На части

      Юкио всегда восхищался Рином, своим старшим братом-растяпой. С самого детства он знал, что Рин необычен. Правда, почему и чем необычен он узнал и понял лишь позже.       Они оба — сыновья Сатаны. Только вот Рин наделен силами, а он, Юкио, нет. Рин сильный и ничего не боится (отец Фуджимото, пребывающий в праведном гневе, не в счёт), Юкио — слабак и трусишка, каких поискать. Хоть они и близнецы, но общего у них до поразительного мало, что замечают абсолютно все, что уж говорить о них самих.       Только Рин этому не придаёт значения, а Юкио, наоборот, старается понять, почему же всё так? Почему они такие разные? Почему Рину досталось это ужасное голубое пламя? Почему он завидует своему непутёвому старшему брату? Почему?!       Юкио честно ничего из этого не понимает. Но старается, чертовски сильно старается понять. Старается не завидовать Рину, которому и завидовать-то нечего, если по правде.       — Ты сошёл с ума, Юкио. Завидовать Рину... Да ты болен! На всю свою умненькую голову! — сказала ему как-то Шура.       — Я не говорил подобной чуши, — воспротивился тогда парень.       — Не говорил, — поразительно легко согласилась мечница. — Но у тебя всё на лице написано. Удивляюсь, и как он до сих пор ничего не заметил? — хмыкнула девушка, щёлкая порядком раздражённого юношу и нацепив стащенные очки на нос.       — Рин не заметит этого, даже если я прокричу ему это в лицо, — потёр переносицу Юкио. Чёртова Шура! Достала уже своими издёвками...       — Прямо-таки? — усомнилась та, лишь помахивая очками перед лицом бедняги. — И не заметит того, что ты... Хм, пленён его пламенем? Не заметит, а? — дразнила его девушка.       — Да, не заметит. Он не только глуповат, но ещё и упрям, когда надо, — наконец отобрал очки Окумура.       — Ты сейчас про брата своего говоришь, вообще-то.       — Вот именно, про своего, а не чужого. Уж я-то Рина знаю.       Но знал Юкио своего брата не так уж и хорошо, как хотелось бы. Хотелось бы знать, почему именно брат своими словами и действиями заставляет его хотеть идти до конца. Стать лучше, чем есть.       Ответить на эти вопросы взялась всё та же Киригакуре, которой то ли скучно было, то ли захотелось пофилософствовать. Только этот разговор произошёл немного позднее, так как мечница сочла нужным дать парню помучиться.       — Ты чертовски зависим от близких людей. И не отрицай! — не дала даже рта раскрыть возмутившемуся было Юкио Киригакуре. — Сначала старик Фуджимото, а теперь вот и Рин... Ты, можно сказать, очарован... тьфу!.. пленён ими. Пленён тем, как они разжигают потухающий огонёк твоей души. Которая, на мой взгляд, раздирается противоречиями и стоит крайне мало для демонов. Потому что, хоть и большинство из твоих помыслов и чисты, — кто знает, может ты тот ещё извращенец в душе! — но ты... слишком часто сбиваешься. И слишком рискованно.       — Говоришь так, будто сама не такая, — поморщился Окумура-младший.       — О, нет. Я ещё хуже тебя. Намного. И шансов стать нормальной у меня уже нет. С рождения не было, если быть точной, — криво усмехнулась мечница.       Юкио промолчал. Соваться к Шуре в душу он не рискнул, хотя весь её вид будто так и кричал: «Ну же! Спроси меня! Помоги мне! Прошу!»       Рин бы спросил.       Рин бы помог.       Рина бы и просить не потребовалось.       Рин другой.       Юкио до него далеко. Но признаться в этом он упорно не желает. Не только окружающим, но и себе.       Раньше не мог признаться...       — Я... Я хочу быть хоть чуточку таким как ты, брат, — прошептал как-то Юкио, наблюдая за спящим братом. Рин лишь что-то пробормотал во сне, взмахнул неловко рукой (видимо, бил кого-то во сне) и перевернулся на другой бок, сладко причмокивая.       Младший из близнецов, запустив руку в волосы, выдохнул. Признаться в таком, хоть и спящему, было непросто. Сказать подобное вслух...       — Я тебе завидую. Чертовски! — продолжил юноша, присев возле кровати. — За что? Сам толком не пойму... За открытость? За силу? За... за что?..       Рин завозился.       — Ты, наверное, подумал бы, что я жалок, — горько улыбнулся Юкио, снимая очки. — Что я одержим твоим пламенем. Это почти правда... Я тебя ненавидел за него. Когда отец погиб. Я злился на тебя, сильно злился. Не стремился понять. Не считал нужным. Я вёл себя как эгоистичный ребёнок, у которого отняли любимую игрушку.       Рин, кажется, странно вздохнул. Юкио не заметил, уткнувшись лицом в согнутые колени и обхватив их руками.       — Что же я хотел сказать... — пробормотпл парень. — Прости. Прости, но я пленён тем, как ты зажёг огонь моей души... Я пленён до такой степени, что хочу быть на твоём месте. Тоже хочу зажигать души людей.       Юкио встал. Посмотрел на делающего вид, что спит, брата. Криво улыбнулся и сказал последнее:       — Я знаю, что не способен на такое. Отлично знаю. Ты уникален. Это бесит меня, но... Я буду на твоей стороне. Мы с Шурой точно будем, ты понял? Только вот завидовать, я думаю, не перестану. Не смогу. Но попытаюсь. Ты уж не обижайся в случае чего, договорились?       Юкио у самой двери обернулся и посмотрел на кровать. Рин поднял вверх большой палец. Прикрыв глаза и не переставая улыбаться, Окумура-младший покинул комнату брата.       Они с Рином друг друга, в кои-то веки, поняли.       Прекрасное чувство.