***
Броган преподнёс перевод как повышение, но они оба понимали, что всё было наоборот. Раньше Ортис был одним из ключевых людей в службе безопасности. Он не был вторым после Джордана: у того было несколько официальных «вторых», которые курировали то или иное направление, например, как сам Броган курировал личную охрану, а Слейтер – дела «Бревиса», и Ортис не принадлежал к их числу. Он, как и Джордан, занимался всем сразу, мог подхватить любое направление, но официальной высокой должности у него не было. Назначение Брогана начальником службы безопасности было не лучшим решением: тот очень приблизительно представлял, как организована охрана отделений банка, кто отвечает за информационную безопасность, как поделены полномочия и идёт обмен данными с «Меркью», как обеспечивают безопасность перевозок. Про некоторые вещи, тот же «Бревис», он не знал ничего. Броган пригласил Ортиса в свой кабинет – в свой старый, он не торопился занимать кабинет Джордана, – и попросил, или приказал, это как посмотреть, взять на себя всё, связанное с «Меркью». Это было логично – для Брогана это был тёмный лес, но кое-что другое логичным не было: Ортису закрыли доступ к остальным подсистемам. Раньше он имел доступ практически ко всему: мог посмотреть, кто заступил на дежурство в любом из отделений банка, где находится та или иная машина, или подключиться к любой из камер. Теперь вместо потока данных тёк лишь маленький ручеёк… Утром следующего дня перекрыли и его: сказали, что возникли технические сложности из-за массовых перенастроек системы, и предложили Ортису пока отправиться домой. Он, разумеется, не ушёл. Настаивать никто не стал, что тоже было предсказуемо: в офисе за ним было легче «присматривать». С того самого момента, как Джордан перестал выходить на связь, происходило что-то подозрительное. По идее, его исчезновение вообще ничего не должно было изменить, кроме как на самых верхах: каждое направление и группы внутри него работали самостоятельно и независимо, никому не нужно было давать указания, каждый знал свою работу и всё функционировало точно, как часы, даже в случае форс-мажоров, потому что и на эти случаи были свои протоколы. Иногда Джордана не бывало по многу дней, и никто из рядовых сотрудников не замечал его отсутствия. Но на этот раз людей начали перетаскивать с места на место и даже отстранять, менять руководителей, отнимать полномочия… Ортис просто наблюдал. Он подозревал, что так и будет: Броган старался убрать с ответственных участков людей, которые могли поддерживать контакт с Джорданом. В принципе, чистка была обычным делом при смене безопасника такого уровня, но ведь Джордана официально никто не увольнял. Ортис остался в офисе, якобы для того, чтобы написать служебную записку для Брогана о том, как осуществляется совместная работа с «Меркью», а на самом деле, чтобы наблюдать. Броган перекрыл доступ к системе только Хоакину Ортису, но не второй учётной записи, с другим именем. Джордан создал её несколько лет назад, и о ней знали только они двое. Её, правда, хватило лишь на три часа, потом ей тоже отрубили доступ. То ли он сам выдал себя, то ли Брогану кто-то объяснил, как правильно сделать: не запрещать доступ поимённо нежелательным аккаунтам, а наоборот – выдавать его поимённо желательным. Но Броган не учёл ещё одну вещь – или попросту не знал о ней: пользователи с большими полномочиями могли войти в бухгалтерскую программу. Ортис не видел логов службы безопасности, но он видел её счета. Там было мало полезной информации, но Ортис перебирал всё, по опыту зная, что ничто не оставляет таких липких следов, как деньги. И он нашёл то, о чём Джордану следовало бы знать. Возможно, то, что он заметил, было не такой уж отчаянной важности, и Ортис решил пока не сообщать. Во-первых, Джордан сказал не связываться с ним без крайней необходимости, во-вторых, звонки из офиса были рискованным делом, в-третьих, Джордан и так знал, что это произойдёт: Янг не сможет вечно поддерживать иллюзию, что Клэр и дети до сих пор в Исттауне, посылая фальшивые отчёты, фотографии и имитируя прочую активность. В бухгалтерских файлах Ортис