Операция "Спасение"

Горацию всегда снились цветные сны. Он так и называл их про себя — «зелёные сны», «красные», «серебряные». Зелёные и голубые были спокойными, уютными, как домашний плед из овечьей шерсти или старая мягкая постель, к которой привыкаешь за долгие годы. В серебряных и золотых являлась одежда — как правило, дорогая, из модных магазинов. Другие дети иногда подшучивали над ним из-за любви к хорошей одежде — но что странного в том, что ты хочешь одеваться со вкусом и выглядеть как джентльмен? Кошмары он называл «красными» снами. В них всегда было много крови — и Пустот, похожих на огромных уродливых пауков, невероятно быстро передвигающихся на своих тонких ногах и шевелящих щупальцами. Счастье, что снились они редко, и ни один из страшных снов не был вещим — уж что-что, а отличать вещие сны от обычных Гораций умел. Он сам бы не смог объяснить, как это получается — вещие сны не имеют вкуса или запаха, не выделяются окраской, но шестым (седьмым?) чувством он определял, что приснившееся ему — не просто плод фантазии. Нынешний сон был красным. Начался он вполне приятно — девушка в нежно-розовом, цвета зари, платье стояла на сцене рядом с юношей в идеально отглаженном костюме. Вокруг было множество других пар — молодые люди в костюмах, девушки в разноцветных платьях. «Наверное, это будущее», — вынырнула откуда-то непрошеная мысль, — «в наше время таких открытых нарядов не носят. Какая-то вечеринка или выпускной бал». Звучала негромкая музыка, в зале, украшенном в итальянском стиле, пахло цветами. Сознание (или подсознание?) Горация вернулось к девушке в розовом платье. Она была симпатична, хотя и полновата, с русыми волосами и карими глазами, держалась немного скованно, но улыбалась. Зазвучало что-то торжественное, похожее на гимн. И тут перед глазами Горация возникла стена красной краски. Точнее, он в первый момент подумал, что это краска — до губ долетели солёные брызги, и он понял, что видит кровь. На девушку в розовом платье вылили ведро крови. Гораций не успел понять, откуда он знает про ведро, но тут оно сорвалось, ударив в глаза металлическим блеском, и стукнуло по макушке юношу, стоявшего рядом с девушкой. А дальше начался ад. События происходили быстро, как в немом кино — или как в кино, пущенном в обратную сторону. Смех зрителей, оглушающий подобно взрыву, перешёл в крики ужаса, когда залитая кровью девушка подняла руки. Повинуясь её жестам, захлопнулись двери, сами собой включились пожарные гидранты, где-то заизвивались, словно змеи, провода, а потом вспыхнул пожар. Одной частью сознания Гораций понимал, что это сон, и ничего страшного с ним случиться не может... а другая часть ощущала жар, запах дыма и горящего мяса. Ужас подкатил к горлу, всё тело стало липким и холодным — даже странно, учитывая, как здесь жарко. Гораций попытался выбраться из сна, но тот не отпускал, затягивал глубже, как в омут. Когда-то давно он, ещё не умевший плавать мальчишка, свалился в колодец — и утонул бы, не вытащи его Бронвин. С тех пор он научился плавать, но на всю жизнь запомнил то жуткое ощущение, когда холодная вода сковывает мышцы и не даёт выбраться. Затем события стали меняться. Каким-то образом он оказался на дороге, рядом с бредущей девушкой в залитом кровью наряде. Откуда-то он знал, что её зовут Кэрри, что над ней всю жизнь смеялись в школе и в городе, а мать говорила, что она будет гореть в аду за грехи... Откуда эти мысли? Чьи они — его или Кэрри? Почему он не может проснуться? В воздухе пахло бензином, гремели взрывы, полуодетые люди выбегали на улицы. Гораций видел, как Кэрри взмахом рук швырнула в стену машину, тут же превратившуюся в огромный огненный цветок, видел женщину с мясницким ножом и откуда-то знал, что это мать Кэрри... разве