***
Обычно он быстро прощался с Блейком перед сном – стандартный родительский ритуал: обнять, поцеловать, поправить одеяло, – но сегодня долго сидел рядом уже после того, как сын уснул. От беззащитности Блейка делалось больно. Тот спал так крепко и сладко, как сам он давным-давно разучился. Он был таким крошечным, что не верилось, что когда-то он станет подростком, а потом взрослым мужчиной. Он будет высоким, сильным и упорным. Про остальное Джордан пока мог лишь гадать. Ему казалось, что Блейк походил характером на него самого, но понимал, что вырастет он совсем другим: то окружение, в котором он рос, та любовь, с которой к нему относились, сгладят углы, научат сопереживанию, разовьют что-то, чего всегда не хватало ему самому… У Блейка было больше шансов стать счастливым, но меньше – стать тем, кем хочет. Джордан поднялся с кресла и тихо вышел из детской. Клэр с Аннабель болтали и смеялись в гостиной. На кухне он сделал себе кофе и, сев за стол, снова вернулся мыслями к работе. Пришли сообщения от Ортиса и Голдуотер, оба писали, что они отправили ему файлы и просили посмотреть немедленно. Ортис знал, что Джордан собирался уехать в середине ночи, и «немедленно» в его письме означало «до отъезда». Джордан открыл имейл Ортиса. Те телохранители Ингрэма, Хоппер и Каммингс, что постоянно оказывались в паре, по каким-то загадочным причинам начали проявлять интерес к охране и перемещениям Клэр. Они пытались посмотреть план её охраны, но не получили доступа, после чего через полчаса – то ли сообразив, то ли получив от кого-то указания – посмотрели логи GPS-датчиков автомобилей. И в целом они были подозрительно активны, например, Хоппер зачем-то приезжал ночью в офис. Дэвид тоже заходил в систему и запускал генерацию отчёта по Клэр. С одной стороны, он мог просто волноваться за неё, с другой – он и без отчёта знал, что она в Исттауне, Пенсильвания. Голдуотер выделила ещё пять странных событий. Джордан дочитал коротенький отчёт и придвинул к себе чашку с наполовину остывшим кофе. Он редко сталкивался с ситуациями, когда не знал, что делать. Они бывали в личной жизни. Он не знал, что делать с Тейтом, который почти как вещь принадлежал другому, но которого по-настоящему знал только он. Ему хотелось – хотя бы про себя – сказать «знал и любил», но это было бы несправедливо: Джордан думал, что Ингрэм тоже любил Тейта. Странно, болезненно, ревниво – но это не значило, что не по-настоящему. Джордан не верил, что у чувств есть правила и эталоны. Если бы были, то это значило бы, что он сам вообще никогда в жизни не испытывал никаких чувств, даже сыновней любви к родителям, потому что родителей «нужно было» любить не так. Он точно так же не знал, что делать с Клэр, когда, много лет назад, они в первый раз переспали. Они нравились друг другу в совершенно определённом смысле, но Джордан понимал, что он ей не пара. Клэр была настоящей нью-йоркской аристократкой, которая лишь год назад развелась с одним из Вестерховенов, а потом встречалась с известным инвестором и филантропом, в честь которого уже были названы два университетских корпуса в разных частях страны. Хотя, возможно, это говорило лишь о том, что мужик был тщеславным придурком. К тому же Дэвид, его друг и работодатель, попросил его устроиться в «Секьюрити Атлантик» для того, чтобы сообщать, что там делается, а не для того, чтобы он трахал его сестру. Джордан знал, что они снова увидятся следующим вечером – Клэр должна была передать ему кое-какие копии, которые он переправлял Дэвиду, – и не знал, как себя вести, чтобы не обидеть и не разозлить Клэр. Он мог или сделать вид, что ничего не произошло: они просто помогли друг другу снять стресс, – или же дать понять, что хочет продолжить. И то, и другое, не совпади оно с намерениями Клэр, выглядело бы паршиво. Ему случалось сомневаться и чувствовать растерянность в отношениях с другими людьми, но практически никогда – в работе. Как будто включался какой-то другой режим, и он знал, как реагировать, уже за секунду до того, как происходило то, на что нужно было реагировать. Странное, наркотически