмы, но мама, кажется, крепким алкоголем никогда не увлекалась. — Да, я буду отдыхать, — Ева мягко улыбается, чуть стискивает пальцы. — Я прошу вас быть осторожными. — Всё нормально, мам, — Данте встряхивает головой. Он почти удивлён, что их не пытаются остановить или отговорить. Может быть, Ева просто не поняла, куда они собрались сунуться, она всё ещё не выглядит здоровой. Но этот дом — их дом — самое безопасное место, он уверен. — Мы скоро вернёмся. Ад встречает их неласково — хлёстким порывом ветра, швыряющим в лицо алый песок, и запахом чего-то гниющего неподалёку. Данте торопливо зализывает прокушенную губу. Переход дался ему нелегко (и он реально удивлён, что вообще получилось — на основании-то смутных воспоминаний и смеси авантюризма с дуростью), а нефилимской кровью лучше тут не пахнуть. — Красивый, — пальцы Вергилия ложатся на нечто за его спиной, и его прошибает будто электрическим разрядом. Кошмарно чувствительно. Чуть повернув голову, Данте рассматривает вновь проявившиеся крылья, перепонку одного из которых как раз увлечённо гладит брат. Облёкшая тело чешуя и, судя по всему, рога, разумеется, тоже прилагаются. Отлично. Первым делом Данте, сосредоточившись, избавляется от тяжеловатого довеска на голове. Ему так неудобно и не хочется быть похожим на демона. — Интересно, а можно?.. — он сосредоточенно вытаскивает наружу детские воспоминания. Как это вообще должно выглядеть… Адская энергия — изменённым взглядом вертикально вытянувшихся зрачков он почти её видит, разлитую по этому миру — отзывается недовольным толчком, но, чёрт возьми, здесь хозяин он, его семья. И — да! — изменения струятся по телу, чешуя блёкнет и чуть светится изнутри белым, а кожистые крылья перетекают, меняя форму и прорастая серо-стальными ангельскими перьями. Данте с интересом поводит плечами. Нет, летать не выйдет, эти крылья вообще скорее иллюзия, слишком хрупки, но сам факт. Пьянит. — Данте, — Вергилий поражённо выдыхает. И ему вдруг становится весело. Резко развернувшись, Данте роняет брата в адский песок — искренне надеясь, что здесь не сожрали кого-нибудь недавно и песок хоть относительно чистый, — глубоко целует, захлёбываясь текущей сквозь него силой, шарит руками по телу близнеца, с восторгом ощущая, как под его ладонями возникает чешуя — тёмно-синяя, невероятно красивая и переливающаяся всеми оттенками защитная броня. — Данте, — на этот раз предупреждение. Данте качает головой, стелется к брату, цепляясь за его плечи. Глухо выдыхает, закрывая глаза. — Извини. У меня едет крыша. — Я вижу, — Вергилий целует его сам, практически отбирая излишки энергии. — Справимся. Есть мысли, куда идти? Или снова нужно искать проводника? — Нахрен проводников, — Данте мотает головой, стирая из своего облика все намёки на ангельскую природу — незачем так привлекать внимание здесь. — Есть идея получше. Иди за мной, только тихо. Воспоминания о пребывании здесь восстанавливаются, стоит лишь слегка пнуть перегородку, за которой они хранились. Если брать за основу сочинения его поэтического тёзки — кто его знает, может, парня и впрямь сюда заносило, хоть мельком, поэты все головой скорбны, а таким проще заглянуть за грань иных миров — то их сейчас занесло круг этак на пятый, пусть деление это и весьма условно, потому что нет здесь никаких границ и спецнаказаний для грешников. Наказание здесь одно — беги или сожрут. Но Данте просто не сомневается, что в одном поэт был прав — искать предателя Спарду стоит на самом нижнем из кругов. А идти туда пешком долго и бессмысленно. Смутные картинки из прошлого не подводят — или просто он слишком хорошо чувствует структуру Ада, впитав силу повелителя демонов, но об этом думать не хочется. Полчаса спустя они выходят на уступ над равниной, где пасётся табун тех, кого можно считать местными