Селянка

Некоторое время маг молча стоял у окна, собираясь с мыслями. Да и непросто такому закрытому человеку рассказывать кому-то о своей жизни. Однако он понимал, что приоткрыться придется, если он хочет, чтобы я помогла с ритуалом. — Я действительно родился и вырос в приюте. Однако ни у кого из нас не было своей комнаты. Уж не знаю, каковы магловские приюты сейчас, а в моем детстве в приюте было две спальни: для мальчиков и для девочек. Огромное помещение, в котором в три ряда стояли кровати, с небольшими проходами между ними, у стены тумбочки, в которые мы складывали свои небогатые пожитки. Каждый имел два комплекта белья, самого дешевого, невнятного серого цвета, ботинки, одни на все времена года, шерстяные носки, которые мы надевали зимой, чтобы на прогулке не отморозить пальцы на ногах, два пальто, шапку, шарф, варежки и все, ах да, еще зубную щетку. Мыло, мочалка и полотенце были в общей помывочной, где мы и умывались, и стирались, и сами мылись. За бережным расходом моющих строго следили воспитатели. Я смутно помню свою жизнь до трехлетнего возраста. Все было как у всех, меня как будто никак не выделяли, еда была скудной, мы постоянно мерзли, поскольку на топливе экономили как могли. Не скажу, что миссис Коул была злодейкой, которая экономила на нас, но и бессребреницей ее не назовешь. Обычная женщина, которая не забывала о себе, но в то же время крутилась как могла, чтобы грамотно распределить средства, выделяемые благотворителями на наше содержание. Денег, как я сейчас понимаю, всегда не хватало, так что вопрос стоял так: накормить, одеть или закупить уголь. Гуляли с нами немного, в основном в близлежащем сквере. С одной стороны, детей вроде как положено выводить подышать свежим воздухом, с другой — нагулявшись, мы захотим есть еще больше, да и обувь снашивается быстрее. Чего в приюте было с избытком, так это библий, которые щедрой рукой жертвовали церковники. Собственно говоря, по этой книге я и научился читать еще в четыре года, крутясь рядом со старшими ребятами, которые уже ходили в школу и по вечерам, после ужина, занимались выполнением домашних заданий. Тогда же моя жизнь начала меняться, и не в лучшую сторону. Мужчина замолчал на некоторое время, как будто всматриваясь в лишь ему одному видимые образы прошлого. — Магические всплески у детей начинаются в разном возрасте и по силе они тоже весьма значительно различаются. Все зависит от чистокровности и магической силы родителей. У маглорожденных, если они достаточно сильны, чтобы обучаться, они происходят лет в девять-десять. Бывают, естественно, исключения, но их мы не будем касаться. Как правило, это что-то элементарное: чаще всего банальное репаро, когда ребенок всеми силами хочет скрыть от родителей разбитую вазу, подаренную на свадьбу любимой бабушкой. Чем сильнее в потенциале ребенок, тем раньше начинаются такие всплески. Не знаю, колдовал ли я до четырех лет; если и да, то окружающие этого не замечали. Зато как раз в этом возрасте я отличился. Дело было весной, уже было довольно тепло и начали просыпаться животные, впадающие в спячку в холодное время года. Вот тогда я впервые и заговорил с ужом, — как уж его занесло на территорию приюта, ума не приложу. К моему несчастью, меня увидели дети. Поползли слухи, что я сумасшедший. На меня начали коситься. Много ли надо маленькому магу, находящемуся в состоянии стресса, чтобы произошел магический выброс? Я и в детстве был, несмотря на общую худобу, свойственную всем приютским, довольно миловидным ребенком, — развернувшись к нам, продолжил рассказывать маг. — А в приюте, надо заметить, у детей нет никаких личных вещей, от слова вообще. И вот одна из прихожанок церкви, которую мы исправно посещали каждое воскресенье, неожиданно подарила мне детскую игрушку, маленького плюшевого щенка. Не знаю, с чем был связан этот всплеск человеколюбия, да и не в этом соль. Когда мы вернулись из церкви, игрушку у меня отобрали. И сделал это Билли Стабс, мальчишка на два года старше меня и гораздо более крепкой