приятное ощущение. И вот теперь мелкие детали говорили о том, что Дэвид ведёт свою игру, о которой не знают – и не должны узнать – ни он, ни Клэр. Он хотел бы думать, что это два несвязанных события – нападение Туана и непонятные ходы Ингрэма, но они словно против воли увязывались в голове в одно. И Джордан колебался. Он не верил, что Ингрэм пошёл бы на такое. Чего ради? Из-за сорванного голосования? Нет, из-за угрозы своей власти – именно так это выглядело для Ингрэма. Джордан знал, что эта работа – деньги, власть и безнаказанность, которые она даёт, – меняет человека. Но не настолько же, чтобы он начал видеть угрозу в собственной сестре… Хотя, почему нет? Родственники часто становились злейшими врагами из-за денег. Но Дэвид? Была одна вещь, которая тревожила Джордана с самого начала: слишком спокойная реакция Ингрэма на то, что Клэр проголосовала против дополнительного выпуска акций. Даже из-за более мелких разногласий они с Клэр устраивали громкие ссоры. Джордан был во время собрания в здании старого банка и когда узнал, как проголосовала Клэр, даже подумал, что стоит пойти наверх и проследить, чтобы ссора не оказалась слишком бурной. Он заставил себя остаться внизу, в помещениях охраны, потому что понимал, что поставит Клэр в унизительное положение, если примчится на помощь. Но ничего не произошло ни в тот день, ни позже. Дэвид, казалось, был занят чем-то другим, куда более важным, и провал на голосовании его не волновал. Это было неправильно и подозрительно. Джордан не верил, что Дэвид вдруг признал за Клэр право действовать по своему усмотрению. Он уже тогда всё решил? Нашёл способ лучше, чем уговоры, – просто избавиться от неё? Он не сомневался, что Ингрэм раздавит любого, кто покусится на его власть, пойдёт на всё, чтобы отстоять своё, но Клэр… Джордан решил, что не стоит делать выводы сейчас. Они могут быть слишком скоропалительными и эмоциональными. Надо собрать больше информации, подождать, перепроверить всё несколько раз. Он знал, что тот вывод, который приходит в голову одним из первых, сразу занимает особую позицию: начинаешь подсознательно искать подтверждения ему и игнорировать факты, говорящие против, отметаешь другие версии, потому что первая кажется очень логичной и качественной. Но какой бы логичной именно она ни была, она не нравилась Джордану. Она была логичной, но невероятной. Однако в неё отлично укладывались покушения на него самого: при нападении на группу людей первыми уничтожают тех, кого сложно контролировать и кто более опасен. В этом было главное отличие между тем, как охотится человек и как охотится зверь: зверь выбирает слабейших, а человек – сильнейших. Потому что хищник нападает из-за голода, а человек – ради власти. Надо было проверить ещё кое-что. Джордан быстро написал имейл Ортису, поставив Голдуотер в копию. «Был нетипичный интерес к перемещениям и другим активностям по Т. Э.?» Он рассчитывал, что до запланированного на три ночи отъезда получит ответ. Ответ пришёл уже через час: «По Т.Э. всё чисто. Ничего необычного». К этому времени Аннабель уже тоже была в постели, а они с Клэр сидели в гостиной. Клэр то слала кому-то короткие сообщения и имейлы, то звонила. Она не показывалась в своём офисе уже чуть ли не месяц, пытаясь руководить удалённо, но дела, похоже, не очень ладились. – Это не тот человек, которому ты можешь позвонить в десять вечера! – резко ответила она кому-то. – Решите это сами. Кто директор съёмок, я? Она выслушала чьи-то причитания и, напоследок ещё раз повторив: «Вы должны решить это сами. До девяти утра», отложила телефон. Она подошла к столу, взяла кружку с травяным чаем и сделала глоток, как будто намеренно избегая смотреть на Джордана. – Они думают, что я добрая фея, которая будет спасать их каждый раз, как… – она нервно взмахнула рукой. – Как кто-нибудь не приедет, перепутает… Когда это закончится? Я не могу так. Если хотя бы знать, долго ещё или нет… Джордан подошёл к ней, взял чашку из её рук и поставил на стол. – Надо ещё немного подождать, Клэр, – он держал её за запястья, тонкие, но крепкие. – Всё оказалось сложнее, чем