лошадьми. На лошадей они, впрочем, и похожи, если не считать витых рогов и желания сожрать наездника — лошадки однозначно плотоядны, как и всё здесь живущее. Узкие, немного хищные морды, тонкие ноги и тело, хвост, правда, больше похож на драконий, чем лошадиный, но это мелочи. Тварюшки умны, хоть и низшие, в этом он убедился, однажды чудом не попав под острые будто полированные копыта. — Данте, ты уверен, что это хорошая идея? — в голосе Вергилия неприкрытый скептицизм. — Лучше, чем идти пешком. Но, думаю, мне понадобится твоя помощь. Поделишься силой? — не дожидаясь ответа — он и так его знает — Данте привлекает брата к себе и глубоко целует. Просто энергия разлита в воздухе Ада, но она пьянит, пользоваться ей не хочется. К тому же, ему нужна именно сила повелителя демонов, которую близнец делит с ним. Когда Данте отстраняется, то знает, что глаза его горят алым — он чувствует этот огонь. Ни один низший не может ему противиться, как бы силён ни был. Ближайшие лошади угрожающе всхрапывают, когда он спрыгивает ближе к табуну. Данте поводит плечами, распахивая крылья, и низко рычит — универсальный язык, который понимают все представители Ада. Ближайший конь — вернее, кобылка, совсем молодая, судя по тому, что он мельком может считать — с интересом выгибает шею и начинает меленько дрожать. Данте чуть меняет тональность рычания, ему только влюблённой лошади не хватает. Кобылка оскорблённо всхрапывает и демонстративно отворачивается. Тем лучше. Его выбор падает на пару пасущихся рядом коней. От одной матери, пусть для низших это не столь важно, но это что-то вроде принципа, да и подчинить легче. Его подпускают совсем близко, уверенные, что успеют убежать. Не успевают. Данте резким рывком равняется с конями, вцепляясь в короткие щетинистые гривки, укалывая когтями, наваливается всей силой разума, подчиняя себе. На мгновение сознание гаснет — всё же, адские создания сильнее привычных ему демонов — но он успевает только пошатнуться. Открыв глаза, понимает, что тёмная фигура впереди, закрывающая его от беснующегося табуна, это теневой двойник Вергилия. Насмешливо фыркает, встряхивая тяжёлой головой, и идёт к оставшемуся наверху брату, и кони послушно идут за ним. Наверняка, так нагло лошадей здесь ещё не уводили. — Какой больше нравится? Вергилий качает головой, немного неодобрительно. Да, это чересчур рискованно, но от излишков энергии всё равно нужно было избавиться. Брат подходит ближе, касается шеи стоящего слева коня. Данте без вопросов уступает, ослабляет контроль, оставляя его брату. Почёсывает за ухом доставшегося ему правого. Не то чтобы он умел ездить верхом, тем более без седла, но — всё когда-то случается впервые. Спина у демона костлявая, но в меру. Спустя пару минут им удаётся найти взаимно удобное положение, при котором наездник не рискует ни слететь, ни сломать животинке спину (зная себя, Данте такой вариант не исключает). Данте аккуратно, на пробу, трогает коня коленом, но выездке их обоих никто не учил, так что проще оказывается передавать указания по-привычному, связью разумов. Пока что им нужно просто вниз. На девятом круге завывает метель. Более теплолюбивых лошадок приходится отпустить — они тут очевидно просто не выживут. Себя Данте тоже всегда причислял к теплолюбивым, но тут с выбором не очень. Нормальные земные куртки к адским морозам приспособлены плохо, приходится покрыться чешуёй полностью, она хоть немного сохраняет тепло. Впрочем, здесь это только на руку — чем более угрожающе выглядишь, тем меньше местных хочет тобой подзакусить. Найти участок, от которого буквально несёт энергией Мундуса, не составляет труда. Здесь пусто — он не ощущает демонского присутствия на многие мили, только давление чужой силы и магические печати, преграждающие путь. Наткнувшись на одну из таких, Данте