***
Было чувство, что время сыграло с ней в злую шутку, и теперь она снова там — в прошлом. Снова в той золотой клетке, без возможности из нее выбраться, без права на обжалование собственного приговора. Она снова умирает, как алая роза из сказки «Красавица и чудовище» — мертвые лепестки медленно опадают. Вот только никто не расколдует чудовище. Розу никто не спасет. Всего лишь два года назад она была совсем другим человеком — с детскими мечтами, целями на будущее, верой в лучшее «завтра». Но ее превратили в игрушку, растоптали мечты, превратили в мусор веру. Он превратил. Так пусто внутри. Как только она захотела поверить, что спаслась от него, он предстал перед ней. Круг бесконечности. А ей хотелось бежать, бежать от него, бежать к свободе. Но она снова здесь — в его клетке. Он думает, что запер ее в доме, но нет. Она и так заперта. Внутри себя. Под тысячью замками. В темноте. Без оттенков и цветов. Ирэн сидела в темноте, всматриваясь в одну точку за окном. Только что уложила сына и пришла в комнату на другом конце коридора. Ей сказали, что так Тэквон быстрее привыкнет к ее отсутствию. Пустота и ужас. Ужас от того, что это конец. Он заберет у нее Тэквона, а ее выставит за дверь. Она ведь не выдержит этого, сойдет с ума. Нет, она ему не позволит, сожжет его. Живьем. Пусть только попробует отобрать сына. Вдруг услышала возню за дверью — сдавленный стон и звук падающего тела. Вскочила с дивана и затаила дыхание. Дверь распахнулась. Сердце Ирэн зашлось так сильно, что на глазах выступили слезы. Она прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть от страха. Она не сводила испуганного взгляда от него, который также смотрел на нее, сильно сжав челюсть. Все так знакомо — пугающе тяжелый взгляд, напряженные плечи, сжатые кулаки, пьяные глаза. Страх со скоростью подкрался в голову, Ирэн лихорадочно горящими глазами искала путь к побегу. А потом через бесконечные секунды, которые отстукивали у нее в висках болезненной пульсацией, он тихо произнес: — Можно? Ирэн не ответила, все сильнее сжимала ладони, и не чувствовала, как ногти все глубже впиваются в мягкую кожу. Потому что под ребрами болело сильнее — сердце дергалось, то болезненно сжимаясь, то замирая на доли секунды. Тэхен перевел взгляд на ее дрожащие руки и, чуть нахмурившись, снова посмотрел в глаза. — Испугалась? Отрицательно качнула головой. Тэхен шагнул вперед и тут же замер, заметив, как она пятится назад. Закрыл глаза, вдохнул воздух в легкие так сильно, что его ноздри расширились. — Не бойся меня, пожалуйста… Закрыла глаза, стараясь унять бешеное сердцебиение, чтобы исчез страх, чтобы голос появился, чтобы слезы проглотить. А они, проклятые, рвутся наружу. — Уходи, — очень тихо, — пожалуйста… Шагнул к ней, а она чувствовала, как сильнее начинает дрожать. — Не подходи, — предупреждающе, — я закричу. — Пожалуйста, Ирэн, — еще один шаг. Ирэн почувствовала, как икры столкнулись с диваном. Всё, больше некуда отступать. — Ты пьян, уходи, Тэхен. Приблизился вплотную, и рука потянулась, нежно прикасаясь к волосам. Пропустил гладкие волосы через пальцы, второй рукой перехватил ее руку и, сплел пальцы. Щекой к щеке прислонился. Колючий. Ирэн словно током ударило, она толкнула его в грудь, придав всю силу, и сама упала на диван. Тэхен отступил всего на шаг, несмотря на то, что был пьян и еле стоял на ногах. Присел перед ней на корточки и снова взял ее руки, взглянув на нее исподлобья. Только сейчас заметила ссадины на лице, рука чуть не потянулась к лицу, но вовремя остановилась. — Посиди так немного, пожалуйста, — шепотом, с мольбой взглянув в глаза, смотрел на нее, словно загнанный зверек. Тяжело дыша, как завороженная смотрела на то, как он опустил голову на ее колено. Ноги