я рассчитывал. Мне нужно ещё время. – Хорошо. – Она смотрела вниз, на их руки, а потом подняла глаза: — Я имею в виду, что тебе решать. Я верю тебе, и раз ты считаешь, что нам лучше пока прятаться, то, наверное, не зря. Хотя я… Я очень хочу домой, к нормальной жизни. – Я об этом и хотел поговорить. Ждал, когда дети лягут. – О чём? – О том, что этого, – он обвёл глазами большой, но чужой дом, в котором они скрывались, – недостаточно. Вам нужно спрятаться лучше. Клэр отступила на шаг назад: – Лучше – это как? Джордан чувствовал, как напряглись её руки. – Я не могу доверять службе безопасности, – сказал он. – Только нескольким людям в ней. Я думаю, что кто-то изнутри помогает Туану. Даже несколько человек, а не один. Клэр свела брови и дёрнула рукой, словно от злости, но в её глазах было куда больше страха. – То есть, даже сейчас мы… Мы не в безопасности? Этот сумасшедший Татенда может знать, где мы?! – Может, но вряд ли нападёт. Тот, кто ему помогает, – далеко не идиот. Про то, куда вас увезли, знает очень ограниченный круг людей, и если сюда заявится Туан, то круг подозреваемых сократится до нескольких человек. Всегда есть шанс, что покушение не удастся, и что тогда? – Тогда крысу разоблачат? – Поверь мне, она этого очень не хочет и не станет так рисковать. Но я тоже не хочу рисковать и проверять, правильно ли это предположение. Поэтому рано утром нам нужно будет уехать. Всем. Она стиснула губы и покачала головой. Джордан подумал, что сейчас она скажет, что устала от этого, никуда больше не поедет и хочет, чтобы он сделал что-то со всем этим, но она только спросила: – Куда? – Тебе и детям – из страны. И будет лучше, если вы полетите под другими именами. – Подожди… – Клэр выставила руки вперёд, словно останавливая его. – Какие ещё другие имена? Только мне и детям? А ты? – У тебя и у детей есть документы на другую фамилию. Я сделал их на всякий случай… На случай как сейчас. – Джордану было почти неловко признаваться в этом, словно он сделал нечто дурное и стыдное, или что он, заказав эти документы, каким-то образом навлёк на них эту беду. Хотя, конечно, навлёк он, пусть и другим способом. – Я организую перелёт и безопасное место. Через пару дней вы будете в полной безопасности. Но вам нельзя будет общаться ни с кем, кроме трёх человек из охраны, которые поедут с вами. – А с Дэвидом? – Нет, даже он не должен знать, где вы, и даже не должен знать, что вы вообще уехали. Ему не сообщат, и он какое-то время будет думать, что вы здесь. – Но… Почему? Ты что, думаешь, он выдаст нас кому-то? – Нет, конечно, – Джордан постарался, чтобы его усмешка после этой фразы была искренней и недоумевающей – словно ему и в голову не могло прийти такое. – Просто сейчас я не могу сказать, на каком этапе происходит утечка информации. Это может быть что угодно и где угодно. Кто-то может прослушивать его телефон или кабинет. И пока я не узнаю, кто за всем этим стоит, всё должно оставаться в строжайшей тайне. Ты можешь обещать мне, что не скажешь никому, даже Дэвиду? Клэр села на диван и тяжело вздохнула: – Господи, я не понимаю, как… Как нам быть дальше, если мы даже Дэвиду не можем сказать? – она сидела ссутулившись и нервно крутила кольцо на безымянном пальце. – Я знаю, как нам быть дальше, – уверенно сказал Джордан. – Для таких ситуаций есть стандартные процедуры. Это дело техники и времени, вычислить, где утечка. Но мне гораздо тяжелее работать, пока вы здесь и уязвимы. Когда я закончу, вы вернётесь. – Подожди-подожди… – быстро проговорила Клэр. – А ты? Ты что, остаёшься здесь? – Да, мне надо быть поблизости, чтобы разобраться, что происходит. – Почему просто не уехать вместе с нами? Пожалуйста, Джейк! Пусть кто-нибудь другой разберётся, на тебя работают десятки людей, и раз это стандартная процедура, пусть они этим займутся! – Людей, которым я могу доверять на сто процентов, – мало. И я всё равно не могу остаться с вами – это дополнительный риск для вас, ты же знаешь. – Он коснулся её щеки, убрал за ухо закрывавшую её светлую прядь. – Обещай, что не скажешь никому, даже Дэвиду. Клэр подняла на него