приглашающе улыбается и уступает дорогу брату, останавливаясь в шаге за его спиной. Кладёт ладонь на плечо, готовый поддержать в случае необходимости, но Ямато вспарывает печати с лёгкостью. И демонское присутствие сразу начинает ощущаться. Конечно, не оставил бы Мундус пленного брата без охраны. Данте отшатывается прочь от просвистевшего совсем рядом лезвия. Двое телепортеров, он никак не может запомнить самоназвание этих тварей, явно натасканные самим дядюшкой — пробиться сквозь защиту их разумов сходу не удаётся, придётся драться. Не то чтобы это было что-то новенькое, конечно. Следующий выпад Данте встречает уже клинком. Проворачивает, стремясь выбить чужое оружие из рук, но эти ребята мечники куда лучше него, самоучки, манёвр не удаётся. Впрочем, и не надо, чтобы удавался, ему хватает, что противник чуть потерял равновесие. Он выкидывает руку вперёд, хватая демона за плечо, и с размаху нанизывает на меч. Вырывает чужой клинок и уже им сносит демону голову. Подбирает Ребеллион, аккуратно вытирая меч о снег. Разворачивается, взглядом ища брата. Стоящий в шаге позади Вергилий со скучающим видом протирает лезвие Ямато платком. Тело второго демона у его ног уже истаивает. — Долго возишься. — Ага, — Данте кивает, улыбаясь. — Я уже говорил, как сильно тебя люблю? — Лучше, — брат отправляет катану в ножны и делает шаг к нему. Данте, как заворожённый, тянется к нему, и его медленно, вдумчиво целуют. Так, как надо после короткого, но хорошо встряхнувшего боя. — Идём? Тюрьма очертаниями слегка напоминает приснопамятную Сильвер-Сакс, только ощутимо мельче и незначительнее. Всё же, тюрьма, а не дворец. Данте на пробу касается двери, и вязь заклинаний — невидимая, но хорошо ощутимая — от этого прикосновения вдруг рушится. Серьёзно? Вот так просто? Подошёл родственник — и всё? Хотя, стоит шагнуть внутрь, и барьеры заново выстраиваются за спиной. Только пропустили. Логично. Здесь пусто. Слишком пусто — в коридорах ни мебели, ни хоть какого-то ощущения, что здесь живут. Только отголосок ауры сильного демона. Данте как-то вдруг ловит себя на мысли, что совершенно не знает, как выглядит отец. Они с Вергом явно больше похожи на маму. Переглядывается с братом, неуютно поводит плечами, стряхивая все чешуйки, оставляя свой привычный человеческий облик. Разве что с глазами ничего не сделать — горят и зрачок остаётся вертикально-вытянутым. Но может, на такую мелочь отец не обратит внимания. — Разделимся? — Ни за что, — Вергилий подходит ближе и крепко сжимает его ладонь. — Один раз я тебя уже одного в пустом доме отпустил, и ничем хорошим это не кончилось. — Нет, такое точно не повторится, — Данте спокойно качает головой. Они проводят в пустой тюрьме почти час и успевают значительно замёрзнуть, прежде чем удаётся отыскать неприметный спуск вниз, глубоко под землю. Есть в этом что-то… ироничное, что за обоими родителями приходится куда-то спускаться. Внизу обнаруживается толстая стальная дверь, запертая — внезапно — на внушительный амбарный замок. Данте смотрит на него с сомнением; очень уж эта штука не вписывается в общий антураж. И интуиция не обманывает: стоит протянуть к нему руку, замок с лязганьем щёлкает чем-то похожим на клыкастую пасть, он успевает, конечно, руку отдёрнуть, но невежливо же! Заклинание или какой-то мелкий местный демон, кто знает. Данте от души прикладывает кусачую тварь «по морде» рукоятью меча и начисто срезает дужки. Рухнув на пол, «замок» ещё пытается огрызаться, и Вергилий припечатывает его сапогом. Оставшийся простой засов срезается уже легко, хотя на зубах что-то хрустит — то ли иней, то ли остатки заклинаний. Данте стискивает ладонь брата — на удачу, на спокойствие. И открывает дверь. В пустой, затянутой инеем камере — никак иначе назвать это помещение язык не поворачивается — на