Сквозь время

      Ичиго крепко держал Рукию за руку, смотря на хмурого дядьку (так он окрестил его в мыслях) и старался не ежиться под взглядом серо-стальных глаз. Мальчика сразу насторожил дом: он никогда прежде не видел такие богато обставленные поместья. Но сад, про который говорила новая знакомая, оказался самым прекрасным местом на свете. Там и вправду росли деревья, ты мог подойти к одному из них и сорвать яблоко, такое красное и красивое, и откусить большущий кусок да так, чтобы сок потек по рукам. — Кто это, Рукия? — спросил незнакомец. — Ичиго, — ответила она, а когда увидела удивление в глазах брата, добавила. — Я нашла его в Руконгае. И мне кажется, что это он. — Тебе «кажется»? — Да, Нии-сама… — прошептала она и сжала руку мальчика сильнее. — Позвольте ему остаться в поместье, прошу Вас.       Бьякуя тяжело вздохнул и окинул мальчишку еще раз тяжелым взглядом. Ичиго не отвернулся, а стал упорно смотреть ему в ответ. Мужчина узнал этот взгляд: решительный и непокорный. И еще эти рыжие волосы. Только вот рейацу была слабой, но это от голода, так он решил. — Я прикажу слугам накормить и отмыть его, дать сменную одежду. А с тобой, Рукия, мы поговорим позже.       Бьякуя удалился, а Рукия поклонилась ему, говоря тихое: «Спасибо».       Дни в поместье Кучики были для Ичиго словно сном. Теперь не было больше голода, грязной кожи и безумного страха, что умрешь в грязном переулке. Теперь к нему обращались уважительно, и плевать мальчику было, что многие слуги не понимали решения главы клана и обсуждали его за их спинами. И Кучики Гинрей, которого позже увидел Ичиго, не понимал странного решения внука, но не лез в это дело. — Слишком много руконгайцев видело это поместье, — говорили слуги, пока никто не мог их услышать из аристократов.       А Бьякуя принял Ичиго в дом только потому, что его попросила Рукия об этом. Мужчину особо не заботило, что Общество Душ обязано Куросаки многим, он уже отдал свой долг ему. Но девушка смотрела так умоляюще, что Бьякуя не мог отказать.       «Быть может, раз у них не получилось в той жизни, получится в этой?» — спрашивал мужчина сам себя, смотря, как Рукия играла с Ичиго и рассказывала много-много историй о Готэе.       Как только в Готэе узнали о том, что, возможно, нашелся Ичиго Куросаки, в поместье Кучики повалили гости. Вначале, конечно же, был Ренджи, потому что он узнал все самым первым. Затем Карин и Юзу. Они бросились обнимать мальчика, они плакали, и Куросаки было неуютно. Почему эти незнакомые женщины обнимают его и плачут?       Все говорили, что это Он, а Ичиго даже не знал, про кого они говорят и почему его сравнивали с другими. Мальчик спрашивал это у Рукии, а та лишь отмалчивалась и улыбалась, погружаясь в воспоминания.       А потом пришла Она.       Ичиго видел, как смотрела на него Орихиме, и от этого влюбленного взгляда было невозможно скрыться. Этот взгляд не давал покоя, внутри души Ичиго что-то вздрагивало каждый раз. Мальчика охватывала ностальгия, он чувствовал, что эта Орихиме ему родной человек. Не по крови, а по сердцу.       Но он видел ее впервый раз, и не мог объяснить это явление.       Ичиго чувствовал к ней любовь, но эта любовь не между мужчиной и женщиной. Он любил её, как старшие братья любят своих младших сестёр. И почему-то Ичиго волновался за женщину, а желание защитить ее не утихало.       Но рядом стоящий с ней мужчина внушал доверие.       Исида и Орихиме смотрели на Ичиго, улыбались грустными улыбками, в их взглядах отражались печаль и сожаление, а мальчик не мог понять, почему все так на него смотрели.       И почему за всех людей, приходящих к нему, Ичиго ощущал, что отдал бы жизнь, дабы защитить их. Ностальгия не отпускала.       Куросаки рос быстро, даже слишком быстро. Из-за большого количества рейацу мальчик быстро вырос в юношу: за каких-то пять лет. И теперь, смотря на него, Рукия понимала, что он выглядит на пятнадцать — первая их встреча пронеслась перед глазами. Как говорил Куроцучи-тайчо, это нормальное явление, учитывая «особенности» Ичиго в виде Пустого и квинси, но девушка не могла не волноваться.       Ичиго вырос так быстро, что она не успела насладиться его детством. Теперь не было посиделок в саду с игрушками и за историями Готэя. Теперь Ичиго не приходил к ней поздно ночью в комнату, чтобы залезть к ней футон, аргументируя это тем, что ему страшно засыпать в незнакомом месте.       И однажды состоялся разговор, которого Рукия не хотела даже и слышать. — Я хочу построить свой дом и переехать от вас.       Девушка сцепила руки в замок, Бьякуя — нахмурился. — И где же ты найдешь на это средства? — Я поступлю в Академию, а потом в Готэй, и на собственные деньги построю дом.       Поступление в Академию шинигами. Еще одна неприятная новость. — Несмотря на то, что ты довольно вырос, твоя рейацу все еще нестабильна. И достаточно вспомнить твои приступы, чтобы не отпускать на обучение, — сказала Рукия. Она не хотела, чтобы он уходил из-под ее крыла в Академию, а потом в Готэй. Иначе Куросаки снова будет жертвовать своими силами и жизнью, чтобы защитить других. — Быть может, в Академии я как раз и вспомню свою прежнюю жизнь. Тем более, воспоминания появляются все чаще и чаще.       Да, воспоминания были, но ни в одном из них почти не было Рукии, как будто подсознание «защитило» ее, не давая Ичиго вспомнить все. Парень вспомнил отца, который умер семь лет назад, даже был на его и на могиле матери вместе с сестрами. Орихиме и Исида — одни из лучших друзей в Генсее, Ренджи — лучший друг в Готэе. И только одна маленькая шинигами (то, что она была шинигами, Ичиго не сомневался) не показывала своего лица. Она где-то маячила впереди, окутанная туманом, Куросаки звал ее и протягивал руку, кричал ей, изредка незнакомка оборачивалась, но лица не было видно. И это воспоминание вечно ускользало от него.       И после таких снов о прошлой жизни он просыпался поздно ночью, хватаясь за сердце и кашляя. Было больно. Эта девушка дорога ему сердцу, и это чувство, которое он к ней испытывал, было сильным. Ичиго видел некоторые моменты, однажды услышал ее смех, ощущал легкие подзатыльники. Но чувство это недостаточно мощное, чтобы увидеть лицо. — Я не хочу торчать всю свою жизнь в четырех стенах. Я хочу служить в Готэе.       Рукия хотела что-то сказать, но Бьякуя остановил ее. — Это твое дело, Куросаки Ичиго. Ты уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои действия.       Ичиго немного улыбнулся, встал и вышел из комнаты, оставляя Рукию и Бьякую наедине. — Не стоит его держать при себе, Рукия. Куросаки Ичиго не такой человек, который будет бездействовать всю жизнь. — Я знаю… Но… Не могу это принять. А вдруг с ним что-то случится? — Не стоит думать об этом, — сказал он. — И ты же помнишь слова Куротсучи-тайчо. — Да, — ответила Рукия. — Он сказал, что если у человека сильная душа и рейацу, и если он встретит того, к которому испытывал сильное чувство в прежней жизни, то вспомнит все. — Прояви терпение, — Бьякуя перевел взгляд на девушку, и Рукия молча кивнула.       Когда-нибудь, но Ичиго вспомнит об их неразделенной любви.

