Спасибо

22 августа. Вторник - день десятый. Хаяси-рёкан        Дави не дави, а на некоторых такая тактика совершенно не действует, скорее они упрутся рогом и сделают всё по-своему. Сложно сказать, упирался Нару или следовал исключительно по своему плану, но судьба преподносила ему новые и новые испытания.        — С возвращением, — поклонилась ему Мичи - помощница хозяйки рёкана, сидя на татами в его комнате. Там же сидела и Май. Не будь у Сибуи такой выдержки, то он бы и сам покраснел, только что ему полоскали мозги по поводу его очевидной симпатии к Май, а тут она сидит в его комнате, густо краснеет и не смотрит в его сторону.        — Чем обязан таким визитом? — проглотил он порыв удивления и лёгкого недоумения, становясь по привычке строгим и холодным.        — Правильнее сказать, кому… — пробурчала Танияма в сторону, поглядывая на принадлежности для чайной церемонии.        — Я вас оставлю, — поднялась Мичи покладисто. — Май вам всё объяснит, хорошего дня, — поклонилась она и оставила этих двоих наедине.        На какой-то момент в комнате воцарилась тишина. Май сидела на коленях в своём учебном кимоно и не смела поднять потерянных глаз. Нару возвышался, поглядывая на свою сотрудницу сверху вниз, понимая с каждой секундой меньше и меньше. Ему уже начало мерещиться, что все вокруг сговорились, желая повесить на него любовь Май Таниямы, как бирку на дверь с надписью «Занято» или «Не беспокоить».        — Пока я не начал приводить собственные доводы, объясни это… — вздохнул Сибуя чётко, увидев чайные принадлежности. В целом ситуация немного прояснилась, но подвох до сих пор чувствовался, однако в сравнении с Май, его мысли можно назвать розовыми, уж больно обстановка нагнетала, да и Такигава со своими плоскими шуточками… В общем, Май будто язык прикусила.        — Я пришла приготовить тебе чай, — сказала она, но получилось, как-то пискляво и неестественно. Танияма немного переволновалась, ей впервые приходилось увидеть комнату Нару своими глазами, пусть эта комната была временной, но он здесь жил уже дней десять и мог немного обосноваться. Пока его не было, она жадно впитывала в себя эту обстановку. Закрытый чёрный ноутбук, рядом с ним, на том же столе, маленькая камера, куда он записывал псевдоподвиги буддийского монаха, мико и католического священника, а ещё небольшая стопка бумаг, которая, видимо, касалась расследуемого нынче дела. В остальном комната ничем не отличалась от остальных… Большое окно, ниша токонома, скромная икебана и лоскуток шёлка с надписью какэмоно.        — Кажется, я не просил… — сказал Сибуя, испытывая от такого вторжения ответную неловкость, впрочем, на его лице мало чего изменилось, разве что взгляд притупился.        — Это задание мне дала госпожа Окада, — объяснила Май и стала понемногу приходить в себя. — Все ученицы проходят это испытание — чайная церемония, но у других её принимает Нао или Мари, а поскольку в документах значится, что Нао мой будущий родственник, то госпожа Окада исключила заинтересованные стороны. Вот и оставался ты или Лин, думаю, поскольку директором SPR являешься ты, то Мари порекомендовала тебя.        Хотя Май и объясняла всё подробно, избегая неуместных слов, Сибуя не произвёл и самой низкой ноты радости, скорее упоминание о том, что Нао значится в её документах, как жених ни с того ни с сего разозлило его. Этот договор с участием трёх семей подписали без его ведома и его согласия. Разумеется, он бы никогда не дал Май разрешения ввиду чрезмерного риска, к тому же уходить мог только он, а ей по собственному желанию карьерно расти и покидать его, никто не позволял.        — Понятно, и чего ты хочешь от меня? — погасил он очередные эмоции, присаживаясь на дзабутон, как какой-нибудь высокородный даймё или его прямой потомок. Гордость буквально распирала его, чего Танияма не могла не заметить и уж тем более проглотить.        — Чтобы ты был моим гостем на этой церемонии, — сказала она сквозь зубы.        — Ты очутилась в моей комнате, скорее гость ты, — издал он язвительную усмешку.       Ты… ты… — еле сдерживалась она, чтобы взять и не уйти.        — Не кипятись, я понял тебя, — прикрыл он глаза, скрестив руки на уровне груди. — Приступай уже…        Снова это дурацкое «я понял тебя», если понял, то издеваться зачем?! — выговорилась Май про себя.        — Дай мне минуту… — попросила она, понимая, что пока не готова к единству мыслей и действий. Вот прямо в этот момент она не могла думать о чае и своём «госте» как о едином целом.        — Не думай слишком долго, это не твоя основная работа, — дал Сибуя совет, посматривая на свою сотрудницу немного ревностным взглядом. Обучаясь в этой школе, при рёкане, Май очень старалась, однако она старалась и в Лаборатории Психических Исследований, чего Нару, разумеется, не замечал так, как заметил это рвение здесь.        — Уже всё… всё… — свободно выдохнула она и, прикрыв глаза, расправила чёрно-белое кимоно. Чайную церемонию было провести не так просто, кроме того, её немного изменили. Для иностранцев горький зелёный чай казался едва ли не отравой, поэтому Мари разрешала использовать в приготовлении иные пропорции, но Танияма уже чётко представила в своей голове какой он чай для Нару…        Медного очага в комнате Сибуи не было, такое углубление в полу имелось в гостиной рёкана и комнате хозяйки строения на другом конце сада. Сейчас там отдувались другие одиннадцать учениц сей школы, а Танияме снова, словно утопленнику посчастливилось плыть против течения. Поэтому ей принесли высокую глиняную подставку с горелкой внутри, которая не позволяла воде в медном котелке остывать. Из других атрибутов для неё приготовили: бамбуковый ковшик для воды; глубокую чашу для первого вида чая; чайную пару бело-синего цвета, где грубоватая с виду кружка без ручек запечатлела на своих стенках синие рисунки гор; деревянную шкатулку с одним и другим видом чая; маленький серый чайник; узкую кружку со сложенной белой салфеткой внутри, а также ложечку и мешалку.        Вся чайная церемония должна была занять у Май не меньше двадцати минут, требовалось заварить два вида чая (терпкий чай из молодых листьев и жидкий чай — усутя), позволить гостю насладиться им, получить его отзыв и на этом покинуть его.        После того как Май разобралась со всеми приборами она вновь привстала и поклонилась, говоря тем, что церемония началась.        Сибуя продолжал сидеть в позе сэйдза (на немного разведённых в стороны коленях, с ровной спиной, пальцы на ногах, направлены к центру) и молча наблюдать. Воздуха в комнате стало не хватать. Он уже второй день отмечал странные внутренние волнения в присутствии Таниямы и никак не ожидал, что сегодня столкнётся с таким испытанием.        Вода в медном котелке потихоньку бурлила, создавая в навалившейся тишине свою прелесть незавершённости красоты. «Идеального ничего нет» — говорил её жаркий шёпот, но вместе с тем красота проявляется в чистоте и неброскости.        Май грациозно расправила белую шёлковую салфетку, сложила её четыре раза и с мастерской точностью протёрла ей ложечку для чая и края пиалы.        Хотя Сибуя и планировал расхаять все труды своей сотрудницы на полставки, он не мог не отметить с какой точностью проработаны её движения, насколько размеренно двигаются её руки, словно даже они стремились продлить эти минуты тихого единения.        Я волнуюсь… — призналась себе Май, стараясь выдохнуть незаметно, что, конечно же, не удалось. Нару уловил её волнение, но ничего не сказал, только немного поёрзал (ноги затекли).        Пришла пора горячей воды, и Танияма вновь сбилась в дыхании.        Только бы не пролить! — помолилась она, зная, что с маленьким ковшиком на длинной ручке не так-то просто управляться.        Вода не пролилась, и она чётко ошпарила пиалу кипятком, затем слила эту воду в пустую миску и вновь вернулась к ковшику и горячей воде. Она налила два ковшика в свою сине-серую пиалу и, открыв чёрную шкатулку, добавила в воду две ложечки зелёного чайного порошка. Далее за дело взялась мешалка, и ручонка Май затряслась чуть медленнее миксера. Эта зелёная кашица взбивалась до полного приготовления около минуты, испытывая нервы бедной Таниямы, как только можно.        