Театр как он есть

- Алло, Иван? – донесся торопливый женский голос из телефона. - Да, Ирина Викторовна, я Вас слушаю, - холодным тоном ответил Иван Ожогин. POV Иван Ожогин Я знал, что последует далее. Это был звонок от ассистента режиссера. Она была сегодня в зале, среди зрителей. Естественно, она все видела… Зритель, который впервые пришел на мюзикл «Джекилл и Хайд», должно быть, ничего не заметил, но бывалые мюзикломаны уже наверняка написали в инстаграме длинные отзывы о сегодняшней актерской игре. Ох, знали бы они, как тяжело изображать на сцене то, что противоречит истинному положению вещей. Я глубоко вздохнул, приготовившись слушать гневную тираду от Ирины Викторовны, но она, к моему глубочайшему удивлению, не упомянув про сегодняшний день, лишь сказала, что Ростислав заболел, и его нужно будет заменить в завтрашнем спектакле. Перед тем, как согласиться, я уточнил, что Эмму будет играть Елена Газаева, и опять шумно выдохнул воздух, на этот раз с облегчением. Сегодня роль Эммы исполняла Вера Свешникова. Мне всегда было комфортно с ней на сцене, но последнее время, несмотря на весь ее профессионализм, у нас возникают проблемы со сценами, предполагающими наш физический контакт. Я пытался с ней поговорить, но она лишь отнекивается, мол все хорошо, ничего не происходит. Театральные сплетни донесли до меня новость о том, что у Веры начались проблемы с ее мужем. Скорей всего, все наладится, но сейчас ей тяжело думать о другом мужчине, кроме как о муже. Именно поэтому наши совместные сцены уже не выглядят настолько искренне, нежно и эффектно, как прежде. Поцелуй сегодня был коротким, взгляды Эммы были скорее потерянными, чем тревожными или влюбленными. Я искренне желаю, чтобы у нее все наладилось, но пока что мне тяжело с ней играть. Вообще, мне тяжело играть с теми, кто не отдается своей роли целиком, а приносит свои личные проблемы на сцену. Они всегда мешают перевоплощению артиста в героя истории. Если уж отдаваться работе, то отдаваться целиком. Каждый выход на сцену – полная сосредоточенность на образе, полная отдача в зал, ничего мимо. А вот за кулисами можно и с друзьями поболтать, и о проблемах своих подумать. За кулисами вообще все, что угодно можно. Вот сегодня, например, за 5 минут до начала спектакля, мы доедали заказанную пиццу. Мы очень старались не испортить грим и не испачкать костюмы, но не съесть ее не могли – уж очень проголодались после дневного прогона. Зрители, наверное, в 19.00 сидели и недоумевали, почему мюзикл не начинается, а мы там старались как можно быстрее прожевать свой кусок и успеть заскочить в гримерку, чтобы нам подправили грим. Кхм, что это я… Я все еще сижу в гримерке, грим уже снят, в руке телефон. Пора прервать мой поток мыслей и скорее поехать домой. Я ужасно устал, ведь еще сегодня утром я был в Москве, а перелет и спектакль меня утомили. Роль Хайда требует больших душевных сил, и после отыгранного мюзикла я чувствую себя опустошенным. А ведь еще толпа на служебке… Как бы я хотел, чтобы они уже разошлись! Но нет, они же упорные, я знаю, будут стоять и в мороз, и в дождь, ждать меня, чтобы сказать спасибо, попросить автограф и сфотографироваться. Нет, я не говорю, что мне не нравятся поклонники. Они мне безусловно льстят, приятно ощущать себя центром внимания. Тем не менее, эти благоговейные взгляды напоминают мне о том, где я, а где они, и это вгоняет меня в тоску. Я без лишней скромности могу сказать, что я звезда российских мюзиклов. Да, меня узнают на улицах. Не так, как актеров кино, но все же. У этой звездности есть обратная сторона: я не могу слиться с толпой (да хотя бы в силу моего роста!), не могу быть как все, спокойно обсуждать с человеком повседневность. Потому что люди вокруг с трудом могут представить, что я обычный человек, кушаю, сплю, все они смотрят на меня с восхищением и очень часто теряют дар речи. Я не могу просто поговорить с обычным человеком. Из-за этого мой круг общения в основном состоит из коллег, которые находятся в схожей ситуации. Мне действительно повезло с коллективом. Поддержка, командный дух, совместные спектакли и вечеринки, наша работа нас объединила. Пришло время выходить из здания театра. Я остановился недалеко от дверей, поправил шапку, сделал менее недовольный вид, хотя вид все равно вышел уставшим и немного высокомерным. Вышел. Как я и ожидал, у выхода меня ждала целая толпа. Я поздоровался, попробовал пошутить, поблагодарив ожидавших за то, что нагрели воздух в этом месте. Ждал, кто же осмелится первым ко мне подойти. Ко мне подскочила девушка с телефоном, быстро сделала селфи и скрылась в толпе. Уж лучше так, чем неловкое молчание. Такой быстрый вариант экономит наше время. Распрощавшись с самыми терпеливыми, я пошел к своей машине. Да, то, что мне действительно нравилось в Петербурге – здесь был мой автомобиль. Я мог передвигаться с комфортом, без лишних свидетелей (таких, как водители такси), мог проехать по тем улицам, которые хотел бы увидеть, мог гнать под сотню километров в час или же плестись еле-еле. Сев в машину, я коснулся руля. Да, мне нравилось контролировать все вокруг, в том числе и собственное передвижение по городу. Включив радио Эрмитаж, я начал неспешную поездку до дома. Я испытывал противоречивые чувства, так как, с одной стороны, хотел скорее попасть домой и лечь спать, а с другой стороны, не желал и близко подходить к квартире – я знал, что там холодно и пусто, меня никто не ждет. Мне почти 40, и я действительно не знаю, что мне делать. Все вокруг думают, что я счастлив, ведь у меня есть все – главные роли, толпы поклонников, гастроли, общественное признание. Во всех интервью я подтверждаю, что я доволен своей жизнью. На публике я всегда старался либо выглядеть относительно позитивно, либо придерживаться своего «холодного» амплуа, заполняя воздух вокруг своей харизмой. На самом же деле, было нечто, что съедало меня изнутри, не давало прийти к душевному спокойствию, мешало здоровому сну, отвлекало от работы. Одно слово, столько проблем. Одиночество.