Oblivion

Ньют привык к тому, что почти никто не просыпается так же рано, как он. У него множество дел еще до восхода солнца, раннее утро - отличное время для общения со зверями, но не самое лучшее для того, чтобы будить соседа по дому - главу аврората, к тому же, - своими нелепыми попытками приготовить себе с утра пораньше чашечку кофе. Но с кухни уже доносится какой-то легкий шум, и Ньют решает спуститься - проверить, не хулиганит ли там какой-нибудь обитатель его чемодана. По коридору Ньют крадется практически наощупь - еще слишком темно, чтобы здесь можно было что-то разглядеть, по памяти обходя скрипучие половицы старого напольного покрытия. Ему это удается, удается даже бесшумно спуститься по лестнице, за что он неожиданно вознаграждается возможностью несколько мгновений полюбоваться Персивалем Грейвсом, умело управляющимся с массивной магловской плитой и джезвой. Но только несколько мгновений - аврор замечает его, приветственно кивнув, и Ньют проходит в кухню, залитую немного непривычным электрическим светом. - Я действительно часто работаю вне больших городов, - поясняет Персиваль, отметив удивленный взгляд Ньюта. - В Нью-Йорке всем плевать на то, кто ты и чем занимаешься, но даже там следует проявлять некоторую осторожность. В городах поменьше с этим строже - существует предписание для мракоборцев, запрещающее использование магии в общественных местах, кроме случаев угрозы человеческим жизням. Под этот запрет попадает также трансгрессия. В деревне ты никогда не можешь быть уверен, что соседский ребенок не заглядывает в твои окна в надежде увидеть что-нибудь интересное - или стащить что-нибудь ценное впоследствии. Волей-неволей приходится учиться обращаться со всем этим, - аврор небрежно указывает на плиту, - если имеешь привычки, от которых не желаешь отказываться. - Например - чашка кофе с утра, - завороженно кивает Ньют, не сводя с волшебника взгляда. Грейвс кивает, а Ньют никак не может оторваться от любовного выглаживания взглядом линии шеи, особенно соблазнительной в вырезе расстегнутого ворота рубашки, или от широких, крепких запястий, обычно скрытых рукавом рубашки и пиджака - сейчас аврор рукава закатал почти до локтя, и это придавало ему вид немного небрежный и очень непривычный. И настолько соблазнительный, что Ньют невольно краснеет, отгоняя от себя воспоминания, связанные с этими руками. Такого с ним обычно не бывает. Ньют не увлекался… людьми. И никогда не увлекался людьми, которым были совершенно безразличны его животные. Вот, например, Лета. Возможно они были бы не лучшей парой - её родня была абсолютно в этом уверена, но Лета была искренне увлечена миром фантастических тварей. С другой стороны, Ньют иногда думал о том, что это было единственным, что их объединяло. - Так вы кофе пьете, мистер Саламандер? - кажется, уже во второй раз спрашивает аврор, внимательно оглядывая задумавшегося Ньюта. - Д-да, - зоолог встряхивается, отгоняя мысли о Лете, и с интересом рассматривает поставленную перед ним чашку. - Мерлинова борода, это же “Желтый бурбон”, да? Я его по запаху узнаю… - Он самый, - Персиваль садится напротив, в какой-то момент нашаривая правой рукой газету, которая, наверное, всегда лежит там. Сегодня её нет, да и откуда бы ей взяться - Грейвс едва заметно вздыхает, и подносит чашку к губам. - А я пью кофе с молоком, - почти несчастно признается зоолог. Портить этот шедевральный кофе молоком кажется кощунством, но даже в этом сорте Ньют любил только запах, горький вкус любого сорта кофе ему никогда особо не нравился. - Я, кажется, видел молоко в холодильнике, - Персиваль кивает на негромко гудящий в углу агрегат, который Ньют вчера незаслуженно обошел вниманием. - Интересная вещь, - делится мыслью Ньют, открывая дверцу и разглядывая внутренность холодильника - почти пустую, за исключением бутылки молока и дюжины яиц. - Вы точно не против? - Ну вы же не мне в чашку молоко нальете, - резонно замечает аврор, глянув на Ньюта с короткой, почти призрачной улыбкой. Ньют даже секунду раздумывает, не почудилась ли она ему. - Нет, конечно нет… - Ньют доливает молока в кружку доверху, убирает бутылку обратно в холодильник и снова садится на стул, стараясь рассматривать сидящего напротив мужчину не слишком откровенно. Без привычной газеты он явно чувствует себя неуютно, и, чтобы как-то разрядить обстановку, Ньют