нашёл запись об оплате билетов на самолёт в Филадельфию для трёх человек из службы безопасности. Броган явно отправил их сменить «ненадёжных» Янга и остальных. Они вылетели утренним рейсом, но с пересадкой. По прикидкам Ортиса, к обеду Броган точно будет знать, что в доме на самом деле никого кроме Янга нет. Джордан рассчитывал, что это произойдёт позднее, дня через два, но это случилось сейчас… Ортис надеялся, что Джордан и к этому готов. Чуть позднее выяснилось, что пропал Тейт. Судя по всему, Ингрэм об этом не знал, как и большинство в службе безопасности, но он пропал – Ортис подслушал телефонный разговор. Это была любопытная информация, но тоже не из разряда важной. Хотя Ортис даже ненадолго задумался, не было ли это связано с отъездом Джордана. Ортис подозревал, что Джордан знал о Тейте гораздо больше, чем остальные. Возможно, даже больше, чем Ингрэм. Ортис не удивился бы, узнай он, что Тейт «работает» на Джордана. Ортис отослал Брогану первую версию отчёта по «Меркью» и продолжил рыться в бухгалтерской программе. Штука была жутко запутанная и непонятная – и это при том, что у Ортиса был опыт работы с монструозными, сложными и хаотично разраставшимися системами в армии. Он мог найти определённые типы документов, документы, созданные определённым сотрудником, но не мог разобраться, как просмотреть самые последние. Когда он наконец отыскал, где выставить дату, ему вывалился список из более чем трёхсот записей. Он начал с самых свежих и начал просматривать одну за другой. Самыми интересными были платежи за парковку – по ним можно было примерно понять, где находится та или иная машина. В деталях платежей не было указано конкретное место в городе, но Ортис обратил внимание на счета из другого штата. У «Секьюрити Атлантик» было три офиса в Нью-Джерси, но не в Форт-Ли. Вскоре ему попалась ещё одна запись: уже второй сотрудник расплатился картой за парковку, и деньги снова ушли Парковочной службе Форт-Ли. Вроде ничего необычного: Форт-Ли был близко, но что там могло понадобиться сразу двум машинам? Ортис ничего не знал о Форт-Ли кроме того, что траффик на мосту был жутким чуть ли не в любое время дня и ночи… Потом нашёлся третий платёж. Судя по суммам, парням не хватило одного часа. Ортис запомнил время создания файла и только перевёл мышку, чтобы сделать скриншот, как приложение показало сообщение об ошибке и на три секунды подвисло. Когда Ортис вернулся в список последних документов, ни одного из платежей Парковочной службе Форт-Ли в списке уже не было. Кто-то просто их стёр. Удалил у него на глазах. Эти платежи были настолько важны – или настолько опасны? – что их рискнули вот так просто стереть. У Ортиса остался только скриншот, но ему было достаточно его одного и телефона Парковочной службы Форт-Ли, который он за десять секунд нашёл в интернете. Его звонок пару раз перенаправили от сотрудника к сотруднику, но наконец он добрался до того, кто занимался платежами. – Добрый день, мэм. Не объясните ли вы, почему вы сегодня сняли с моей карты двенадцать долларов? Думали, никто не обратит внимания на счёт за парковку?! Я точно знаю, где я паркуюсь! И я никогда… После двух минут препирательств с женщиной на другом конце провода Ортис добился желаемого: он продиктовал номер операции, и ему сообщили, где находился паркомат, насчитавший двенадцать долларов. Ортис, разыграв секундное замешательство, сказал, что действительно останавливался в этом месте, но совсем забыл об этом, и теперь ему жутко неудобно и так далее и тому подобное. Теперь он относительно точно знал место. Ортис встал из-за стола и подошёл к стеклянной стене своего кабинета, потянувшись и сделав вид, что поднялся просто размять ноги. Потом он вышел в общий зал и, направляясь к кухне, остановился возле Эрика Нгуена. Он порасспрашивал его о том, когда восстановят доступ ко всем логам и файлам, нет ли у того новостей, но на самом деле ему была нужна Эйлин Маркус, сидевшая через узкий проход спина к спине с Нгуеном. Она носила огромные вязаные жакеты круглый год и оставляла сотовый в правом кармане. Жакет висел на спинке стула, а его хозяйка обычно сидела в наушниках и наблюдала за тем, что на четыре её монитора передавали несколько десятков камер. Когда она выкатилась посильнее в проход, Ортис отступил назад и как будто случайно наткнулся на её стул. Он надеялся, что телефона Маркус в ближайшие минуты не хватится. Ему нужно было буквально три, чтобы дойти до туалета – кабинки были одним из очень немногих помещений в офисе, где за сотрудниками и посетителями не следили камеры, – и сделать короткий звонок Джордану.***