глаза. Её лицо, недавно взволнованное, напуганное, стало уверенным и спокойным. Вместе с удивительной правильностью, строгостью черт это спокойствие превращало лицо почти что в маску – и в условность. Джордан ненавидел эту маску равнодушного благополучия: Клэр надевала её тогда, когда приходилось смириться с чем-то, что ей не нравилось, так её приучили с детства – делать вид, что всё прекрасно, всё под контролем. Она надевала её, когда какой-нибудь журналист в очередной раз вытаскивал сплетни о её родителях и умерших братьях или историю о её разводе, или когда кто-нибудь ядовито проходился по её слишком благополучному и белому происхождению, которое автоматически означало, что все её достижения ничтожны и незаслуженны, или когда Дэвид давал ей понять, что банк, инвестиции и управление активами – слишком сложное для неё дело. Наверное, ему было бы легче, если бы Клэр была, как многие другие из её круга, избалованным и требовательным ребенком, который думает, что мир принадлежит ему. Тогда он не испытывал бы угрызений совести, когда сам заставлял её сделать что-то, чего она не хотела. Джордан не чувствовал бы, что в очередной раз надламывает в ней что-то, не даёт ей почувствовать собственную силу и собственную свободу. Именно поэтому он никогда не хотел заниматься её охраной. – Ты обещаешь? – настойчиво повторил он. – Да, – наконец ответила она. – Я не скажу никому. – Спасибо. Она грустно и напряжённо улыбнулась. Джордан обнял её за плечи и притянул к себе. Клэр в ответ крепко, доверчиво прижалась. Хорошо, что она не могла видеть сейчас его лицо… Джордан провёл рукой по её волосам. – Прости меня, Клэр. Она тихо вздохнула. – Я не виню тебя. Ты спасал свою жизнь. Он касался щекой её волос, и их прохладное, гладкое прикосновение было таким знакомым. Клэр принадлежала и всегда будет принадлежать часть его сердца. Всегда. Тёплое, заботливое чувство к ней не имело ничего общего с тем, что он испытывал к Тейту. Клэр, наверное, посчитала бы себя униженной, если бы узнала, что чувства к ней были ближе к тем, что он испытывал к детям. Клэр, Блейк, Аннабель, Дэвид, отец были его семьёй, за которую он нёс ответственность. А Тейт? Клэр была ему дорога, он отдал бы за неё жизнь, не задумываясь, как и за Блейка, но это было совсем другое чувство. Тейт всегда находился вне этого круга, он был чужаком, не тем, кого надо было защищать, а тем, кто сам был угрозой… И поэтому защищать его было отдельным, странным удовольствием. С Клэр и остальными он делал это именно что не задумываясь, безотчётно, естественно; Тейт заставлял видеть всё под каким-то особым углом. Джордан, когда защищал его, как будто на время втягивал его в тесный, плотный – свой – круг. Но не в тот, где были уже семья и дети, в другой, существующий только для них двоих, где никто другой не смог бы выжить, так велико было давление и так горяч был воздух. – Всё будет хорошо, – сказал Джордан, хотя сейчас – тот редкий случай – он впервые за долгое время не знал, что делать. Он лгал ей. Тоже редкий случай. – Я люблю тебя, – тихо сказала Клэр. – Что бы там ни было у тебя, у меня… Это разные вещи. Ты единственный, с кем я на самом деле хочу жить вместе, вместе растить детей. Он прикоснулся губами к её виску, ничего не сказав в ответ. – Ты тоже меня любишь, Джейк, даже если думаешь иначе. Не как Ромео Джульетту, конечно. Но остальные и вполовину меня так не любили, хотя болтали об этом постоянно. – Я люблю тебя, – произнёс Джордан. Он знал, что Клэр поймёт его: он соглашался, что его любовь к ней была немного не тем чувством, что женщина ждёт от мужчины, но всё же… Тоффи, спавшая рядом в кресле, вдруг заскулила во сне. Клэр выпрямилась и обернулась назад, посмотреть на Тоффи. – Их можно взять с собой? – Лучше не надо. Они запоминаются, обращают на себя внимание. – Да, я понимаю. И когда… когда мы выезжаем? – Мы поедем отдельно. Я – сегодня ночью, ты и дети – рано утром. – Что?! – воскликнула Клэр. – Утром? Но ничего не собрано, дети не готовы… – Вам ничего не нужно. Только самое необходимое: одежда, кое-какие личные вещи, документы.***