задрожали, но он даже не чувствовал. Кровь по венам бежала во сто крат быстрее и сердце по-другому стучало. Волнительно. Ей хотелось запустить пальцы в темную макушку, в растрепанные волосы. — Я этот момент…— тихо начал, не поднимая голову, — когда могу тебя увидеть, услышать голос, прикоснуться…, — всхлипнул, — столько раз в голове прокручивал. В разных вариациях, от ненависти и ярости до разъедающей душу тоски. Из ее глаз стекали слезы по ровной дорожке, пока не сталкивались к губам и не пропадали под подбородком куда-то к шее. Она сидела не двигаясь, потому что не могла пошевелиться, не могла нормально дышать. Если попытается, зарыдает. А она не может. — Почему, Ирэн? Почему ты так поступила с нами? Ирэн почувствовала его беззвучное рыдание, как трясется его спина, и сердце в груди остановилось на несколько секунд, а после колотилось, ударяясь о ребра, сжимаясь в болезненных спазмах. Господи, останови эту боль. — Ты убила меня самым жестоким способом, но… — Тэхен говорил, сильно сжимая ее руки в своих, — но, я не знаю… что хуже: умирать от твоих рук или… или умирать без тебя. Понимаешь? Я все равно мертв. Его слова резали словно ножом — глубоко, до самых костей. Сжав зубы, она плакала, дрожа всем телом. Он говорил с надрывом и болью, прижимаясь к ее ногам все теснее. — Я ведь все равно мертв, Ирэн. Можно ли убить меня снова? Нет ведь, да? Так какая разница сколько раз я пройду все круги ада? — он горько сглотнул, в каждом его слове была мука. Ирэн слушала его, задрав голову и закрыв уже опухшие глаза. Она уже не чувствовала слезы. — Я готов пройти еще раз, — остановился, — готов умирать снова и снова только если… если это ты, — шепотом, — только ты. «Хватит… хватит… Тэхен, прошу тебя. Не надо, прошу…» Боялась до дрожи, до животного ужаса, до смертельной бледности, расширенных зрачков и ступора, от которого все тело становилось каменным. Кого боялась? Его? Нет. Себя. Потому что в груди что-то вздрогнуло от его слов. Тусклый свет надежды. Надежды, которую он погасил. Надежда, которая давно умерла. Вместе с ней. Так почему же она посмела снова загореть? Даже если на мгновение, даже если она заставила ее сразу же потухнуть. Она ведь промелькнула в груди… — Только делай это ты, Ирэн. Убивай меня ты, — хриплым, заплаканным голосом, — я стерплю. Это ведь лучше, чем умирать без тебя… Они не заметили сколько часов прошло, пока так сидели: она на диване, он на полу перед ней, сжав ее руки. Тэхен уснул в таком положении, а Ирэн еще долго сидела, замерев, не сводя глаз от двери комнаты. Спина и плечи онемели от напряжения, но она ничего с этим не делала, потому что ей нравилось чувствовать физическую боль. Чтобы не чувствовать боль в груди. Ирэн проснулась на кровати, укрытая теплым одеялом. По всей видимости, солнце давно светило за окном. Вскочила и быстро побежала в ванную, ей не терпелось увидеть сына. Не найдя малыша в комнате, она встревожилась. Большими шагами перепрыгивала ступеньки, пока не оказалась на первом этаже. Ирэн застыла. Весь холл был заполнен игрушками: машинками, поездами, самолетиками, мишками, мячиками. А среди них сидел довольный жизнью Тэквон. Сердце матери защемило — он еще не видел столько игрушек в своей жизни. — Здравствуй, Ирэн… Девушка запнулась. Увидев Чонгука перед собой, сердце взволнованно застучало, ладони тут же вспотели. — Зд… здравствуйте. — Извини, что без предупреждения, — Чонгуку было неловко перед ней, было какое-то сырое чувство вины, которое он не мог понять даже сам, — как только узнал о Тэквоне, захотел его увидеть, — улыбнулся, взглянув на радостного племянника, — я не знал, какие игрушки он любит и… — И купили весь магазин, — вырвалось с губ, Ирэн тут же прикусила язык, но расслабилась, когда