спрашивает о планах на сегодняшний день. В планах у них на сегодня длительная прогулка в сторону интересующей их фермы, аккуратная разведка и принятие окончательного решения, что делать дальше. Точнее, не “что”, а “как”, и в данном случае все полностью зависело от Ньюта. - У него сейчас период “затишья”, - объясняет Грейвс некоторую неспешность их работы. - Мои аналитики выявили некоторую закономерность в его действиях, так что можно с точностью утверждать, что у нас в запасе есть от четырех до восьми дней до его следующего… рейда. - Да, скорее всего, - Ньют задумчиво пьет теплый кофе, почти неосознанно блуждая взглядом по чуть золотистой коже, оттеняемой белоснежной тканью рубашки. Ох, Мерлин, как же ему должно быть стыдно. - Это у них от льва, едят раз в несколько дней, могут даже несколько недель обходиться без пищи… Я про мантикор. - Я понял, - кивает аврор, скользнув по Ньюту задумчивым взглядом. То ли профессиональная деформация, привычка все запоминать, подмечать мельчайшие детали, то ли попытка что-то вспомнить - вот уж спасибо тебе, нюхль, - но Ньют все равно не стал бы возлагать на это особых надежд. Скорее всего первое. От этого зоологу становится немного неуютно - образно говоря, по эту сторону микроскопа он почти не попадал. - Человеческое лицо, верно? У этих тварей человеческое лицо, - Персиваль вновь пресекает собственную попытку нашарить газету. - Лицо человеческое, но клыки вполне… львиные. Я могу вам показать рисунок, я сам делал… Он однозначно лучше той иллюстрации к статье о мантикорах, которую выпустила наша Академия… - Видел, - кивает аврор. - Покажете, как будет удобно. Я так понимаю, вы сейчас собираетесь к своим зверям? - Да… обычные утренние ритуалы, - Ньют собирается добавить еще что-то, но взгляд Грейвса становится совершенно серьезным, и Ньют замолкает, вопросительно приподнимая брови. - Нам нужно обсудить, мистер Саламандер, что вы собираетесь делать с мантикорой, которую изловите. - Мантикора в неволе - не просто редкость, а почти невероятная редкость, - неуверенно произносит Ньют, хмурясь. Нет, на самом деле, он не надеялся, что МАКУСА разрешит ему оставить мантикору себе. Да и изменить её рацион будет весьма сложно - если нунду вполне благосклонно относился к телятине и молодым барашкам, то мантикоры все равно предпочитали жрать людей. Аврор меряет Ньюта тяжелым взглядом, ожидая от зоолога внятного ответа. - Я смогу с ней справиться. И смогу приучить к… к другому питанию. Я в состоянии содержать обскури, нунду и драконов, так что и с мантикорой справлюсь, - твердо произносит Ньют. Как же не хочется портить только-только потеплевшие рабочие отношения этим вопросом. Но безопасность зверей Ньют все же ставил превыше всего остального, да и мантикора, в конце концов, не виновата ни в чем. Бродила бы сейчас по вечнозеленым лесам Камеруна, питаясь от безысходности винторогими антилопами. - Животное не несет вины за то, что с ним делают, - мягко, но уверенно продолжает Ньют, стараясь расшифровать совершенно нечитаемое выражение лица аврора. - Но, наверное, МАКУСА считает иначе… - МАКУСА определенно считает иначе, - кивает Персиваль. - Поверьте, даже отдел по контролю фантастических тварей на вашу сторону не встанет. Преждевременное “А вы?” звучит в голове Ньюта, но произнести его вслух он не осмеливается. - Изучение мантикоры, в частности её яда и её неуязвимости к заклинаниям… - Я это как раз-таки понимаю, - Персиваль перебивает зоолога, кивнув. - Всем нам иногда бы не помешала неуязвимость к заклинаниям, да и всестороннее изучение такого сильного яда наверняка преподнесло бы прорыв в колдомедицине. Ньют осторожно кивает, понимая, что не зря этот человек возглавляет свой Департамент, важнейшую часть Конгресса. - Меня интересует только один вопрос - вы осознаете, что никогда не должны выпускать эту тварь из своего чемодана? Ни при каких обстоятельствах. Даже если что-то пойдет не так и ваше магическое пространство схлопнется - мантикору вы оттуда не выпустите. И меня беспокоит, что в прошлый ваш приезд в Нью-Йорк у вас сбежал взрывопотам. Я могу понять, когда сбегают звери поменьше, но тварь весом в тонну? - Я принял меры, - оправдывается Ньют, вновь чувствуя себя нерадивым учеником на нелюбимом предмете вроде Прорицания. - Даже если вновь - чисто теоретически - случится нечто подобное тому