В три ночи Джордан уехал из дома один, забрав с собой двух телохранителей, которым доверял меньше всего. Только самые проверенные должны были узнать, что Клэр и дети тоже уезжают. В доме после их отъезда останутся Янг с напарником, они в течение следующих двух или трёх дней будут посылать в офис фиктивные отчёты, что с Клэр и детьми всё нормально, ничего подозрительного не замечено. Больше Джордану не требовалось – потом семья будет далеко. Сам он оставался в стране, но чёткого плана действий не было, если не считать начальных шагов. Первым делом необходимо было выяснить, кто против него играл. Кое-какую информацию нашли Ортис с Голдуотер, факты для размышления подбросил Эдер. Возможно, он знал больше, чем говорил… Он намекнул на «АККБ». Но что интересно, Ингрэм часто говорил, что проблемы «АККБ» во многом были связаны с тем, что они привыкли вести себя нагло и плохо заметали следы; он был уверен, что сможет всё устроить как надо, когда они начнут работать вместе. У Ингрэма был в этом огромный опыт. А Эдер говорил о невозможности найти настоящих хозяев денег, об их изящном почерке и остроумных ходах. Это точно было не про «АККБ». Но на что-то такое вполне способен был Дэвид – поставить в тупик даже аналитиков Астона, которые знали всё про отмывание денег и теневые схемы. Джордан не хотел – до ненависти к себе за то, что вообще подумал о таком, — принимать эту версию, но пока, к сожалению, именно она была самой правдоподобной: Туану помогал Ингрэм. Джордан не собирался ничего предпринимать прямо сейчас – он должен был выяснить всё наверняка, получить твёрдые доказательства вины или непричастности и только потом… Вот это было самое тяжёлое, пока неразрешимое – что потом? Если он найдёт Туана и его союзника, кем бы он ни оказался: «АККБ», конкурентами «Меркью», свихнувшимся от жадности Фабером, трейдером, потерявшим из-за Ингрэма сотни миллионов – он не будет вести никаких переговоров, просто устранит тварь, подложившую бомбы в дом, где могли оказаться дети. Но если этим союзником окажется Дэвид… Он не может просто взять и устранить его. Нет, конечно, может, но что делать потом? Джордан пытался придумывать обходные манёвры, но понимал, что никакие полумеры тут не помогут. Договориться с Ингрэмом невозможно – если он узнает, что его план разгадан, то не будет даже выжидать удобного момента, прикажет убить как-нибудь, лишь бы быстрее. Он сделает это из страха. Оставлять в живых человека, который знает всё про твою систему безопасности и которого ты пытался убить, – слишком большой риск, на который Ингрэм не пойдёт. Таких врагов не отпускают. Дэвид слишком сильно боится его, чтобы дать уйти. Ещё был вариант шантажировать Ингрэма: он знал очень много о его бизнесе, – но это было, во-первых, палкой о двух концах, потому что он сам увяз в этих делах не меньше, во-вторых, он не думал, что это правильная стратегия. Он сам много раз повторял Ингрэму, что нельзя выполнять требования шантажистов, что стоит один раз показать свою слабость и готовность уступить, требования вырастут кратно. Джордан не был уверен, что Ингрэм взял на вооружение его советы в бизнесе, но в войне с ним Ингрэм это обязательно вспомнит. Джордан не хотел пока об этом думать – о том, что делать, если Ингрэм окажется замешан. Он надеялся, что не окажется, потому что иначе ситуация станет безвыходной. Её можно решить – разрубить – смертью, но последствия будут очень тяжёлыми. Для него самого, для Клэр, для всех… Как он сможет оставаться с Клэр, если убьёт её брата? Даже если сделает это ради неё. Но он и не обязан оставаться с ней… Джордан посмотрел на экран телефона, где двигался зелёный маячок – их машина. До аэропорта оставалось двадцать шесть миль. У них у всех были билеты на рейс в Нью-Йорк, но Джордан не собирался туда лететь – по крайней мере, не этим рейсом. Но сам по себе аэропорт был удобен: там легко потерять друг друга, даже если нет толпы. Ему там придётся потеряться. Конечно, парни стараются не выпускать его из виду, но это работает только пока он этого хочет. Наверняка в первые минуту-две они даже не сообразят, что он ушёл намеренно – решат, что случайно потеряли его. Эти двое будут последними, кто видел Джейка Джордана. Через несколько минут, когда дойдёт до стойки проката машин, он станет Майклом Хиллом, уроженцем Северной Каролины. Джордан уже положил права на это имя в карман пиджака. Права были сделаны отлично: на пластике были лёгкие потёртости, и даже сам бланк подобрали старого образца, с аэропланом братьев Райт на фоне. У него в кармане была аккуратно и качественно изготовленная новая жизнь. Но ему была нужна его старая. И он всеми силами пытался её сохранить.***