комплекции. Мне было сказано, что уродам вроде меня не положено иметь своих игрушек. Вы же не думаете, что я обладал самоконтролем с младенчества? — он усмехнулся. — Магия вырвалась из меня неудержимым потоком, расшвыряв и Билли, и его компанию. Я буквально вгрызся в его руку, пытаясь отстоять свое право на владение игрушкой. Ребятня перепугалась. Некоторое время все было тихо, до воспитателей информация не дошла. Но со мной вообще перестали общаться. Думаю, именно с этого момента мой характер стал портиться, — съерничал маг и опять отвернулся к окну. — Но дети в этом возрасте быстро забывают невзгоды, так что через пару месяцев ситуация повторилась. На этот раз скрыть происшествие в полной мере не удалось, поскольку Стабс здорово расшиб голову об угол кровати. Но взрослые такие взрослые. Они сами себе придумали, что мы просто подрались, никто не придал значения рассказу Билли. Когда мы стали чуть старше, то дружная компания, которую сколотил Стабс, стала промышлять тем, что отбирала у тех, кто помладше или послабее, хлеб. Я же говорил, что досыта мы не ели. Магия не всегда приходила мне на выручку, но дрался я каждый раз до последнего, несмотря на свои невеликие силы и очевидное преимущество противников и в силе, и в количестве. Так что, Северус, у меня были свои личные Мародеры, — ухмыльнулся Марволо. — Я с нетерпением ждал, когда же нас отправят в школу, надеясь, что хоть там у меня появятся приятели. Но и этим надеждам было не суждено воплотиться в жизнь. С приютскими никто из нормальных семей общаться не желал. Забавно, что в этих ваших книгах было написано, что у кого-то из нас могло быть собственное животное. Чем бы он его кормил и на какие деньги? Однако кролик в приюте был и… — сделал театральную паузу Марволо, — не один. Наша директриса решила, что будет неплохо заняться разведением этих животных. В результате на заднем дворе поставили несколько клеток. Стабс был одним из тех, кто с удовольствием ухаживал за ними. У него даже появился любимчик: единственный чисто-белый крольчонок. А у меня в это же время появился первый друг, с которым я любил пошипеть на досуге. К тому времени мне исполнилось уже восемь с половиной лет, и бойкот, который объявили мне остальные, медленно сводил меня с ума. Как ни крути, а человек - животное социальное, — с горечью произнес маг. — Я с нетерпением ждал осени, чтобы пойти в школу, где можно время от времени поговорить хотя бы с библиотекарем или с кем-то из учителей. И тут вдруг такой подарок. Как я ни прятался, меня опять застукали с моей змейкой, но почему-то ничего не сказали. Я расслабился, решив, что больше ко мне по этому поводу приставать не будут. Только вот Билли решил по-другому. К этому времени он опасался трогать меня лично, но с удовольствием забил камнями моего единственного друга. Вот тогда-то у меня и открылся дар менталиста. Стабс не мог не похвастаться своим подвигом. Так что история с кроликом была следствием очередного стихийного магического выброса. Естественно, кролик не мог повеситься самостоятельно, а я не такой псих, чтобы лазать под потолок. Просто я пожелал, чтобы кролик убился, и животное, послушное моей воле, забралось на стропила и сбросилось вниз. Билли нашел его утром, когда, как и всегда, пошел давать корм животным. Кстати говоря, кролика благополучно освежевали и съели в тот же день. К этому времени мной уже была заработана репутация маленького озлобленного, асоциального волчонка. А я стал пытаться сознательно управлять своими способностями, время от времени у меня даже что-то стало получаться. В результате дети стали меня опасаться, что малыши, что старшие. Хотя первым в драку я никогда не лез. Воспитатели, устав успокаивать малышню, которую Стабс же и запугивал, рассказывая обо мне всякие гадости, отселили меня в отдельную комнату. О, да! Что это было за помещение, я же всю жизнь о таком мечтал! — ядовито протянул Марволо. — Туда еле-еле поместились койка и тумбочка, какой уж шкаф, я вас умоляю. У меня там даже было окно, где-то