происшествию, без моего ведома не выйдет никто, крупнее вампуса… - Что тоже довольно прискорбно, - немного дружелюбнее хмыкает Персиваль. - Мы вернемся к этому вопросу по дороге в Нью-Йорк, мистер Саламандер. Обдумайте хорошо все, что я вам сказал. Ньют серьезно обещает подумать, а для себя Персиваль все уже решил - в Нью-Йорке выпускать эту тварь даже для того, чтобы её уничтожить, он не позволит. Слишком велика вероятность того, что всё пойдет по наихудшему из возможных сценарию, и тогда ловить это чудовище придется не в вермонтской глуши, а посреди Нью-Йорка. У зоолога есть выбор - либо пустить в чемодан десяток квалифицированных волшебников, судя по всему, меньшими силами с мантикорой не справиться, либо гарантировать, что она никогда не покинет чемодан. Что выберет Ньют, догадаться было совсем несложно, и в целом перспектива Грейвса устраивала. Отсутствие под рукой газеты по-прежнему раздражает, словно напоминание о том, в какой глуши они оказались. Хорошо хоть здесь есть электричество - уже удивительно. Без него и без волшебной палочки впридачу пришлось бы совсем туго. Персиваль снова думает о ремне, так и лежащем в верхнем ящике стола. Смотрит на руки Ньюта, бережно сжимающие большую, наверняка едва теплую чашку кофе с молоком - ох уж эти англичане со своим пристрастием разбавлять напитки, - на плавный изгиб шеи, на непослушные пшенично-рыжие кудри и думает, что - да, Ньют мог бы его привлечь. Без всей этой социальной шелухи, без воспоминаний о Гриндевальде, которые у Грейвса так или иначе вызывал его образ, без постоянного смутного беспокойства из-за его чемодана, наполненного опасными тварями - эй, мистер Грейвс, вы сами решили затолкать туда еще одну, помните? - без всего этого Ньют наверняка был привлекателен. Особенно, когда чувствовал себя спокойно и уверенно - а он никогда не был спокоен и уверен в себе рядом с Персивалем. Даже сейчас искоса поглядывает поверх чашки и в глазах читается беспокойство, словно Персиваль переборщил с дружелюбием. Или, может быть, его волнуют вчерашние расспросы о нюхле. Или он пересмотрел все возможные перспективы и понял, что единственный способ поймать мантикору - скормить ей главу аврората. Персиваль очень надеялся, что это не так или, хотя бы, не совсем так. Спросить - не ответит, наверняка только больше испугается, поэтому Персиваль допивает свой кофе молча, позволяя мыслям утечь куда-то в направлении образа изящных, определенно мужских рук в золотистых перчатках. Этот образ Персиваль помнил очень хорошо, он словно отпечатался на внутренней стороне век и исчезать из памяти не собирался. В остальном Персиваль про прошедшие две ночи помнил, что провел их с идеальным человеком. Судьба редко дает второй шанс, тем более таким странным способом, так что даже если этим идеальным человеком был британский магозоолог с репутацией некоторого растяпы, Грейвс собирался это проверить. Этой ночью - привычно бессонной, - он немало об этом думал. Попробовать стоило. Искрящееся золотистыми, словно волшебными, искрами счастье стоило хотя бы попытаться вернуть. Проверить - вдруг показалось - и жить дальше, не мучаясь упущенным шансом. - Здесь же несколько ферм вокруг города? - Ньют наконец-то решается нарушить тишину, когда его чашка пустеет наполовину. Персиваль думает, что он наверняка привык пить кофе в одиночестве, медленно, занимаясь своими бесконечными записями на обрывках бумаги - Грейвс видел стол Ньюта в чемодане, заваленный бумагами. Сейчас зоолог чувствовал себя особенно неловко и, что странно, Персиваля это немного волновало. Точнее, этот факт не был ему безразличен. - Нам осталось проверить только эту окраину города - здесь три фермы, находящиеся на довольно большом расстоянии друг от друга и… собственно, лес. - Долго будем искать, - задумчиво тянет Ньют, оглядываясь на окно, хотя там не видно ничего, кроме пыльной дороги. - Не думаю. Сами фермы нам не нужны, владельцы у них не менялись годами. Прочешем окрестный лес, я думаю, вы неплохой следопыт, верно? - Верно, - подтверждает Ньют, кивнув. - Здесь пропали двое ваших людей, да? - Да. Но перед этим они успели проделать большую работу, - ровно проговаривает Персиваль. - Нам остается только довести дело до конца. Предлагаю через пару часов позавтракать во вчерашнем… заведении, и отправиться на прогулку. Посмотрим, как долго нам придется искать.