Тейт обычно просыпался минут на пятнадцать позднее его, и поэтому у Ингрэма всегда оставалось немного времени, чтобы проверить все самые важные сообщения и письма до того, как они садились завтракать. Сообщение от Брогана было третьим, которое он прочитал сегодня, и самым тревожным: «Позвоните, когда встанете». Ингрэм ушёл для разговора в библиотеку – в кухню время от времени заходила миссис Шерер, да и Тейт мог спуститься в любой момент. – Что там такое? – спросил он Брогана. – Джордана нет. Мы не знаем, где он. Никто не знает. – Как это не знает?! – Он уехал от мисс Ингрэм ночью, с ним была охрана, двое. Они приехали в аэропорт, у них был первый же рейс в Нью-Йорк. В аэропорту он исчез. Телефон не отвечает. – Стоп, стоп, – Ингрэм повторял это больше для того, чтобы успокоить самого себя. Ощущения сейчас были такими, словно земля крошилась под ногами. – Он может быть в воздухе. – Нет, он точно не садился на этот рейс. Я думаю, он сделал это намеренно. – А те, кто был с ним? Они что делали? Кофе пили в то время, когда он сбежал?! – У них не было задачи следить за тем, чтобы он не сбежал. Они телохранители, а не конвоиры, – Броган горячо бросился защищать своих. – Да, я понимаю. Я позвоню Клэр прямо сейчас, – Ингрэм поискал взглядом часы на стене. – Хотя она может ещё спать… – Я об этом и хотел вас просить, позвоните ей. Но если это то, на что я думаю, она не сможет помочь – она знает ещё меньше нашего. – А на что ты думаешь? – Ингрэм раздражённо колотил пальцами по краю стола. Он и так знал… Произошло то, чего он боялся… Чёртов Нийкамп доосторожничал! Джордан просто растворился в воздухе – и хорошо, если только растворился. Холодный, скользкий, липкий, как прикосновение рыбьей чешуи, страх крался вдоль позвоночника, остужая злость. Джордан мог сейчас быть где угодно: на другом конце света или этажом ниже – и мог планировать что угодно. – Он решил залечь на дно, – ответил Броган. – Вопрос – почему? Он или прячется от Туана, или начал подозревать про другое? – Это другое, – медленно произнёс Ингрэм. Он уже лихорадочно соображал, что делать дальше. – Скорее всего, иначе он бы дал нам знать, что… – Наблюдайте за Ортисом, Картером – с кем он ещё может поддерживать контакт, – не дал ему договорить Ингрэм. Его не интересовали банальные умозаключения Брогана. – Ему точно кто-то будет передавать информацию изнутри. – Я уже отдал приказ, – ответил Броган. – Поговорим в офисе. Ингрэм сел на подлокотник стоявшего рядом дивана. Сердце колотилось слишком сильно. Нужно было отдышаться, успокоиться. Он почувствовал лёгкую боль в желудке, а потом тошноту. Ингрэм надеялся, что это не от страха – что он не напуган тем, что Джордан может прийти за ним, до такой степени. Ингрэм прижал ладонь к животу и слегка надавил. Он сейчас вернётся на кухню, поест, выпьет кофе, лучше латте. Он перекусит, и всё пройдёт. Ингрэм подошёл к книжному шкафу и посмотрел на своё отражение в стекле. Испуганный взгляд, напряжённо стиснутая челюсть. Какое-то чужое лицо, словно наклеенное поверх его. Когда он вернулся на кухню, Тейт уже сидел за столом и намазывал авокадо на тост. – Что-то случилось? – спросил он, едва только увидел Ингрэма в дверях. – Что с тобой? Ингрэм стоял, а Тейт смотрел на него снизу вверх, встревоженные глаза словно ожили наконец, распахнулись, открылись. Ингрэм даже не смог сразу ответить. Это был один из тех моментов, когда всё в нём замирало и он не мог отвести от Тейта взгляда. Это было нечто неподвластное ему. Магия. Тейт был красив, в