Джордан посмотрел на часы – они ехали с небольшим опережением графика. Когда он переодевался в номере «Тремонта», то надел свои старые часы, которые вернул Тейт. Они ему нравились сами по себе, даже если бы не были подарком отца; они были удобны. Если бы он потерял их или поломал, то купил бы вторые такие же. Аннабель, сидевшая рядом, сначала ритмично толкала ногой переднее сиденье, а после того, как Джордан сделал замечание, начала перебирать подвески на браслете. Она вертела между пальцев одну, потом переходила к следующей и так по кругу – нервничала. Джордан и сам был неспокоен. Они проверили всё по несколько раз, покрутились по улицам после того, как выехали из отеля, чтобы убедиться, не следят ли за ними. В аэропорту Тетерборо тоже всё было готово, как и уединённый, но хорошо охраняемый дом на юге Швеции. Стоило бы отвлечь Аннабель каким-нибудь разговором, например, о том, как они отлично проведут лето на новом месте, но голова пока была занята другим. Аннабель заговорила сама: – Почему именно Оливия? – спросила она. Джордан неопределённо качнул головой: – Показалось красивым и подходящим… И, наверное, я не хотел, чтобы имя запоминалось. Среди твоих подруг три Оливии. Тебе не нравится? – Почему? Мило. Ну, нормально, – ответила Аннабель. – Я не против пожить с другим именем. А как теперь тебя зовут, а? – Это секрет. Аннабель только закатила глаза, услышав обычный ответ. – Мы скоро приедем? – спросила она и снова обернулась назад. Она делала это каждые две минуты, проверяя, едет ли сзади вторая машина, в которой, как и они – с двумя телохранителями, ехали Клэр и Блейк. Он, скорее всего, снова уснул: его пришлось разбудить, когда наступило время выезжать, но он так до конца и не проснулся. – Да, уже скоро. У Джордана зазвонил телефон. Звонила Эйлин Маркус, которой никоим образом не мог быть известен этот номер. Наверняка – Ортис. Джордан принял звонок, но ничего говорить не стал. Аннабель посмотрела на него удивлённо и взволнованно. – Это может ничего не значить, но на всякий случай… – торопливым полушёпотом заговорил Ортис. – Первое: я нашёл оплату за билеты до Филадельфии. Они знают, что в доме пусто. Ортис сделал небольшую паузу, словно ожидая реакции, но Джордан лишь еле слышно кашлянул, намекая, что можно продолжать. Он знал, что так и будет, но рассчитывал, что в запасе окажутся хотя бы сутки. – Второе: Тейт пропал утром, до сих пор не могут найти. Бросил машину, а потом… Это неважно. И последнее, – Ортис сделал вдох, – тут происходит что-то странное, несколько наших машин были в Форт-Ли, в районе «Хилтона». Если тебе это о чём-то говорит, то… Джордан резко опустил телефон. – Останавливаемся, – приказал он шофёру. – Немедленно! – Он ниже наклонился к микрофону передатчика, боясь, что вторая группа могла не расслышать: – Все из машины! Льюис, немедленно из машины! Их машина затормозила, прижимаясь к обочине. Вторая, шедшая сзади, обогнала их, резко обогнув. Сзади засигналили. – Льюис, ты слышал?! Немедленно! – Джордан распахнул дверь, не дожидаясь, когда машина остановится. Он видел, что вторая машина сбрасывала скорость, но ему некогда было наблюдать за ней. Он схватил в охапку перепуганную Аннабель и вместе с ней выпрыгнул из машины. Джордан едва удержался на краю невысокой пологой насыпи. Как только сориентировался, он столкнул Аннабель вниз, а сам бросился к другой машине. Она наконец-то остановилась, и распахнулись обе правые дверцы.***