может мать убить свою дочь? А потом всё смялось, как будто чья-то гигантская рука скомкала фотокарточку, и Горация выбросило из сна. Он лежал в постели, тяжело дыша, как будто и в самом деле бежал через весь город. В комнате было тихо и прохладно, за окном шумели деревья. Раньше их ветки были больше и отбрасывали тени в комнаты, но младшим детям тени напоминали Пустоты, и решено было укоротить ветви. Этим занялись Енох, Джейк и Эмма с её умением летать... а относила ветки Бронвин. Она унесла их в лес, а Фиона вырастила из них несколько новых деревьев. Да, всё именно так и было. Нет ни крови, ни пожара, ни падающего ведра, ни острого ножа. Он, Гораций, у себя дома, в безопасности, среди своих. «Та девушка, Кэрри, тоже была из наших», — внезапно пришла в голову мысль — непрошеная и от этого ещё более пугающая. «Она тоже странная». — Гораций, что с тобой? — от раздавшегося совсем рядом голоса он вздрогнул и приподнялся. — Мне показалось, ты кричал. — Миллард? — он вглядывался в темноту, хотя это было бесполезно — мальчика-невидимку не разглядишь даже при таком даре, как у Джейка Портмана. — Кошмар приснился? — голос был сочувствующим. — Да... кошмар, — Гораций лёг обратно, чувствуя лёгкое головокружение — так всегда бывало после вещих снов. — Мне они тоже снятся. Может, тебе воды попить? — Спасибо, не надо. Иди спать, Миллард. Лёгкий топот босых ног известил о том, что невидимка отправился в свою комнату. Гораций лёг поудобнее и закрыл глаза. «Надо будет рассказать обо всём мисс Перегрин», — пришла ещё одна неожиданная мысль. *** Нынешнее расположение петли можно было считать удачным хотя бы потому, что на дом, в котором поселились странные дети, не падала каждый день одна и та же бомба. После разрушения петли в Уэльсе и сражения с Бэрроном поднятый со дна корабль отплыл в Америку — та, по крайней мере, меньше пострадала от войны. Окончательным местом дислокации мисс Перегрин выбрала штат Мэн. То ли ей понравились местные озёра, то ли сосны, в изобилии растущие на их берегах, но, так или иначе, вскоре все формальности были улажены, и странные дети нашли пристанище в бывшей гостинице. Гостиница эта больше напоминала старинный замок — из тех, о которых пишут в романах о Средневековье. Мрачное на вид здание из грубо обработанного серого камня было увито плющом, по стенам кое-где пробегали глубокие трещины, но изнутри новый приют оказался куда более дружелюбным. Уютные номера с широкими кроватями и белыми, хрустящими от крахмала простынями, глубокие кресла в холле, пропахшая чесноком и корицей — абсолютно не сочетаемыми запахами — кухня... Внутренний двор был маленький, и на нём ничего, кроме выше упомянутых деревьев, не росло, но Фиона где-то раздобыла семена и с редкостным для её возраста упорством устраивали цветник. Слова старших детей о том, что глубокой осенью ничего вырастить невозможно, она отметала. День, в котором они остановились, 12 октября, был удачным, несмотря на прохладу. Ясное небо весь день, расстилающееся вдали озеро, пылающие яркими красками деревья, и никаких падающих бомб и подкрадывающихся Пустот — чего ещё можно желать? В последнее время мисс Перегрин, чтобы развлечь воспитанников, иногда переносила петлю из одного дня в другой, но неизменно возвращалась к начальной дате. Обычно красные, оранжевые и жёлтые листья деревьев радовали Горация, но сейчас они напоминали ему кровь из сна. Из-за этого сна у него даже аппетит испортился, и обычно вкусный тыквенный пирог показался переслащённым. Заметив, что Гораций едва осилил половину порции, Клэр с милой улыбкой осведомилась: — Ты не хочешь есть? — Что-то аппетита нет, — он отодвинул от себя тарелку. — Можно тогда я съем? — дождавшись разрешения, она тут же схватила пирог, поднесла к затылку, и