***

      Приход фукутайчо в Академию шинигами было значимым событием, что уж говорить о тайчо. Бьякуя шел по коридорам Академии, держа в руках бумаги о поступлении Ичиго Куросаки (он позаботился о том, чтобы парня поскорей приняли без особых трудностей), а мимо проходящие студенты смотрели на него, разинув рты. — Это же сам Кучики-тайчо! — Надо же, что здесь делает капитан?       Мужчина старался не слышать восхищенных вздохов учеников, которые сопровождали его везде. Что за наглость, подумалось ему, когда увидел, как несколько студенток жадно смотрели ему вслед, что-то говоря о любви к нему. В его время ученики контролировали свои эмоции, даже при виде капитанов, но сейчас, видимо, молодежь совсем распоясалась.       Бьякуя потянулся за дверной ручкой, чтобы открыть дверь, как она сама открылась. На пороге стояла маленькая девушка, совсем миниатюрная, с темными короткими волосами и испуганным взглядом фиалковых глаз.       Если бы он точно не знал, что Рукия находилась сейчас на службе, решил, что это она. Но на него смотрела не Рукия. — П-прошу прощения, — пролепетала знакомая незнакомка и быстро отошла от двери.       Бьякуя схватил ее за руку, та испуганно ойкнула, но все же не решилась посмотреть ему в глаза.       Этот испуганный взгляд и робкий голос, плавные движения и маленькое тело — такой была только одна единственная женщина, что умерла ранним весенним утром под лучами солнца. — Хисана?..