Нийкамп бросил в корзину очередной стакан из-под кофе и на пару секунд прикрыл глаза. Хотелось снять гарнитуру, вырубить мониторы, закрыть уши: уже несколько часов подряд информации поступало много и по нескольким каналам сразу. Он переговаривался с Броганом, который требовал данных, не понимая, что происходит, он отдавал распоряжения своим людям, слушал, что говорил Канн, следил за перемещениями машин по карте, отчитывался Ингрэму, отчитывался своему настоящему начальнику… Две точки на экране приближались к нужному месту. Оставалось совсем немного – пересечь мост через Оверпек. Около двух минут. Нийкамп следил за точками так, словно от того, куда они двинутся и с какой скоростью, зависела его жизнь, а не тех, кто в этих машинах сидел. Машины ехали близко друг к другу, как приклеенные, и невозможно было определить, в которой именно находился Джордан. По крайней мере, с того расстояния, на котором держался Фишер и остальные. Если бы можно было, Нийкамп взорвал бы только одну машину – ему не были нужны жизни парней из охраны, единственной виной которых оказалась преданность Джордану. Но выбора у него не было. Он положил руку на один из двух лежавших рядом пультов, сделанных из кнопочных телефонов. На каждом осталось по четыре кнопки, остальные были утоплены. Нийкамп переводил взгляд с экрана на пульт и обратно. Его собственный телефон зазвонил, и на нём высветилось имя Брогана. – Опять, – прошипел Нийкамп и принял звонок. – Что случилось? – Отзвонились ребята, которых я послал за мисс Ингрэм. Её там нет. Нийкамп лишь скрипнул зубами - господи, сколько проблем от этой суки! – А охрана? С ней были ваши люди… – Мы пока выясняем обстоятельства. Я подумал, что надо… – Что значит «пока выясняем»? Нийкамп повернулся, увидев резкий взмах руки Канна. – Тормозят! Обе машины! – тыкал тот пальцем в экран. – Они тормозят! – Мне некогда! – рявкнул Нийкамп в трубку и бросил телефон на стол. Он припал к экрану. Обе точки рывками сбрасывали скорость. Место было не то – дома рядом, – но Нийкамп понимал, что может означать такое резкое изменение поведения. Джордан сейчас покинет машину – и исчезнет. Какова была вероятность того, что Клэр Ингрэм тоже там? Или что её там нет, а он упустит Джордана? Какова бы ни была – у него не было времени это высчитывать. Нийкамп колебался лишь секунду, а потом схватил ближний из пультов и нажал кнопку. Потом взял второй. Между нажатием и тем, когда с экрана один за другим пропали маячки, прошло около трёх секунд.***
Джордан видел, как открылись двери машины, а в следующее мгновение её подбросило в воздух пылающим шаром пламени. Она перевернулась, упала на середину соседней полосы и скрылась в чёрном облаке дыма и огня. Волной горячего воздуха Джордана отбросило назад, и он покатился по насыпи вниз. Он едва успел подняться, как следующая волна – когда взорвалась вторая машина, уже гораздо ближе, – прошла над его головой. Джордан почти ничего не видел из-за мгновенно затянувшего всё дыма. Он кинулся вперёд, в первые секунды ещё не осознавая и не веря, что это могло произойти… И замер, прикрывая локтем глаза от пульсирующего жара. Он знал. В отличие от почти любого на его месте, кто кинулся бы к машине в надежде спасти, он знал, что никого уже не спасти. Что их – его сына, его жены – уже нет. Он всё равно кричал, звал их… Но почти сразу начал кашлять и задыхаться от едкого густого дыма. Джордан отступил на пару шагов назад. Он нашёл Аннабель по плачу и крикам. Она ползла по насыпи, пытаясь выбраться на трассу, к машинам, вернее, их останкам. Джордан схватил её за руку и потащил прочь от дороги, к домам. Она сопротивлялась и рвалась назад. Как и Джордана, её выкручивало от кашля, но она всё равно выкрикивала время от времени хриплое, пронзительное «Мама!» Он поднял её на руки, визжащую, вырывающуюся, и понёс. Им нельзя было здесь оставаться. Нельзя было попадаться ни полиции, ни, ещё хуже, людям Ингрэма, которые были где-то поблизости. Джордан на секунду отпустил Аннабель, но только чтобы перехватить иначе: он зажал ей рот и потащил дальше. Дым, тут уже не такой густой, всё равно их скрывал. Джордан видел какие-то фигуры, которые иногда бросались к ним, спрашивали, не нужна ли им помощь… Он мотал головой и говорил, что нет. Им не нужна была помощь. Им нужно было безопасное место. Люди или