Боже мой, Нару, не смотри! — молилась она, чувствуя его пристальный взгляд. Рука и без того подрагивала от волнения, а здесь ещё этот Сибуя двусмысленно смотрел. Май старалась думать о нём и о чае, а получалось всё больше о нём.        Наконец, её рука сбавила темп, остановилась, и мешалка покинула первый чай её важного гостя.        — Прошу, — поклонилась она, передавая чашу с едко зелёной жидкостью Нару. Тот изобразил на лице немного укора, и Май покраснела.        Глупо! Кто за язык тянул?! Молча чашку подают! — отругала она себя, но, как и требовалось, спокойно заварила уже листовой чай в чайнике. Подготавливая гостю омогаси или сладости к чаю. Это были четыре маленьких пирожных из клейкой рисовой муки необычной формы и цвета: одно — круглое и жёлтое с изображением хризантемы; второе — плоское и розовое с сакурой; третье — белое с листиком; и четвёртое — бело-чёрное в форме каллы.        Нару поклонился и положил на левую ладонь шёлковый платок, чашу взял правой рукой и опустил на левую ладонь. Пригубил, понял, что он, как и положено горький и вязкий, сделал ещё два глотка и опустил платок фукуса на татами, после чего обтёр им края чащи. Обычно так делали, когда чашу требовалось передать следующему гостю, но поскольку кроме них здесь никого не было и требовалось чем-то себя занимать, пока Май возится с другим чаем, ему показалось это действие логичным. И действительно, пока он возился со всем этим, Танияма преподнесла ему другой, уже не такой терпкий чай.        Ещё горячий… — подумал он, отпивая немного зелёного чая. Запах показался ему очень приятным, но вкус по-прежнему горьковатым.        Закончив, Май поклонилась, оставляя распитие чая Нару, а себе хлопоты по небольшому сбору атрибутов.        — Вам уже рассказывали о принципах чайной церемонии? — затеял Сибуя небольшую беседу, ведь того требовали традиции церемонии, других гостей не было, поэтому он заговорил с Май. Обычно беседу начинали на ту тему, которую заявлял мастер чайной церемонии на свитке в токонома. У Нару же на шёлковом свитке виднелась надпись о наслаждении простой и чистой красотой.        — Да, — спокойно ответила Май. — ваби и саби. Ваби — это наслаждение вещами простыми, неброскими, а саби — это своего рода одиночество человека во вселенной.        — И что это, по-твоему, значит? — отставил Нару кружку, хитро спрашивая о том, о чём Танияма не особо задумывалась.        — Чайная церемония — это уединение с самим собой, нахождение прекрасного в вещах неидеальных, осознание того, что ничего кроме вселенной не вечно, а ещё не всегда закономерно, даже одна и та же чашка, выполненная одним мастером, будет иметь свою форму, независимо от того, что сделали их по одному принципу…        — В этом и выражается церемония тя-но ю… — Сибуя закончил её слова выражением «искусство чая» и гордо поднялся. — Можешь звать помощницу хозяйки. Мы закончили.        — Хорошо, — поднялась Май осторожно и уже бы пошла звать Мичи, как в облаках всей этой гармонии забыла важную деталь. — Нару, тебе ещё требуется поставить мне оценку, — с этим она поклонилась и протянула боссу маленький сложенный листок. — От одного до десяти балла… — вновь покраснела она, ощущая тепло пальцев Сибуи, которые едва не коснулись её руки.        — Если это всё, то поскорее освободи меня, дела не раскрываются сами, — проговорил он небрежно, вручив Май её оценку.        Хоть бы поставил баллов пять…— зажмурилась Танияма, опасаясь смотреть. — На большее он не расщедрится, хотя и вышло очень хорошо, я старалась… — с этими мыслями Май развернула полученную бумажку и чуть вновь не присела.        — Два с половиной балла… — выговорила она это вслух, с большим трудом сдерживая собственные руки и крик. — Два с половиной… Этой половинкой ты решил унизить меня?! — повысила она голос, едва не смяв белоснежную бумагу с чёткими каракулями Сибуи.        — Вообще-то, это моя похвала, — ответил он невозмутимо. — Вначале я планировал поставить два балла, но твой ответ убедил меня прибавить ещё половинку, — он вновь скрестил руки на уровне груди, и Танияма уже поняла, что в этой битве характеров ей вновь победы не видать. — В целом ты всё делала по инструкции, но я не почувствовал великой гармонии с самим собой, к тому же твой чай очень горький, я бы не отказался от хигаси… — он увидел баночку, где хранились сухие сахарные конфетки, но немного удивился почему Май предпочла их не предлагать.        