холодной зелени его глаз можно было утонуть, но всему этому Ингрэм мог сопротивляться. За всеми этими осознаваемыми вещами вроде редкого цвета глаз и идеальной линии скул пряталось что-то другое, притягательное, невесомое и обезоруживающее. И почувствовав это один лишь раз, ты начинал хотеть это бесконечно, всегда. Желать до безумия и сходить с ума, когда кто-то другой покушался на то, что принадлежало тебе. – Да, случилось, – сказал Ингрэм. Он потянулся сначала к стакану с апельсиновым соком, но неприятное жжение в желудке усилилось от одной только мысли о соке. Он отломил кусочек печенья и закинул в рот. – Что? – Тейт нетерпеливо вскинул брови. – Джейк… – Ингрэм смотрел в стол. – Он пропал. Никто не знает, где он. Я звонил Клэр только что, она тоже… – А если… – Тейт впился в него взглядом. – Если это Туан? Он мог подстроить что-то… – Нет, Джейк сделал это намеренно. Решил спрятаться понадёжнее. – Это не похоже на него, – задумчиво и странно спокойно сказал Тейт. Ингрэм осторожно поглядывал на него, надеясь уловить на его лице страх, беспокойство, волнение. Они были, но словно затуманенные, словно Тейта встревожила эта ситуация, но он не принимал её близко к сердцу – как если бы Ингрэм сказал, что на месторождениях «Меркью» в Австралии произошло снижение добычи на пять процентов. А он сказал ему, что его любовник исчез… – Давно это произошло? – спросил Тейт. – Сегодня ночью. – Всего лишь несколько часов. Может, он скоро появится? – Нет, там были обстоятельства… Неважно какие. Он решил исчезнуть. Никто в СБ ничего не знает. Хотя… несколько человек из охраны пропали вместе с ним. Они, наверное, в курсе. – Я одного не понимаю, – неожиданно эмоционально заговорил Тейт. – Почему вся твоя охрана даже вместе с полицией и ФБР не может найти этого Татенду? Одного жалкого Татенду! Ингрэм снял клош с тарелки, на которой его ждал омлет: – Он может жить в соседнем квартале, и ты никогда этого не узнаешь, пока он не совершит какую-нибудь глупую ошибку. Ингрэм наблюдал за Тейтом весь завтрак. Тот почти не изменил своему лёгкому, элегантному спокойствию; если бы Ингрэм не следил специально, то, возможно, ничего бы не заметил. Тейт позволил себе только ту степень тревоги и дискомфорта, которая была уместна в этой ситуации. Лживый – и очень талантливый – сучонок! Но Ингрэм любил его даже за это. За эту красивую игру. За лёгкость, с которой он это делал. Он вспомнил вдруг завтрак, который был почти два года назад, когда Тейт был со Спектером. Тейт даже не пытался изображать чувства к Спектеру – это отличало его от большинства других молодых людей на содержании. Обычно они разыгрывали глупое и вульгарное представление, зачем-то маскировали свою расчётливость под влюблённость. Тейт, кажется, не считал, что спать с кем-то ради денег – стыдно. Он исполнял для многих тяжёлую и стыдную роль с изящной и немного циничной лёгкостью. Его просто-напросто ничто не задевало. Он ничего не принимал близко к сердцу, чувства набегали, как волна, и исчезали. Идеальная шлюха, способная быть с каждым – и ни с кем по-настоящему. Редкий зверёк, дорогой в содержании и вместе с тем весьма нетребовательный. Интересно, когда Тейт узнает, что Джордан мёртв, он хотя бы тогда расстроится? Или эта смерть лишь ненадолго всколыхнёт его поверхность, оставив холодные глубины, как обычно, нетронутыми и спокойными? Через сколько недель или, может, дней Джордан присоединится к десяткам других полузабытых мужчин, которые когда-то были его любовниками, обладали им и удовлетворяли его? Сколько вообще Тейт будет помнить о нём? Ингрэму казалось, что очень недолго. Джордан был бы разочарован. Он не знал Тейта так хорошо, как он сам, и попался в ту же ловушку, что и он когда-то. Для Джордана всё наверняка было серьёзно – иначе он не пошёл бы на такой риск. Ингрэм взял телефон, который положил на край стола, и набрал сообщение Брогану, написал то, о чём забыл сказать в разговоре: «За Т. наблюдать постоянно».***