выходили из домов или выглядывали в окна, и Джордан свернул к одному из домов, возле которого никто не стоял. В соседних тоже сейчас никого не было. Он выбил плечом тонкую дверь и ввалился внутрь с Аннабель на руках. Он отпустил её, и она тут же набросилась на него – он перегораживал ей дорогу к двери. – Пусти меня! Пусти! Там мама… Блейк… Пусти меня! Он обнял её, прижал к себе почти так же крепко, как когда нёс сюда. – Их нет, Аннабель. Их нет… Он хотел сказать ещё что-то – чтобы успокоить её, помочь, объяснить, что там, позади, ничего уже нет, но это было невозможно объяснить. Он сам был на волосок от того, чтобы сделать то же самое, что она. Бежать назад. И он не мог говорить, эти слова, это страшное «их нет» душили его. Он мог только обнимать её. Аннабель перестала вырываться и рыдала, уткнувшись ему в шею.***
Через час они вышли из дома. Аннабель перестала плакать – не потому, что успокоилась, а потому, что не осталось сил. Но её до сих пор трясло, и она, кажется, не понимала, где находилась. Нужно было позаботиться о ней, найти врача… Джордан цеплялся за эти мысли, чтобы не думать о другом, хотя бы пока не думать. Он знал, что не сможет бежать от этого долго. Оно всё равно настигнет. Он чувствовал пока не боль, лишь предвестие приближающейся боли, и ещё ненависть, желание мстить, желание растерзать – и знал, что даже если сделает это, даже если убьёт своими руками всех и каждого, это не спасёт его, не стянет края той раны, которая была теперь в нём. И когда он вспоминал Блейка, его худенькое личико и прикосновение его маленькой руки, ему самому хотелось умереть. Умереть вместе с ними, чтобы не чувствовать больше этой боли и этого отчаяния, не думать о том, что они чувствовали в последние секунды, не думать, не думать, не думать… На улице Джордан махнул рукой чуть ли не первой попавшейся машине. Сказал, что их машину зажало в аварии перед мостом, они выбрались из неё самостоятельно ещё до приезда скорой и полиции, потом вернулись, чтобы забрать из салона телефон и документы, но теперь место взрыва оцеплено, а им нужно в больницу. Семейная пара сразу же согласилась отвезти их в ближайшую больницу, даже не подумав спросить, почему они не обратились к врачам скорой помощи, дежурившим за оцеплением. По дороге Джордан спросил, не могут ли они отвезти их не туда, куда сейчас направляют пострадавших в авариях на трассе, а в другую больницу: он бывал в такой ситуации, знает, на что сейчас похож приёмный покой, сколько там людей с нетяжёлыми травмами, но всё равно – с разбитыми головами и окровавленными повязками; его дочери не стоит это видеть, она и так напугана. Им нельзя было ехать в ближайшую больницу: там их будут искать, среди раненых, среди погибших. Особенно его. Семейная пара была даже рада помочь ещё больше и отвезти дальше. В больнице Джордан начал с той же самой истории – что они ехали в одной из машин, которая попала в массовую аварию из-за взрыва. Они выбрались самостоятельно, и поначалу всё было хорошо, но потом, когда они уже ехали домой, у дочери началась истерика. Джордан намеренно назвал настоящее имя: Аннабель Вестерховен. К тому времени, как эти данные попадут к Дэвиду – если вообще попадут – они уже будут далеко. А Ингрэм должен будет понять намёк. Что бы он ни готовил для Клэр и для него самого, Джордан был уверен, у Дэвида и в мыслях не было вредить Аннабель. Или Блейку… Джордан знал, что этого Дэвид не хотел. Это было стечением обстоятельств. Он не собирался оставлять Аннабель на ночь в больнице, как ему советовали. Он получил в аптеке успокоительное для неё, и они сели в такси. Джордану было жаль таскать сейчас Аннабель по разным адресам, но он не мог позволить себе оставить след. Они взяли потом другую машину и поехали дальше. Под конец пути они попали в пробку, и таксист сказал, что тут и так беда с траффиком, а из-за этого взрыва и перекрытых дорог всё совсем плохо. Аннабель вздрогнула, услышав про взрыв, и всхлипнула, но слёз уже не было. Она почти что засыпала, когда он наконец привёл её в номер в «Дабл Три». Взгляд опухших глаз был усталым и бесчувственным. Таблетки работали – Аннабель