***

Недолго. Ньют действительно прекрасно читает лес, словно охотничий пес идущий по следу. Немного смущает в его образе то, что небрежно намотанный на шею шарф постоянно норовит сползти или остаться в ветвях оказавшегося рядом куста, но самого зоолога это ни капли не тревожит. Стрелки часов показывают чуть за полдень, когда Ньют коротко бросает: “близко”, и продолжает неизящно, но бесшумно пробираться в глухую чащу. Все тропы закончились около двух часов назад, но Саламандера это нисколько не смущало. Сейчас он был совершенно серьезен, сосредоточен и молчалив. Персиваль и сам чувствует, что они близко: огромное количество магии, исходящее от животного, делало воздух каким-то зыбким, таким он, наверное, становится в пустынях за секунду того как перед глазами изможденного путника возникнет изысканный мираж. До пустынной погоде далеко - поднимается ветер, затягивая небо тяжелыми серыми тучами. Тяжелыми и серыми даже на взгляд жителя Нью-Йорка, а значит не предвещающими ничего хорошего. Грейвс вспоминает о Пикетте, боящемся холодов, о разговорах местных мужчин, даже сегодня, в пустом пабе нашлись двое, предсказывающие чуть ли не снежную бурю. С одной стороны, это было кстати - даже если что-то пойдет не так и хозяин мантикоры заподозрит неладное, навряд ли он рискнет двинуться в путь при таком ненастье. С другой стороны, перспектива застрять здесь была по меньшей мере неприятна. Персиваль замечает средних размеров деревянный дом в отдалении раньше увлеченно рассматривающего землю и какие-то низкорослые кусты Ньюта, и кладет ладонь ему на плечо, останавливая. Зоолог вздрагивает от прикосновения, выныривая из своих мыслей, непонимающе оглядывается на Персиваля и только потом, проследив за направлением его взгляда, понимает, в чем дело. - Наверняка здесь, - почти неслышно, одними губами произносит Грейвс, обходя Ньюта, чтобы пойти впереди. Сделав несколько шагов вперед, он замирает, прислушиваясь - поднявшийся ветер приносит странные, мелодичные звуки, словно кто-то поет песню посреди зарождающегося шторма. Саламандер тоже их слышит и, судя по страдальческому выражению лица, его это очень беспокоит. Очевидный вопрос Персиваль задает одним движением бровей вверх. - Я знаю, что вы рассудительный и уравновешенный человек, - напряженно начинает Ньют, и Персивалю приходится напрячь слух, чтобы его услышать. - И ничего необдуманного совершать не станете. - Осторожный, - добавляет Персиваль, почти догадавшись, к чему клонит Ньютон. Это было в последних дополнениях к бестиарию, которые Грейвсу по долгу службы приходилось читать. Мантикоры поют, когда пожирают своих жертв. - Я еще и осторожный. Я понял, что вы хотели сказать. - Мы все равно не сможем помочь, - добавляет Ньют и невооруженным глазом видно, что ему эти слова причиняют боль. - Яд мантикоры убивает практически мгновенно. Персиваль должен был чувствовать себя как минимум оскорбленным этими предупреждениями, ставящими под сомнение его профессионализм, но Ньютон выглядел настолько встревоженным, что можно было подумать, будто он успокаивает сам себя. В любом случае, аврор решает не заострять на этом внимания. Он участвовал в военных действиях, видел много страшных вещей по роду службы, и даже небольшая поляна, буквально заваленная кровавыми ошметками, не могла вывести его из себя. Спасибо Гриндевальду - чудовищными видениями его больше не испугать. Никогда. Персиваль не думал, что когда-то будет всерьез благодарен этому безумцу. Ньюту, кажется, приходится труднее - он крупно вздрагивает, с силой сдавливая ручку чемодана - до жалобного скрипа потертой кожи, сжимает губы в тонкую, незаметную полоску и в его взгляде столько ярости, сколько Персиваль не видел даже у бросающихся в атаку солдат, готовых мстить за своих друзей. Пение стихло несколько минут назад, и чудовища нигде не было видно - вот это действительно напрягает аврора. Мысль о том, чтобы произнести хоть слово