толстых цепях распято тело наполовину обратившегося демона: сквозь человеческий облик отчётливо пробиваются изогнутые рога, страшноватый оскал и мелкая тёмно-фиолетовая чешуя, покрывающая тело в произвольных местах. Глаза демона закрыты, дыхание поверхностно, а вокруг навешано столько магии, что от неё ломит в висках. Данте — уж на что в магии профан — разбирает контуры тех, что обычно преграждают путь в Лимбо, чего-то похожего на перевёрнутые врата перехода (запрет телепортации, что ли?), много печатей, блокирующих силу. — Верг, а мы всё это разобрать сможем? — Разобрать — вряд ли, — брат обходит печати по кругу, хмурится настороженно. — Сломать — попробуем. Иди сюда. Вот смотри, здесь, здесь и здесь слабые точки, — Вергилий поочерёдно показывает несколько стыков в заклинаниях. Выглядит и впрямь неаккуратно. — Если ударить одновременно, есть шанс, что остальное посыплется само. — Давай попробуем, — Данте кивает, снова берясь за меч. Вергилий призывает теневого двойника. От слаженного удара заклинания действительно рассыпаются. Не все, конечно, было бы слишком просто, но довольно немалая часть. Во всяком случае, подойти к демону становится возможно. Данте подходит ближе, привычно прикрывая брата собой, всматривается в лицо. Что-то смутно знакомое, какое-то воспоминание из детства, бьётся на задворках памяти, он недовольно встряхивает головой, отгоняя неуместную сейчас ностальгию. Он знает, что это отец, чувствует ту же силу, которую ощущал рядом с Мундусом. Осталось вытащить его из цепей. Сами кандалы оказываются сплошными и, должно быть, тоже зачарованными, а стучать зубами уже надоело. Так что они просто срезают сами цепи, решив отдать честь их распиливания Дедушке. Тело демона оказывается заметно легче, чем должно бы при таких габаритах, Данте качает головой, разгоняя заодно белёсую муть, нагоняемую остаточными заклинаниями. Вот это ему уже не нравится, здешние магические оковы действуют на него сильнее, чем в маминой тюрьме. Вергилий кладёт ладони ему на плечи, делясь силой. Данте благодарно кивает, но вырывается — брату силы тоже понадобятся, им ещё наверх пробиваться. Дверь захлопывается прямо перед носом, но Данте только фыркает — и сносит её импульсом чистой силы и ударом меча по петлям. Грохот разбиваемых упавшей металлической дверью каменных плит пола не заставляет Спарду очнуться. (Не то чтобы кто-то этого ожидал, конечно). Бесчувственную тушку они, в конце концов, заволакивают наверх в четыре руки. Приплясывающие от холода лошади встречают их на полпути к границе круга, когда Данте уже всерьёз подумывает о попытке телепортироваться прямо отсюда, хотя неизвестно, как оно подействует на демона без сознания. Перекинув тело отца через спину тревожно всхрапнувшего коня, Данте секунду раздумывает, выдержит ли тот двойную нагрузку, но демоны должны же быть выносливыми. Так что он запрыгивает следом, склоняется ниже к холке, заодно придерживая отца покрепче, и посылает коню просьбу о максимально возможной скорости. Им нужно убраться отсюда поскорее. Ад яростно сопротивляется. Давит чуждой силой, почти не давая дышать, швыряет в лицо пригоршни твёрдого льда начавшейся метелью. Данте прикрывает лицо перепонкой крыла — его жалко как-то меньше, чем глаза, пригибается ближе к голове коня. Его сил не хватает, чтобы прекратить это безобразие, ему в принципе не слишком подвластен этот мир, а всё, чего действительно хочется, это оказаться уже дома. Но он ощущает брата рядом и это пока главное. Нужно просто вытерпеть. Наконец меняется хотя бы погода. Кони переходят на спокойную трусцу, и Данте позволяет себе чуть выпрямиться, окидывает окрестности внимательным взглядом. Странно, но на них до сих пор никто не попытался напасть. — Если пойду я долиною смертной тени, то не боюсь я зла. Ибо я и есть самое