Тейт знал, что на его звонок Джордан не ответит ни по одному из номеров. Но стоило попытаться и позвонить ему не со своего телефона. Тейт не думал всерьёз, что Ингрэм на это пойдёт, но в его смартфоне вполне мог стоять жучок или какие-нибудь приложения, отправляющие информацию о звонках и перемещениях. Звонить с совершенно левого номера не имело смысла тоже, но стоило попытаться с того, о котором Джордан знал. Телефон, который Тейт купил для того, чтобы общаться с Кардозой, до сих пор лежал в тайнике под потолком. Тейт даже время от времени заряжал его. Кардоза в последние недели куда-то пропал, наверное, был занят другими делами. Тейт набрал второй номер Джордана, но только для того, чтобы узнать, что телефон абонента находится вне зоны действия сети. Или же попросту отключен. Тейт боялся за Джордана – из-за Татенды, – но сейчас чувствовал ещё и злость. Тейту казалось, что Джордан его бросил. Невозможно бросить того, кто никогда не был твоим и перед кем ты не несёшь ответственности, но Джордан сумел… Тейт понимал, что это были скорее его собственные, ничем не подкреплённые и явно завышенные ожидания – Джордан никогда ему ничего не обещал, – но не злиться и не чувствовать себя забытым не мог. Это была глупая, детская, несправедливая обида: Джордану сейчас было о чём заботиться и без него, но Тейт хотел, чтобы он помнил, потому что сам он… Он надавил кулаками на глаза – в желтоватой темноте заплясали красно-зелёные пятна. Он не хотел об этом думать и сам себе казался жалким – уж точно не тем, о ком Джордан вспомнит в такой момент. Жалким и мелочно-эгоистичным. Ему следовало бы радоваться, что Джордан вообще жив несмотря на нападение и взрывные устройства в доме, а он хнычет сейчас из-за того, что Джордан не предупредил его перед тем, как исчез. Может, Джордан объявится через три дня или хотя бы даст о себе знать Клэр и Дэвиду, – а он, Тейт, уже навоображал романтический побег, в который его не взяли. Тейт косо и зло посмотрел на телефон – надо было вернуть его на место и ехать дальше по делам: он вообще-то собирался в тренажёрный зал. Телефон вдруг зазвонил. Номер был незнакомым, но Тейт был уверен, что это Джордан. – Да! – Я не должен был отвечать на твой звонок, – сказал Джордан. – Я знаю, – Тейт несколько раз слышал про обрыв всех контактов. – Спасибо, что всё-таки… Неважно. Что происходит? Почему ты вдруг пропал? – С Татендой всё сложнее, чем я думал. Намного. Нужно время, чтобы во всём разобраться, и… свобода. – Это надолго? Повисло молчание, и Тейт по нему понял, каким будет ответ. – Я думаю, что надолго, – сказал Джордан. – Неделя? Месяц? – Больше, если не случится что-то непредвиденное. – Больше… – повторил Тейт. У него заломило виски, точно кто-то их сжал. – Прости, я не… Я не предполагал, что всё обернётся так. Меня не устраивало старое положение дел, я ждал, что что-то изменится или что я смогу что-то изменить, но ситуация повернула совсем не туда. Это не то, на что я рассчитывал, и теперь я… – Джордан стиснул зубы. – Чёрт! Я просто хотел сказать: прости, что я не смог дать тебе ничего кроме… кроме нескольких встреч. Я ничего не смог сделать для тебя. Тейт слушал это, едва не задыхаясь от ярости и слабой, пугливой, но всё равно пронзительной боли. – Не смей прощаться со мной! Не смей, – произнёс он. – Я не прощаюсь. – Нет, ты прощаешься! Говоришь то, что не успел раньше. – Слова Джордана словно окунули Тейта в едкую смесь тоски, и злости, и чувства потери, и она растворила последние слабые границы. – Как будто ты не вернёшься. Ты вернёшься или нет? – Даже если вернусь – как раньше уже не будет. Тейт был оглушён. Он почти привык бояться за Джордана и был уверен, что ситуация с Татендой вот-вот разрешится, но теперь Джордан говорил что-то совершенно другое. Что-то, к чему он не был готов. – Я хочу увидеть тебя, – сказал Тейт. – Если ты не вернёшься, я хочу… – у него сорвался голос. Джордан мог сейчас быть в Европе, или в Мексике, или снова в Новой Зеландии, но Тейт хотел, чтобы он знал и слышал это. – Это опасно, – ответил Джордан. – Всё опасно, не только это. Весь последний год. Каждый раз, когда мы занимались сексом… – Хорошо, – неожиданно уступил Джордан. – Запоминай, что тебе нужно сделать.