здесь, кажется неправильной, поэтому Персиваль приглядывает за всматривающимся в окрестности Ньютом, одновременно внимательно изучая крепкий бревенчатый дом, выглядящий абсолютно гармонично в этой чаще. Никаких признаков того, что кто-то находится в нем прямо сейчас, не было. Ни движения, ни посторонних звуков - впрочем, их мог бы скрыть все усиливающийся ветер. - Как бесшумно они передвигаются? - все-таки спрашивает Персиваль, потому что этот вопрос важен. - Достаточно бесшумно, - сводит на нет все надежды Ньют, делая осторожный шаг вперед, а затем еще один. Персиваль идет вслед за ним, напряженно вглядываясь в потемневшую лесную чащу, полную неверных теней из-за опустившихся еще ниже туч. Кажется, будто они уже улеглись на верхушки деревьев и теперь готовятся опуститься еще ниже, прибить к земле оказавшихся в лесу магов. Хруст ломающихся под напором стихии веток становится все сильнее, и аврор отчетливо понимает, что вернуться в городок раньше, чем разыграется шторм, без магии им никак не удастся. Еще немного - и магия не поможет, аппарировать из центра бури занятие слишком опасное, чтобы кто-то на это решился. - Надо уходить, - говорить приходится в полный голос, чтобы его можно было расслышать сквозь шум ветра. Температура опускается так стремительно, что это почти пугает. - Ньютон, вернемся позже. Выговаривать “мистер Саламандер” так долго, что Персиваль разрешает себе опуститься до некоторой фамильярности; ощущение угрозы, нависшей над ними становится настолько отчетливым и ясным, что каждая секунда промедления может оказаться фатальной. - Мне нужно её увидеть, - Ньют уже едва не кричит, и то Персиваль почти не слышит, что он говорит. Зоолог тоже в чем-то прав, навряд ли в ближайшие пару дней сюда будет возможно выбраться, а так у него будет и пища для размышлений, и время для них. Холодный, будто ледяной дождь опускается на них стеной так резко и беспросветно, что на мгновение Персивалю кажется, что снова с головой нырнул под ледяную воду Гудзонского залива. Ньют вертит головой из стороны в сторону, делая еще несколько шагов вперед, словно всерьез собирается выйти на залитую кровью поляну, от которой разносится тошнотворный, уже приевшийся запах. Персиваль его останавливает, схватив за руку - так рисковать нельзя, не сейчас, когда из-за недостатка информации и разыгравшейся стихии они могут допустить промах, который провалит все дело. - Мне нужно… - упрямо повторяет Ньют, разворачиваясь к Персивалю и застывая на половине оборота с приоткрытым ртом. Это мгновение запоминается так отчетливо, будто врезается в память - приоткрытый рот, стремительно сузившиеся зрачки, стекающая по лицу вода, прилипшие ко лбу темные пряди. Грейвс сильнее сжимает пальцы на чужом запястье и не оборачиваясь аппарирует на половину мгновения позже того, как его руку вспорет обжигающей болью. - Вот это у вас реакция, - произносит Ньют еще только оборачиваясь к аврору. - Черт. Вы ранены… Персиваль думает, что было бы неплохо сейчас саркастично вздохнуть, добавить “да что вы говорите”, но не слушается не только язык и губы - ноги тоже немеют и то, что он сползает по стене в гостиной снятого ими дома, он понимает только по изменению ракурса - глаза почему-то не закрываются, хотя, как кажется аврору, уже должны. Ньют из поля зрения исчез даже не договорив, но и вернулся довольно быстро - все перефирийное зрение для Персиваля превращается в сплошное слепое пятно, стремительно увеличивающееся, когда Ньют опускается рядом на колени, судя по движению рук проводя какие-то манипуляции с его челюстью - Грейвс навряд ли бы заметил сейчас, даже если б ему выбили зубы, и, закончив, неожиданно прижимается щекой к щеке, кажется, что-то бормоча. Становится спокойно. В общении со Смертью Персивалю приходилось переходить все возможные границы - и относительно недавно, - так что было с чем сравнить. На смерть - бесповоротную и окончательную - это совсем не похоже.