страшное зло в этой долине, — насмешливо фыркает Вергилий, поравнявшись с ним. Конь под братом встряхивает головой и двигается очевидно плавнее. — Не надо подслушивать мои мысли. — Я серьёзно, Данте. От тебя настолько фонит предупреждением «Не влезай — убьёт», что даже здесь мало самоубийц найдётся. — В прошлый раз меня здесь всё-таки сожрали. — В прошлый раз с тобой не было меня, — дотянувшись, Вергилий касается его ладони. Пальцы у них обоих ледяные. Не отморозить бы. — Мы ведь оба знаем, что себя ты и вполовину не так активно защищаешь. Данте позволяет себе прикрыть глаза и чуть выдохнуть. Наверное, он прав. Почти час спустя — однажды на горизонте всё же показывается нечто недобро настроенное, но, приглядевшись, сваливает; точно прав Верг — им удаётся отыскать место перехода. Хорошую устойчивую точку, максимально приближенную к привычному им Лимбо, где можно нарисовать врата и прорваться домой. Ад наконец остаётся позади. Дома первой их встречает Верная. Кидается к ним, мешая радостное повизгивание с угрожающим рычанием, причиной которого наверняка является повисший на их плечах всё ещё бесчувственный демон. Дедушка выходит из кузницы, вытирая руки какой-то тряпкой, щурится, присматриваясь, хотя можно не сомневаться — об их присутствии он и так давно в курсе. Данте делает ещё несколько шагов вперёд, практически вручая Дедушке свою ношу. И оседает на землю, уже не стесняясь собственной слабости. Получилось. * * * Несколько дней они живут как на пороховой бочке. Рядом с отцом постоянно находится то мама, то Дедушка, то Нелл, а они с Данте немного предоставлены сами себе. И, по логике, это хороший повод выспаться и восстановить силы, но ощущение приближающейся… не беды, но какой-то подставы от мироздания не даёт расслабиться. А когда отец приходит в себя, смутное ощущение почему-то перерастает в абсолютную уверенность. Нет, всё в полном порядке, отец узнаёт их, отхватывает на втором этаже комнату побольше, куда переезжает вместе с Евой, и удивительно быстро восстанавливает форму. И всё же, что-то не так. Но это их дом, и постоянно быть настороже невозможно. Да и не хочется, это всё-таки дом, место, где должно быть безопасно. Гром среди не такого уж ясного неба раздаётся одним ранним-ранним утром, когда в кухне никого ещё нет, на плите выкипает забытый кофе, а Данте, перегнувшись через его плечо, вдумчиво, не пропуская ни миллиметра кожи, скользит губами по горлу. И они оба так увлечены друг другом и так привыкли, что дома нет никого, кого бы чем-то не устраивали их отношения, что шаги за спиной не кажутся опасностью. Данте только медленно, почти лениво, начинает выпрямляться: в конце концов, одна из причин мира в этом доме — это соблюдение приличий. Застукали за неприличным — сделай вид, что ничего не было. — Что здесь происходит?! Расслабленная тишина лопается, как мыльный пузырь. Данте резко разворачивается — сразу всем телом, привычно напружинившись и закрывая его собой, в горле вскипает раздражённое рычание — реакция на чужой гневно-оскорблённый тон. — Тебя что-то не устраивает, отец? Спарда, застывший в дверях кухни, выглядит так, словно его вот-вот хватит удар, во взгляде мешаются гнев, неверие и, кажется, толика брезгливости. Данте звереет мгновенно, от него доносится волна жгучей ярости, которую брат даже не пытается скрыть. — Мои собственные дети… Вергилий неторопливо поднимается и встаёт чуть позади брата, обнимает его — слегка, должно быть, демонстративно, что отца аж перекашивает. — Отец, тебе не кажется, что это немного… ну, не твоё дело? — Мои дети — не моё дело?! — сквозь человеческий облик проглядывают рога и светящийся алым взгляд. Видимо, в предупреждении о том, что Спарда заводится с пол-оборота, не было ни грамма преувеличения. — Ах, дети? — ядовито шипит Данте, столь же мгновенно