успокоилась, но эффект был пугающим. Она дошла до дивана и рухнула на него. Она лежала на спине и смотрела в потолок, иногда вздрагивая, точно от боли. – Они хотели убить тебя? – в первый раз с момента взрыва Аннабель заговорила с ним. – Да, – Джордан не смел взглянуть на неё. – Ты спас меня. – Я не успел спасти их, – резко ответил он. Он ушёл во вторую половину номера, туда, где стояли кровати, и сел на ближнюю. Он не смог их спасти. Опоздал всего на несколько секунд. Он до сих пор видел эту открытую дверь – и то, как всё исчезало в пламени. У его боли было двойное острие – потеря и вина. Умереть должен был он. И вина была на нём. Если бы он не обманул Ингрэма, если бы тот знал про детей, он бы… Или он знал? Он знал, что Клэр нет в том доме, поэтому… Он не мог сейчас думать обо всём этом, не мог. Об Аннабель, сидевшей в соседней комнате, – тоже. Он думал только о них, о Блейке и Клэр. О том, что если бы у них были ещё три секунды, если бы машина затормозила резче, если бы Ортис позвонил раньше… Джордан не мог пока поверить в то, что произошло, – так, как он верил в десятки виденных им смертей до того, – и он бесконечно вертел в голове те несколько мгновений, которые отняли у него людей, которых он так любил… Он так его любил. Не с первого взгляда. Блейку было уже несколько месяцев, когда он впервые почувствовал это – необъяснимое и непреодолимое желание находиться рядом, держать на руках, разглядывать, прикасаться к маленькой пухлой щёчке. Он понимал, что этот кряхтящий комок было не за что особенно любить, разве что за то, что он был его ребёнком, но Джордан не был способен ощутить свою причастность к появлению на свет этого существа. Было ясно, почему Блейк был частью Клэр и её продолжением, но он не чувствовал вот этого «плоть от плоти моей» в отношении себя. И тем не менее он его любил. Иррационально и сентиментально, повинуясь зову каких-то древних инстинктов. Может быть, его покорила эта невероятная беззащитность. Полная зависимость от других. То, чего он не видел никогда раньше. И он пообещал себе, что всегда будет рядом. Будет заботиться и защищать, научит защищаться самому, поможет стать счастливым, уверенным, сильным… Блейк никогда уже не станет… Он никем не станет. Он – горстка пепла. Его сын. Его маленький сын. Джордан обеими руками зажал себе рот. Он перевёл дыхание, тихо поднялся на ноги и выглянул в соседнюю комнату. Он сам не заметил, что просидел на кровати больше получаса. Аннабель уже спала. Он так же тихо прошёл в ванную и закрыл за собой дверь. В больнице медсестра дала ему влажные салфетки, и он стёр с лица сажу. Он сделал это не глядя, а сейчас, увидев своё отражение в зеркале, нахмурился и присмотрелся. Лицо было красным – от несильного ожога. С правой стороны ресницы и брови сгорели. Ближе к переносице оставалось немного волосков, но они тоже были опалены и, когда Джордан их потёр, осыпались. Что он наделал? Что они с Ингрэмом наделали?! Клэр и Блейк. Блейк и Клэр. Он так отчётливо видел их лица, представлял страх в их глазах, это кошмарное понимание за миг до смерти… Он не смог защитить их. Он был готов к этому: к боли, к ужасу, к пониманию – не они. Джордан чувствовал пустоту в мире, которая осталась после них. Чёрный вакуум, который ни воздух, ни огонь, ни даже боль не могли заполнить. Просто пустота. А они сгорели. Он сел на край ванны. Он чувствовал себя слабым. Каждое движение требовало усилия. Примерно так же было в Кавамбе, на третий день лихорадки. И мир, точно так же, как тогда, расплывался, утрачивал чёткость, размывался… Джордан понял, что глаза заволокло слезами. Он ударил кулаком в стену, потом ещё раз… Потом остановился. Звуки могли разбудить Аннабель… Он на секунду подумал – и Блейка. Как будто бы он спал там. Джордан знал, что такое смерть. Видел много раз. Знал, что такое страх смерти. Он знал, что такое, когда тебя ломают, когда твою личность, всего тебя, сжимают в комок и начинают выдавливать сок. Но это была такая боль, к которой он не был готов. Он знал, что преодолеет её, но сейчас ей надо было дать волю. Клэр и Блейк требовали этого. Они имели на это право – на его боль. На самую страшную боль в его жизни. Он не смог защитить их, не смог. Ему хотелось ломать всё вокруг себя, кричать и бить, но Аннабель спала через стену, и он мог только тихо, беззвучно плакать.***
