Дочь Посейдона

— Как я понял ты любишь банановый сок, да? — спросил Перси, идя впереди, ведя меня через весь лагерь для того, чтобы перезнакомить со своими друзьями, — Откуда такая любовь? — Ну, это трудно объяснить. Это такая же странная любовь, как и к томатному соку. Кстати, я томатный сок тоже люблю, — я почти бегом следуя за Перси, успела заметить красоту амфитеатра. «Наверное, здорово приезжать каждое лето сюда и учиться всяким крутым штукам и прибамбасам.» — пронеслось у меня в голове.       Я пыталась говорить ровным голосом, но все же меня переполняли смешанные эмоции. Ну знаете, я была вся мокрая, но уже начинала высыхать. Господи Иисусе, кто же знал что я смогу устроить гейзер на озере? Мало того, что я промокла полностью, так еще мою гидрофобию или как там ее никто не отменял. Я хотела визжать от ужаса в тот момент, но просто открыла рот в беззвучном крике, жадно глотая воздух, и закрыла глаза из-за воды, которая попала прямо в них. Я решила сделать вид, что просто удивлена наглости воды, а не перепугана до смерти и до дрожи в коленях. Ну я же типа была дитем Посейдона, той о которой говорилось в пророчестве, героиней.       Но матерные слова еще никто не отменял и поэтому, услышав лишь малую часть моего запаса, Перси заметил, что его в школе наказывали за слова куда мягче. Стыдно? О-о, еще как! — Ты уверен, что твоим приятелям я понравлюсь? — я дернула своего брата за руку, чтобы он посмотрел на меня, — В таком виде… — Да ладно тебе. Они поймут, — Перси, остановившись, улыбнулся и похлопал меня по плечу ладонью, (издался негромкий хлюп-хлюп), — Э-э. Во всяком случае ты полностью подходишь под категорию дочь воды, да? — Иди ты, знаешь куда со своим… — Эй, погодите!       Я так не ожидала того, что мы кому-нибудь понадобимся (а точнее, что я кому-нибудь понадоблюсь), что так резко повернула голову к источнику звука, чуть не свернув себе шею. Это была бы самая глупая смерть за всю историю жизни человечества. То есть за всю историю глупых смертей. Источником звука оказался тот самый Дельфийский Тутошний Оракул. Д.Т.О. Ее вроде звали Рейчел. — Именно вас я и ищу, — она поправила растрепавшуюся от ветра рыжую копну волос. Я невольно вспомнила Мериду из мультфильма «Храбрая сердцем». Почему бы и нет? — Я слышала, что тебя признали. — Ну да, спасибо за смертельное пророчество, — я улыбнулась и пожала плечами.       Я краем глаза видела, как Перси как-то то ли напрягся, то ли смутился. Я слышала от Аннабет, что Рейчел пыталась отбить у нее драгоценного Перси, но как было видно, у нее ничего не получилось. — Я должна кое-что вам показать. Идем в Большой дом. — В Большой дом? Зачем? Что-то случилось? Лично я не хочу видеть рожу этого бога алкоголя…- возмутилась я, скрестив руки на груди, — А вдруг он меня превратит в дельфина и отправит к Посейдону? Всегда мечтала, знаете ли об… — Пошли, — Перси схватил меня за запястье, как мать непослушного ребенка и начал идти за Рейчел, а сторону Большого дома, — Не упрямься. — Господи, что ты со мной, как с ребенком общаешься? Подумаешь младше тебя, но это не означает, что я не соображаю, — вспыхнула я, отдернув руку, но потом я поняла, что перегнула палку, — Прости. Я не хотела тебя обидеть.       Брат кивнул, но не сказал ни слова. Но этого мне было достаточно, чтобы совесть начала грызть меня изнутри. А может это было нормально? Ну типа брат с сестрой иногда ссорятся… но только если один из них являлся супер-пупер героем, а она — как желторотик, то это была очень странная ситуация, в которой никто не бывал. Все-таки правильно Кларисса обозвала меня. Я, действительно, была желторотиком. Ну Господи, угораздило же меня уродиться сестрой Перси Джексона?! Славу богу, что фамилия у меня не как у него. К счастью, у меня была фамилия отца… ну в смысле уже как-бы отчима… а фамилия матери была как раз таки Джексон. Мда-а-а… Диана Джексон? Фу-у-у, это звучало несколько ублюдочно. Это было как девчачья копия неповторимого оригинала. Славу богу, о фамилии моей матери никто не знал. — Ты видишь это? — Перси дотронулся холодными пальцами до моей ладони, — Это ты…       Я оглянулась и поняла, что настолько углубилась в свои размышления, что не заметила, как оказалась в помещении, похожем на музей. Похоже, это был полубожественный чердак Большого дома с артефактами и… с тремя новыми мольбертами на которых можно было заметить красочные рисунки. — В смысле я? — переспросила я, не поняв его. (Не в смысле, что смысл не поняв, а в смысле не поняв Перси. Ну вы поняли, да?) — Присмотрись по-внимательнее.       