острые зубы благодарно приняли подношение. — Ты не заболел, Гораций? — Птица со своим обычным чуть строгим, чуть встревоженным выражением положила ладонь ему на лоб. — Нет, мисс Перегрин, я... мне приснился сон. — Вещий сон? — спросила с противоположного конца стола Эмма. — Да. — Ты нам его покажешь? — Бронвин заёрзала на стуле от любопытства. — Нну... — он хотел показать его одной директрисе. — Честно говоря, в нём много неприятного. Много крови, огня и убийств. Вам это испортит аппетит. — Кого ты пугаешь? — хмыкнул Енох. — Мы уже навидались и того, и другого, и третьего. — Тогда ладно, — почему-то сейчас Гораций ощутил сильнейшее волнение. После завтрака они собрались в гостиной — ежедневный ритуал, не менее привычный, чем общие ужины, прогулки к озеру или перезапуск петли. Мисс Перегрин задёрнула шторы, а Гораций вставил в глаз монокль. Поток голубоватого света хлынул на светлую ткань, которой была задрапирована стена. Раньше, проецируя сны, Гораций никогда не задумывался, что впускает других людей во что-то личное, принадлежащее только ему. Даже в тот раз, когда он показал всем почти состоявшийся поцелуй Эммы и Джейка, угрызений совести не было. Но сейчас он впервые задумался, что этот сон, возможно, предназначен лишь для него, и напрасно он посвящает в тайну других детей... Но у них нет тайн друг от друга. Все они — одна семья: и странные дети, и мисс Перегрин, и недавно прибывший Джейк. Если этот сон кажется Горацию таким важным, надо его показать. Дети реагировали по-разному. Увидев кровь, Фиона испуганно вздрогнула и прижалась к Эмме, та, опустив голову, зашептала что-то утешающее. Бронвин совсем отвернулась, уткнувшись в грудь Оливии — та обняла девочку затянутой в перчатку рукой. Енох, наклонившись вперёд, пристально разглядывал Кэрри, на лице Джейка были изумление и страх, Клэр дрожала, зубы обеих её ртов выбивали мелкую дробь. По близнецам было сложно что-либо понять, Миллард обозначал своё присутствие аханьем, Хью вжался в спинку дивана. На мисс Перегрин Гораций взглянуть не посмел. Когда «кино» закончилось, заговорили все разом. — Какой ужас! — Эмма поднесла руки к щекам. — Что это значит, Гораций? — Кто эта девушка? — в унисон с ней спросил Миллард. — Она страшная, — пискнула Бронвин. — Что это за место? — нахмурился Енох. Близнецы оживлённо жестикулировали, Клэр переводила взгляд с одного на другого, Фиона пыталась съёжиться и стать незаметной. Гораций покосился на мисс Перегрин и поразился выражению её лица — такой встревоженной она не выглядела даже в тот день, когда им нанёс визит Бэррон. Тогда она была решительной, с плотно сжатыми губами и короткими, точными репликами... а сейчас Птица молчала, и это молчание пугало Горация. Лучше бы она рассердилась, повысила голос, запретила ему показывать кошмары... — Гораций! Ты нас слышишь? — Эмма обеспокоенно заглянула ему в лицо. — Да, — он с трудом перевёл взгляд на девушку. — Я не знаю, что это значит. Я только вижу вещие сны, но не умею их толковать. Единственное, что я знаю — её зовут Кэрри. — Мы слышали, — кивнула Эмма. — Это имя... оно как будто звучало в воздухе. Такое бывает во снах. — Она одна из наших, верно, мисс Перегрин? — Миллард обратился к директрисе. — Она странная, верно? — Она сумасшедшая, — заявил Хью. — Сожгла почти весь город и... — Стойте! — от резкого крика Джейка все подскочили. — Я знаю, кто она, — торопливо заговорил Портман. — Когда я ещё жил в своём времени, и мне было лет тринадцать, ко мне приезжал мой кузен Стив. Он рассказывал историю про Кэрри… Райт, кажется. Или нет, Уайт! Это было в маленьком городке Чемберлен, в штате Мэн, где-то в семидесятых. Над ней издевались в школе, а ещё у неё была религиозная фанатичка-мать. На выпускном балу над Кэрри подшутили, облив