– Даю вам час! – рявкнул Ингрэм в телефон, прежде чем швырнуть его на диван рядом с собой. Прошло уже пятьдесят минут после взрыва, который был теперь во всех новостях, а Нийкамп не мог подтвердить смерть Джордана. Ингрэм перекатил сигару из одного уголка рта в другой. Из новостей Ингрэм знал, что все, кто был в первом автомобиле, погибли, число устанавливалось, во втором двое уцелело: мужчина, бывший за рулём, выпрыгнул и попал под колёса идущей рядом машины и сейчас находился в реанимации; второй почти не пострадал и давал показания ФБР, это был Картер. Десять минут назад в сети появилось видео с регистратора, установленного на грузовике: взрыв был снят с большого расстояния, но казалось, что из ближней машины на обочину выпрыгнуло двое. Одним был, понятное дело, Картер, а вот второй… Если это был Джордан! Если это был Джордан, который опять сумел уйти… Ингрэм ударил кулаком по подлокотнику. Как Джордан вообще мог догадаться? Что произошло в эти последние секунды? Нийкамп обещал разобраться – но первой версией было, что Джордана кто-то предупредил. Никак иначе нельзя было объяснить это странное поведение. Машины Нийкампа ехали вслед за Джорданом, но на безопасном расстоянии, и естественно, оказались заблокированы в образовавшемся после взрыва заторе. Люди Нийкампа выбежали из машин и были на месте взрыва уже через три минуты: они нашли лишь Картера и изувеченного водителя, третьего человека там не было. Они пробовали расспрашивать очевидцев, но никто не мог сказать точно, что происходило сразу после взрыва, тем более дорогу и обочину моментально заволокло дымом. Сигнала от часов Джордана тоже не было. Телефон, у которого Ингрэм отключил звук, засветился: опять звонил Броган. Ингрэм проигнорировал звонок. С ним надо что-то делать. Ингрэм не был уверен, что Броган подходил для таких задач, и опасался, не оставили ли они слишком много следов… Он нервно стучал пальцами по мягкой коже дивана, от этого стука ему становилось хуже, тревожнее, но он не мог остановиться. Вернее, останавливался, но через минуту опять ловил себя на том, что слышит этот раздражающий стук. Он не мог положиться на Брогана и Нийкампа так, как на Джордана. Он не был уверен, что они достаточно компетентны. Они опять допустили ошибку, и кто-то уцелел. Бог с ним с Картером, пусть живёт, но был кто-то ещё… Когда только этот день закончится? Снова загорелся экран телефона: на этот раз Нийкамп. – Броган разузнал по своим каналам в полиции – в первой машине не менее трёх тел, пока сложно сказать, очень сильные повреждения. Вторая была пустой, все успели выскочить. От Картера пока ничего не добились. Говорит, что не помнит даже, как сел в машину. Последнее, что помнит, – вечер вчерашнего дня. – Он врёт! – Конечно, врёт, – согласился Нийкамп. – Но как только его отпустят, мы с ним поговорим. И ещё одно… Ваша сестра. Мы не знаем, где она находится. Броган отправил людей сменить тех, что выставил Джордан, и они… – Как это не знаете?! – вскинулся Ингрэм. – Я разговаривал с ней утром, она была в Пенсильвании, в этом городе, как его?.. Ист... – Но теперь её там нет. Допускаю, что отчёты охраны были сфальсифицированы, а мы… – Разберитесь с этим! Найдите её и детей. Немедленно! Ингрэм, тяжело дыша, поднялся с дивана. Он набрал номер Клэр – трубку никто не взял. Он был уверен, что Клэр найдётся, сама перезвонит ему через десять минут, но всё равно на доли секунды, как вспышка, мелькнула мысль, что Клэр могла быть с Джорданом. Ингрэм поймал эту мысль – типичную беспричинную тревожность – и вышвырнул из головы. Клэр была несколько часов назад в сотнях миль от места взрыва. Но если она его обманула? Нет, это невозможно. Слишком невероятный исход. Он просто накручивает себя. Ингрэм думал по дороге домой о другом: о Джордане, о том, что мог рассказать Картер, но та мысль, то подозрение нет-нет, но проскакивало, оставляя за собой мутный, мрачный след.