обрастая чешуёй. — Дети, которых ты бросил лет этак на двадцать? У мамы хотя бы оправдание есть, а ты за все эти годы вообще пытался вырваться и хоть узнать, что с нами стало? — Данте… — Верг, заткнись, — Данте встряхивает головой с медленно отрастающими рогами, глаза вспыхивают алым, посуда на полке начинает дребезжать — так от него шибает едва ли сдерживаемой силой. — Я устал от тех, кто считает, что может распоряжаться мной, не считаясь с моим мнением. И это точно не то, ради чего мы встряхивали Ад. — А я заводил детей уж точно не ради этих извращений! — Спарда, в отличие от сына, орёт, ничуть не скрываясь. И, разумеется, в предутренней тишине ещё спящего дома этого невозможно не заметить. — Извращение — это вопить в пять часов утра на весь дом, — спокойно раздаётся из-за его спины, и на кухню, потеснив Спарду в проёме, входит Дедушка. Проскользнув под его рукой, слегка растрёпанная Нелл добирается до плиты и выключает, наконец, огонь под туркой. — Внуки, брысь. Данте шипит рассерженной кошкой, за что немедленно получает воспитательный дедушкин подзатыльник и затыкается в удивлении. Глаза медленно приобретают обычный серо-голубой цвет, Данте шипит уже вполне по-человечески, чуть раздосадовано, потирает затылок. — Дед, ну зачем? Я что, слов не понимаю? — А не надо пытаться давить родителей авторитетом, — Дедушка посмеивается. — Брысь, сказал. Взрослый разговор пойдёт, детям такие слова слышать рано. Кивнув, Вергилий подхватывает брата под локоть и аккуратно тянет в сторону выхода. Данте не то чтобы упирается, но помощь Нелл, пристроившейся с другой стороны, весьма кстати. В закрывающуюся дверь доносится начало лекции о правилах приличия в доме: «И если ты считаешь, что можешь устанавливать тут свои, то…». В гостиной их встречает Ева. Тянется обнять, но Данте аккуратно выворачивается, вспрыгивает на подоконник и закрывает глаза, привалившись затылком к стеклу. Пространство вокруг него всё ещё подрагивает от выпущенной из-под контроля силы повелителя демонов. В гостиную проскальзывает Верная, кладёт голову ему на колени, ластится, как кошка, Данте криво ухмыляется, почёсывая любимицу за ухом. Вергилий садится рядом с братом, аккуратно касается его пальцев. — Не то, чего можно ожидать, правда? — грустно улыбается Ева. — Без обид, мам, но чего-то похожего я ждал от тебя, — Данте встряхивает головой, и Вергилий ловит его за кончик ещё не исчезнувшего рога, притягивает к себе. — Как-то оно было бы логичнее, учитывая всё, что я знаю об этой семейке. — Какие обиды, — Ева подходит ближе, садится рядом с Верной на полу и аккуратно берёт их руки в свои, гладит запястье Данте, на котором ещё видны шрамы от цепей, и тот, на удивление, даже не вздрагивает. — Мне всегда казалось, что Спарда и Мундус выросли в каких-то очень разных кругах, слишком разные у них триггеры, особенно как для демонов. — Верг? — Данте неуверенно смотрит через плечо, в глубине зрачка у него отчётливый страх. Вергилий кивает — он знает и принимает. — Я ведь понимаю, что это не совсем здоровые отношения. Любить брата, наверное, нужно как-то иначе, более… платонически, что ли. Только всё дело в том, что я сломан и просто больше не смогу подпустить к себе кого-то другого. — Вы и не должны оправдывать чьи-то ожидания, Данте, — Ева ласково гладит пальцы сыновей. — Если вы оба счастливы так, то это единственное, чего я хочу для вас. А Спарда поймёт рано или поздно. Или хотя бы смирится. — Сдалось мне его смирение, — Данте пожимает плечами. — Я просто не люблю, когда на меня кричат. Ему нужно время, чтобы успокоиться, но всё же, медленно, но верно, демонические признаки начинают исчезать. Вергилий кладёт ладонь на грудь брата, внимательно вслушиваясь, чтобы сердце билось. Данте игриво тычется лбом в его плечо, чуть улыбаясь. У них всё хорошо.