он смущенно улыбнулся ее словам. — Он так похож на хена, — присел рядом с мальчиком, показывая, как справиться с рельсами поезда. — Представляю, как он счастлив. Ирэн ничего не ответила, да и Чонгук не ждал ответа — они с Тэквоном словно в своем мире были: старательно боролись с рельсами, которые никак не поддавались. Утомившись, Тэквон просто взял и разрушил рельсы. Чонгук раскрыл рот. — У него даже характер его, — радостно, словно в лотерее выиграл. — Жаль, что Марк и Сьюзи уехали, видели бы они его. — Ирэн! Ирэн! Повернулась к шуму за окном, ей послышался голос Джина. Она уже с ума сходит? — Ирэн! Чонгук тоже повернулся к шуму, нахмурив брови. Накинув пальто, выбежала на улицу. Глаза расширились от испуга — Джин здесь. — Джин? — побежала к нему, — Джин, что ты здесь делаешь? — испуганно смотрела на парня, которого не пропускал Мон. — Приехал забрать вас отсюда, — уверенно. — Что? Как ты узнал? И… и почему ты не в больнице? — бросив взгляд на такси за открытыми воротами. — Это я виноват, они… — гневно посмотрев на Намджуна, — забрали Тэквона у меня, я не смог их остановить. Где он? Мы уходим, Ирэн! — Что здесь происходит? — Чонгук появился за спиной Ирэн. — Господин, это Ким Сокджин, приехал за госпожой Ирэн и сыном Президента, — ответил Намджун. — Тэквон мой сын! — злостно перебила Ирэн, смерив того уничтожающим взглядом. — Не думаю, что это возможно, господин Ким, — ровно сказал Чонгук. В этот момент в ворота заехал черный Mersedes, который чуть не переехал Джина. — Какой сюрприз, администратор! Хреново выглядишь, — Тэхен был в темных очках, невозможно было разглядеть его глаза, но голос был ровным. Ирэн вжалась в плечи, боясь представить, что Тэхен может сделать Джину. — Отпусти их, Тэхен, — гордо подняв голову, — если через час мы не сядем в автобус, твой дом будет окружать полиция. Президент усмехнулся: — Спешу тебе напомнить, администратор, ты все еще жив только потому, что я разрешил тебе. И как я уже понял, мне даже не нужно утруждаться — ты итак одной ногой в могиле. — Пап, — сладкий голосок заставил Кима застыть на секунду. Повернулся, на губах заиграла улыбка удивления — в дверях стоял его сын и глядел на них круглыми глазками, — Папа, — вот только… он даже не смотрел на него. — Тэквона, — Джин, оттолкнув Намджуна, прошел мимо Ирэн и Чонгука, — я пришел за тобой, Тэквона. Джин взял малыша на руки и, крепко обняв, поцеловал в обе щечки. Тэквон, в ответ, обвил его шею, весело смеясь. Все застыли от этой картины. Внутри Тэхена все онемело за секунду, он стоял, не в состоянии двигаться. А потом внутри взорвался вулкан — в нем все сгорело. «Хочешь разлучить его с матерью?», — вспомнил слова Чимина, сказанные в машине Юнги. Джин уверенно взял руку Ирэн и зашагал к выходу. Остались двадцать шагов до ворот. «Хочешь, чтобы он вырос таким же, как ты?» Десять. «Преступником?»***
Два дня спустя. Юнги распахнул железную дверь гаража, японцы, играющие в карты, тут же поднялись и поклонились ему. Он прошелся по ним ничего не выражающим взглядом и остановился на двух силуэтах связанных на стулья в углу холодного гаража. Медленно приблизился. На него смотрели две пары заплаканных, злых глаз. Заметив синяк на щеке одной девушки, сжал кулак. — Кто разрешил прикладывать силы? — сквозь зубы, шипя. — Принцесса сопротивлялась, пришлось пару раз дать по лицу, чтобы успокоить, — ответил японец. — У них одни строптивые красотки, — продолжил второй, — вспомни только малышку Ким, она тоже долго боролась тогда. — Не напоминай, у меня до сих пор стоит, когда вспоминаю ее. Юнги медленно развернулся к ним, его голова была опущена, но когда он поднял, трое резко прекратили смеяться. Мин молчал. Он по очереди смотрел на их лица. Юнги запоминал.