На самом деле я немного придираюсь, — улыбнулся он одними глазами, посматривая на сдерживающуюся изо всех сил Танияму. — Я знал, что не почувствую гармонии рядом с ней, не скажу почему, но я с большим трудом сдерживаю свою энергию, ощущая её поблизости…        — Знаешь что… — выговорила она сквозь зубы. — Мари сказала, что когда готовишь чай надо представлять, для кого ты его готовишь, а я не представляю для тебя чай сладким и извиняться за это не буду, ведь как ни посмотри, а сладким тебя не назовёшь! — разозлилась она и хлопнула раздвижными дверьми.        — Тут не поспоришь… — улыбнулся он своей грустной улыбкой и присел обратно на синюю подушку. Сладким скорее был Джин… — он провёл по краю чашки указательным пальцем, пробуя ещё раз тонкие оттенки заваренного для него чая. — Но мы с Джином хоть и как две капли воды, но капли, выпавшие из совершенно разных туч, — вспомнил он брата и то, как отличались они. — Мне и, правда, подошёл бы только такой чай… — Нару слегка закусил указательный палец, вспоминая все интересные эмоции на лице Май. На этот раз он специально её дразнил, ему до заумной игры в голове хотелось увидеть эти приступы панической злобы и растерянности на её лице, всё это и делало его таким, какой он есть.        — Получается, это уберут только к вечеру… — Сибуя посмотрел на оставленные чайные приборы, подумывая, что Май после маленькой ссоры не подумает звать горничную, поэтому он спокойно уселся за свой ноутбук. Он бы палец о палец не ударил, так как уже попросил с этим разобраться Танияму, в случае неповиновения у него было время до вечера. После ужина пришла бы Мичи и расстелила бы футон, предварительно убрав из комнаты всё лишнее. Но тут на его жалобы сёдзи вновь громко хлопнули, и в комнату уже совсем не грациозно прошла Май. Она держала в левой руке медный чайник, а в правой чистую кружку.        — Вот! — ударила она кружкой по маленькому столу, за которым восседал Сибуя и, вынув из-за оби плоскую глиняную подставку, поставила на неё горячий чайник, налив перед этим своему боссу иного чая.        — Что это? — не понял её поведения Нару. — Второго шанса у тебя не будет. Хватит моё время отнимать…        — Замолчи! И пей, что дают! — огрызнулась Танияма. — Я попросила не подавать тебе больше зелёный чай, так как в нём много кофеина. У тебя больное сердце... От одной кружки в день вреда не будет, но лучше тебе воздержаться. Этот чай чёрный. Я только что его на кухне заварила. Пей, и если сильно жмёт, то вот тебе хигаси! — она подняла с татами керамическую пиалу с крышкой и так же звонко ударила ей по столу. — Наслаждайся! — развернулась она к выходу, оставшись очень даже довольной. Хотя бы удалось позаботиться об этом высокомерном создании, которое возомнило себя умнее остальных.        — Май, — посмотрел Нару на ещё не совсем заварившийся, а оттого бледный чёрный чай и обратился к своей сотруднице.        — Чего ещё? — гневно обернулась она.        — Спасибо… — поблагодарил он на редкость искренне, и у бедной Май зажгло лицо. Таким красным его ещё даже Сибуя не видел.        — Не за что! — выпалила она быстро, покидая его комнату чуть ли не бегом.        Почему снова это одинокое выражение правдивой благодарности?.. — она закрыла лицо и, оказавшись в коридоре, уселась на пол неподалёку от комнаты Нару. Ноги и те перестали слушаться, поддаваясь безумному рвению сердца. — Не справедливо! Я ничего такого не сделала, а он благодарит… Да ещё с улыбкой на лице… — вспоминала она печальную улыбку своего босса, разрывая свою бедную голову на части от мыслей.        — Но он сказал мне спасибо… — прошептала она в ладошки, опаляя жаром и их. — Большего пока мне и не надо, ведь он заметил то, что я хотела ему этим сказать… — подумала она о заботе и любви, с которой она готовила ему его уже третий за это утро чай и с пониманием того, что Нару хотя бы принимает её чувства, медленно пошла обратно в школу, где её ждали очередные занятия, сны и опасные призраки.