Я подошла чуть ближе к первому рисунку и поняла, что на нем действительно была изображена я. Но вот только, я выглядела младше и самое страшное — лежала на койке, явно это было в госпитале, с кислородной маской и вся такая… ну больная, присоединенная к всяким трубочкам и аппаратам. На этом рисунке я была какая-то не живая: бледная, губы были синими, будто находилась при смерти. Но почему я этого не помнила? Это же явно произошло в прошлом. — Что это? — выдавила я вопрос из себя с шумным вздохом, будто собиралась расплакаться. А так оно и было. — Нашему Оракулу видно не только будущее, но и прошлое человека, — с не менее дрожащим голосом ответил Перси, сжав мою похолодевшую ладонь. — Это ты нарисовала? — я почувствовала как вся кровь, как вся жидкость ушла в ноги. — Да, — стоявшая в углу Рейчел кивнула, — Да я. — Красиво до мурашек, — я пыталась сделать вид, что картина просто поразила меня своей реалистичностью, а не тем, что на ней было изображено.       На следующем мольберте было нарисована недавняя сцена захвата флага — то как мы с Перси стояли посреди урагана, по самые колени захваченные щупальцами воды. Бр-р-р, от одного воспоминания стало тошно. На рисунке я была изображена с таким лицом, будто говорила речь и избиралась в президенты, ну знаете типа — лицо серьезное, брови чуть ли не вместе, а рот на все лицо. Мне даже захотелось сорвать эту картину и сжечь, но потом я поняла, что это выглядит довольно забавно и несколько мило. — А вот это, я понимаю — моя смерть собственной персоной? — я указала на третий рисунок, — Футболку жалко, знаете ли.       Это полотно было изрисовано на скорую руку, это я сразу поняла, ибо я ходила еще на специальные уроки искусств, но несмотря на это, можно было понять, что это лежала я на какой-то поляне, держась за живот, закрывая рану, из которой, скорее всего, должны были видны органы (фу-фу-фу). Доспехи спереди были изорваны как фольга, а про оранжевую футболку и говорить не стану, от нее практически ничего не осталось. А лицо… хм… мое выражение лица можно было охарактеризовать в одной цитате: «Диана, умирая от боли и потери крови, была злая, как черт, и ругалась похлеще сапожника.» На это можно было дать объяснение — ну это же была я. — Зачем спойлерить мне мою смерть? — я недовольно скрестила руки на груди, — Так не интересно, знаете ли. — Диана, это не смешно, — ответил Перси, до сих пор пребывая в некотором шоке от вида картин.       Я вновь подошла к первой картине и меня внезапно либо озарило, либо поразило молнией. Я оглянулась в поисках Талии, дочери Зевса, но ее тут не было.       «Все что пожелаешь… те годы, которых ты не помнишь… они вернутся к тебе… вернутся и ты сможешь их прожить. Соглашайся, Диана!»       Ноги начали подгибаться, я перестала их чувствовать, но несмотря на все это, продолжала твердо стоять. Мне нельзя было падать в этот момент. Они бы решили, что я струсила. Но я понимала, что если не покину это помещение, то определенно упаду в обморок. Я слышала тревожный писк в своих ушах, мой желудок словно прокатился на американских горках. Я перестала что-либо чувствовать, глаза начали закатываться непроизвольно. — Ты как? — спросил Перси, до сих пор держа меня за руку. — Мы можем отсюда быстрее выйти? — прошептала я, борясь с рвотными позывами.       Когда мы спустились на первый этаж Большого дома, то нас остановил Хирон в инвалидном кресле. — Что случилось? — Картинки вашего Оракула… жуть какие… реалистичные… — пробормотала я, стараясь держать себя в руках, — Может выставку сделаете?.. Выставка Д.