её свиной кровью, а она... у неё были способности к телекинезу, и она разнесла весь город. — Способности к чему? — переспросил Хью. — Телекинез — это способность передвигать предметы, не прикасаясь к ним, — пояснила Альма Перегрин. — Продолжай, Джейк. Что стало с Кэрри Уайт? — Она умерла. Убила мать, которая пыталась убить её, а потом завалила дом камнями, — Джейк перевёл дух. — Про неё в своё время много писали — газеты, книги, даже один фильм был снят. — Бедняжка, — тихо произнесла Оливия. — Бедняжка? — обрушился на неё Енох. — Да она убила кучу людей и сожгла город! Она сумасшедшая! — Она защищалась! Её вынудили! — возмутилась Оливия. — Наверное, каждый из нас поступил бы так на её месте... или нет... — она умолкла. — Но это случилось давно, лет сорок назад, — недоуменно пробормотал Джейк. — Я не понимаю, почему вдруг Горацию это приснилось. — Случится, — поправил его Гораций. — Мы живём в тысяча девятьсот сорок третьем году, не забыл? — Ах да, точно, — Джейк покраснел. — Я всё ещё к этому не привык. — Гораций! — Оливия хлопнула рукой по ручке кресла, — ты гений! — Не спорю, — сновидец повернулся к ней, — но в чём заключается моя гениальность на сей раз? — Повтори, пожалуйста, что ты сказал Джейку. — Я сказал, что всё, что мне приснилось, случится в будущем, — повторил Гораций. — Верно! — глаза Оливии засверкали. — Этого ещё не произошло, понимаете? Мы можем это предотвратить! — Ты сошла с ума! — воскликнул Енох. — Я не позволю тебе рисковать своей жизнью ради этой сумасшедшей! — Моя жизнь принадлежит мне, и только я могу ей распоряжаться, — ощетинилась Оливия. — Но мы ведь не имеем права менять будущее, — робко заметила Фиона. — Мы не имеем права бросать своих в беде! — возразил ей Миллард. — Мы изменили будущее, когда спасли моего деда, — вмешался Джейк. — Пожалуй, Оливия права. — Кроме того, речь идёт о целом городе, — добавила Эмма. — Если мы остановим Кэрри, то спасём не только её, но и тех людей на балу… и, возможно, её мать. — Массовое помешательство, — Енох повернулся к директрисе. — Мисс Перегрин, неужели вы поддерживаете это безумство? Мы ведь даже ничего не знаем об этой Кэрри! — Ты прав, Енох, — кивнула Птица. — Но и Эмма, и Джейк, и Оливия правы: мы способны изменить будущее. Поэтому я предлагаю решить вопрос голосованием. У Джейка мелькнула мысль, что некоторые дети ещё слишком малы, чтобы принять участие в голосовании, но потом он напомнил себе, что они жили в петле больше семидесяти лет. Он хотел обратить внимание директрисы на то, что их чётное число — двенадцать, но потом подумал, что близнецы, скорее всего, примут одну сторону. — Итак, кто из вас за то, чтобы остановить Кэрри Уайт? — звонко спросила Альма Перегрин. Джейк, Эмма и Оливия подняли руки синхронно, близнецы чуть посовещались и сделали то же самое. Миллард оповестил о себе громким «Я за!», Гораций, чуть подумав, медленно протянул руку. — Я говорил, что свежая кровь нам не помешает, — пояснил он, словно извиняясь. — Хорошо. А кто за то, чтобы оставить всё как есть? Руки подняли Енох, Клэр и Бронвин, чуть позже — Хью, пробормотав «Она страшная». Фиона нерешительно спросила: — А можно мне пока не голосовать? — Можно, — Альма обратила ярко-серые глаза на воспитанников. — Семеро «за», четверо «против», Фиона воздержалась. Думаю, не нужно математических подсчётов, чтобы понять, что мне придётся уступить мнению большинства. — Но это неразумно, — начал Енох. — Мы даже ничего не знаем о произошедшем! — Это верно. Поэтому завтра Джейк отправится в своё время, чтобы узнать о Кэрри Уайт как можно больше. Книги, газеты, телевидение — любая информация. Ты согласен, Джейк? — Конечно же, мисс Перегрин, — ответил он с бьющимся сердцем, чувствуя во рту холодящий привкус приключения.