Художника обидеть может каждый....

- Мисаки... Ну... Мне неудобно просить, но... если тебе не сложно... - Акихико стоял передо мной, переминался с ноги на ногу и, опуская глаза в пол, сентиментально лепетал. Заметил странную закономерность - чем дольше со мной живет Великий и Божественный, тем сентементальнее становится он, и тем наглее становлюсь я. - Акихико, а теперь то же самое, без запинки глядя мне в глаза. - Обещаешь, что не будешь смеяться!? - детский сад-ясельная группа. - Ладно, обещаю. Ну, что такое? - Мисаки, - опять этот тон?! Акихико, не надо делать из себя ребенка, который разбил мамину любимую вазу. Со мной этот фокус по-любому не прокатит, - научи меня рисовать! Э.... что? Видимо, завис я надолго, потому что Акихико стал щелкать пальцами около моего носа. - Мне бы самые основы, - начал новоиспеченный муж. Я вздохнул и без слов пошел в свою, теперь уже бывшую, комнату. На обратном пути забежал на кухню и захватил пару яблок. Одно для натюрморта, другие - для еды. Чувствую, зависнем мы надолго! А провизией запастись надо. Яблоко я поставил на подоконник, а Акихико вручил лист бумаги, толстую книгу для опоры (за столом мы работать не захотели), карандаш и ластик. Он с интересом и неким страхом посмотрел сначала на предметы в его руках, потом на бедный одинокий фрукт, а в завершении его взгляд задержался на мне. - И, кхм.... Что делать? Мне оставалось лишь закатить глаза и вздохнуть. - Перед тобой - яблоко, так? - он кивнул, а взгляд был прикован к зеленому фрукту. - Попробуй нарисовать сначала контур. С объемом потом разберемся. Акихико послушно кивает и принимается за работу, а мне остается лишь завороженно смотреть на него и, лишь изредка, на рисунок. На лице Акихико видны первые морщинки на лбу, переносице и в уголках глаз. Сведенные вместе брови, лоб "гармошкой", суженные глаза и закусанная губа - вот он, вид сосредоточенного человека. Бросаю взгляд на рисунок. Как я и думал. Левая часть получилась идеально, но вот правая все никак не хотела быть зеркальным отображением своей сестры. Усаги сначала терпеливо все стирал, рисовал снова и снова один и тот же изгиб, но, в конце концов, с психом разорвал лист. Понимаю, знаем-плавали. Пошел уже пятый лист. Я откровенно скучал. Акихико не просил у меня помощи, а я не знал чем себя занять. - Все, я сдаюсь. Не мое это. - лист бумаги полетел на пол, а сам писатель заметно пригруснел. Я встаю с кровати, хватаю его за плечи и, что есть силы, трясу: -Мужчина, вы кто? Вы не мой муж. Мой Акихико целеустремленный, никогда не бросает начатое, а вы размазня какая-то! - Размазня значит? - его зрачки потемнели, а я всерьез забеспокоился о сохранности моего тела. Возьми себя в руки, Мисаки, не сдавайся перед ним! - Да! - кричу ему в лицо, слова срываются с губ быстрее, прежде чем до моего мозга дойдет смысл сказанного мной. - Значит так, Усами Акихико! Пока не нарисуешь это чертово яблоко, фиг тебе, а не исполнение супружеского долга! Это надо было видеть! Впервые вижу, чтобы он с такой скоростью вообще что-то делал! Злосчастное яблоко было нарисовано с первого раза. Я лишь ошарашенно посмотрел на протянутый мне лист бумаги. Да, линии немного неправильные, да, есть недочеты, но для первого рисунка - это просто божественно! Сильные руки обвили мою талию, а нос писателя уткнулся куда-то в живот. - Знаешь что, - начал я, все еще смотря на набросок, - учись сам! Если за каждый рисунок я буду расплачиваться своим телом - я долго не проживу! Он заливается смехом и, подняв голову, целует меня почти невесомо. - Хватит нам в семье и одного художника. Меня повалили на кровать и стали раздевать, попутно целуя все тело. А яблоки мы благополучно съели после головокружительного секса.