Т.О., например такое название, а? — Диана, мне нужно с тобой побеседовать. — Можно попозже? Скажем… завтра, а? Я очень… ОЧЕНЬ плохо себя чувствую, — почувствовав, что меня вот-вот вырвет, я бросилась к выходу.       Я побежала со всех ног туда, где меня никто не смог бы увидеть. Я должна была поговорить с Посейдоном или хотя бы попытаться с ним связаться. Но внезапно я ударилась всем телом о кого-то, но я не упала, ибо этот чувак схватил меня за плечи. — Диана? От кого бежишь? — это был Тревис Стоулл. — Н-ни… Привет, — я улыбнулась из-за всех сил, делая вид, что все в порядке, — Как жизнь? — Что, розыгрыш удался и ты бежишь от обозленных жертв? — ухмыльнулся он. — К сожалению, нет. Мне пора бежать, — на самом деле бежать я больше не могла. Ноги тряслись, голова гудела, мне казалось, что я вот-вот упаду в три погибели, обнимая саму себя в попытке успокоиться. — Куда? — На Кудыкину гору! — ответила я, пытаясь освободиться, но Тревис держал меня очень крепко, — Отпусти, прошу!       В глазах неприятно защипало, я закрыла ладонью рот, чтобы меня не вырвало. В памяти снова вспыхнула та картина и в ушах раздался писк тех аппаратов. — Что случилось? — тревожно спросил он, отпустив ладони с моих плеч. Я почувствовала как перестала чувствовать свои ноги. — Не отпускай меня, иначе я упаду, — я обняла обеими руками его шею, — Прошу…       Но прежде чем, он успел что-либо сделать, меня резко потянуло вниз и упала спиной вниз, как тряпичная кукла. — Диана? — его голос двоился. — Все в порядке. Ай, — я встав, потерла поясницу, — Не волнуйся. — Что это было? Ты… — Просто минутная слабость, — я пожала плечами, — Ну, до встречи.       Я улыбнувшись, хлопнула ладонью по плечу удивленного юноши и пошла дальше. — Э-эй… Посейдон? — прошептала я, сидя на песке, под склоном, где никто не мог увидеть меня сквозь рощицу деревьев.       Солнечные блики попадали в глаза с поверхности воды. Небо начинало розоветь, а голоса ребят позади начали стихать и вскоре я осталась в безмятежной, но в тоже время напряженной тишине, изредка прерывающейся шелестом листвы или бульканьем воды. — Посейдон? — я потянула руку к водной глади, — Знаю, я выгляжу как последняя тупица.       Когда волны утихомирились, я смогла разглядеть свое отражение. — Ненавижу себя…- пробормотала я, проведя ладонью по поверхности воды, — Ненавижу эту воду. Почему ты мне, черт тебя за ногу, не отвечаешь? Ни одного намека не посылаешь, а? Почему? Может, потому что я не он? Может, потому что я твоя дурацкая новая пешка? Посейдон… отец, — последнее слово я еле-еле выдавила из себя с шумным выдохом, — ответь мне, прошу. Я просто… хочу… узнать о своем прошлом, вот и все, твою мать! Отлично… я разговариваю с водой. Знаешь, что?! Ты просто трус! Я знаю, что ты все слышишь, но не отвечаешь! Ты просто невозможен! Вы! Вы все олимпийцы — до тошноты эгоисты! Знаю, я не совершила ни одного подвига, как Перси, но черт… мне то за что? И та картина… те годы… что это все значит, Посейдон? Ты хотел избавиться от меня?! Боялся, что я смогу свергнуть тебя с трона или что?!       Но в ответ, увы, был шум прибоя. «С хрена ли, он еще и издевается надо мной?!» — Слушай ты, старый никчемный водяной, знаешь что?! Да пошел ты! — я встала и со всей яростью плюнула в море.       И море, как будто в ответ, выхватило мой телефон и погрузило его на дно. Вообще-то он сам ухнул на глубину, но я придерживалась той теории. — Эй, мой телефон! — в глазах от горечи защипало. Несмотря на то что у него села зарядка, он все же являлся последней ниточкой, соединяющей мое прошлое и настоящее. Там были все мои фотографии и песни, сообщения и видео! — Черта с два, я потеряю свои воспоминания. Черта с два, я позволю тебе забрать его! — пробормотала я, снимая кеды и джинсы, оставаясь в одной оранжевой футболке. «Если бы кто-нибудь меня увидел…» — с этими мыслями я зашла в воду.