URAGIRIMONO

Спокойствие. Он откинулся на спинку переднего сидения и крепко затянулся. Когда водитель начал возмущаться, не открывая глаз, достал из портфеля измятую стоевровую купюру. Моложавый немецкий шофер немедленно заткнулся. Спокойствие. Странное чувство… Для обычного человека оно ничего не значит. Если его спросить, что это такое, он просто ответит: «Это когда никто не трогает и не пытается вас достать». И, улыбаясь, добавит: «Но у меня редко такое бывает». Странно… но при всей своей правоте, это определение не подходит. Только тот человек, который, посмотрев на суетный мир вокруг, на все беды, несчастья, убийства, может с гордостью сказать: «Я спокоен», говорит правду про спокойствие. И неверно определение мудрых старцев, которые говорят, что «спокойствие – это, когда тело и душа находятся в гармонии с окружающим миром». В опровержение можно привести очень простой пример: если вы на поле битвы, где среди убитых и поверженных не только твои враги, но и друзья, где ты окружен трупами и лязганьем металла, как ты можешь находится в гармонии с окружающим тебя миром?! Можно быть спокойным, даже если ты умираешь… Казалось бы, полнейшая чушь. Как можно быть спокойным, если ты истекаешь кровью, задыхаешься от быстродействующего яда или бьешься в агонии?! Если враги смеются над твоим холодеющим телом, а друзья роняют соленые слезы на твои раны?! Возможно. Если ты силен духом, никого не предавал, и тебе не за кого мстить — ты спокоен. Если тебе некого любить, некого ненавидеть, некому прощать — ты спокоен. Ты спокоен, даже если ты не хочешь умирать. Ты знаешь, что это неотвратимо. Но… Есть одно «но». Это все – крайние случаи. Но все равно после долгих недель и месяцев погони, которая, казалось, никогда не кончится, он спокоен. Впервые за столь продолжительное время. Проезжая сейчас по вечерней немецкой трассе, он с облегчением понимал, что никогда, ни за какие сокровища Вселенной, он не променял бы это изысканное чувство. Он понимал, что отдал бы всё, что у него есть, что бы это божественное мгновение длилось вечно… Но, к сожалению, это невозможно. Вот и сейчас от размышлений его отвлек бодрый голос таксиста: — Эй, мистер, проснитесь! Смотрите, мы въезжаем в Берлин! И действительно, посмотрев в окно, можно было увидеть красивый памятник, на котором старинным готическим шрифтом было написано: «Willkommen zu Berlin!» Он невольно залюбовался этим произведение немецких архитекторов, но в следующую секунду от неожиданности выронил сигарету. Знакомые белые лица, как привидения из прошлого, выглядывали из полумрака. Насмешливую усмешку на лице брюнета он узнал бы и за тысячу метров. Как во сне, он нагнулся, что бы поднять сигарету и вскрикнул от неожиданности. Раздался звон бьющегося стекла — и тут же машину резко повело влево, из-за чего курильщик чуть не врезался головой в панель управления. Из-за своего маленького роста, он легко помещался под бардачком. Ожидая чего угодно, он медленно стал поднимать голову. Оказывается, сигареты не только медленно вас убивают, но еще иногда спасают жизнь. Прямо над его головой висела тонкая стальная цепочка, которая кончалась увесистым стальным шаром, последний теперь торчал из пробитого виска водителя. Видно, этот удар предназначался ему, но по счастливой случайности не достиг желаемой цели. Это метод второго – блондина. Только он так владеет своей кусари. Но времени предаваться праздным раздумьям не оставалось: он быстро забросил на плечи портфель, и, глядя через лобовое стекло на стремительно приближающееся дерево, у него в голове вертелась одна только мысль, даже немного абстрактная в данной ситуации: «Ксо, еще одну машину угробили…» *** Яркий сполох света в вечерней мгле осветил белоснежные лица двух молодых людей необычной наружности для этих мест. Они стояли прямо возле памятника у въезда в Берлин и любовались на ослепляющий цветок взрыва, который расцвел на этой безлюдной дороге. — Мда, Уру, ты превзошел все мои ожидания, – с удивленно-удовлетворенной ухмылкой проговорил брюнет. Он носил за плечами две катаны, и был одет в черный облегающий костюм. В точно такой же костюм был одет его спутник, Уруха, только машинально крутил тонкую цепочку со стальным шариком на конце – родной сестрой той самой, которая заставила взорваться машину недавнего незадачливого мыслителя. У них был восточный разрез глаз и по сигарете, зажатой в углу рта. Скептически оглядев творение своих рук, блондин спросил своего товарища: — Ну, Аой, и кто пойдет за вещественными доказательствами проделанной нами работы? Брезгливо поморщившись, Аой изрек: — Твоя кусари там застряла – ты и иди. А я не нанимался патологоанатомом. И зачем им так нужен его мизинец? — От моей кусари там осталось только расплавленное железо. Между прочим, это ты придумал, чтобы я её бросил именно в тот момент, так что… — он не закончил предложение, глядя на лицо меченосца. Хмыкнув, Уру замолчал. Пока догорало пламя, оба японца усиленно думали, как бы спихнуть эту обязанность на друга. Но дельных идей не было, а огонь постепенно погас, и к машине можно было подойти не обжегшись. Два взгляда – один уверенный, сильный, другой – нерешительный, но не уступающий первому по силе, пересеклись в этот решающий момент. Кто же победит? Неизвестно. А решать такой простой вопрос дракой – глупо. Поэтому они вместе решительно зашагали к автомобилю. Вернее к тому, что от него осталось. Подойдя поближе, Уруха заметил конец свой цепочки, который висел из пробитого стекла. Легонько потянул – и дверь стала со скрипом открываться. — Ну, давай! Я хочу побыстрее покончить с этим, — подгонял его Аой. — Не гони волну, я просто не хочу, чтобы эта машина развалилась к чертовой матери! – ответствовал ему владелец цепочки. Терзая барабанные перепонки, дверь все-таки отворилась и взору «нарушителей могилы» предстал разгромленный салон. Обгоревшее тело водителя, расплавленная кусари – больше ничего. Такого японского мата эти молодые дубки, посаженные при дороге, еще никогда не слышали и вряд ли услышат вновь. Гринписовцы удавились бы своими зелеными шарфиками…