высоко под потолком, в которое, если бы я до него долез, я с трудом, но все же мог бы пролезть ввиду собственной худосочности. Для моих нужд освободили какую-то кладовку, находящуюся в полуподвальном помещении. Вот туда-то и пришел профессор трансфигурации, пока еще не известный широкой общественности. Коробочка с трофеями у меня и правда была, я прятал ее под кроватью, собирая в нее мелочи, которые напоминали мне о людях, причинивших мне вред. А компания дорогого Билли стала уже бандой, державшей в страхе половину приютских. Они обирали малышей и делились частью добычи со старшими, которым пока еще не могли противостоять. Меня время от времени поколачивали, но и я в долгу не оставался. Воспитатели как будто ничего не замечали. Сладкую парочку в пещеру с крестражем я не водил. За нами хоть и не бдили очень уж жестко на летнем отдыхе, но все же увести куда-то двух детей, так, чтобы никто не заметил, на пару часов очень сложно. Я хоть и развивал свои способности, но влиять на такое большое число людей, среди которых были и взрослые, все же не мог. Но напугать я их напугал. Со змеями я тогда общался уже свободно, они и сами с удовольствием приползали ко мне. Так что я отвел их буквально за ближайшие деревья и призвал десяток гадюк побольше. Нас позвали через несколько минут после того, как мы пропали с глаз воспитателей, но нижнее белье этим двоим пришлось менять — это вам не малышню терроризировать. Больше ко мне эти «старосты» не лезли. Ладно, это все лирика. Что там еще любопытного «показывал» о моем житье бытье Дамблдор, по версии вашей писательницы? Слава Мерлину, что образование для волшебников моего уровня силы было строго обязательным, так что попечительский совет выделял средства на закупку всего необходимого к школе. Так что в Хогвартс я приехал во всем новом, пусть и самом дешевом, с новыми учебниками. Однако на факультете мне приходилось непросто — до тех пор, пока я не доказал, что чего-то стою. Учился я как одержимый, но, в отличие от тебя, Северус, стремился перенять манеры и знания аристократов, с которыми меня свела судьба. Так что внимательно присматривался к их поведению, слушал разговоры старших. Большую часть свободного времени проводил в библиотеке, которая в то время еще не была так выхолощена, как при директорстве Дамблдора. В конце концов я добился того, что меня начали уважать. Но то, что я поставил метки своим сокурсникам еще в школе — полный бред. Как бы я ни грыз гранит науки, мои знания были отрывочными и мизерными по сравнению с большинством наследников, обучающихся в одно время со мной. Да и не было среди них идиотов, которые подставили бы под метку непонятного назначения руку. — А Миртл? — вклинилась я в монолог Марволо. — Эта смерть на моей совести. В тот день я был окрылен тем, что нашел Тайную комнату своего предка. Миссис Коул давно рассказала мне обстоятельства моего рождения, и к седьмому курсу я сумел выяснить, кем являлась моя мать и то, что мой отец не обучался в Хогвартсе, а также то, что Гонты являются потомками Слизерина. В эйфории от того, что познакомился с фамильяром самого Салазара, я никак не мог с ним расстаться. Желая еще чуть-чуть продлить наше общение, я попросил василиска прокатить меня, доставив наверх. На свою беду там в это время оказалась Миртл. Это была некрасивая, вредная, вечно хнычущая на виду у профессоров девчонка, не имеющая друзей, поскольку она обожала подсматривать, подслушивать, а потом докладывать обо всем старшим. Несмотря на свой мерзкий характер, эта маглорожденная, возможно, была потомком угасшего рода, поскольку имела явный талант ко взлому защитных чар. Я все же не был полным идиотом и запечатал двери в туалет, прежде чем спуститься в найденный мною лаз. К тому времени я и правда уже знал о возможности создания крестража, но в найденных мною книгах запретной секции не было описания самого ритуала. Так что свой первый крестраж — в виде дневника — я создал гораздо позднее. А Хагрида я и правда подставил, что было, то было. Он и сейчас такой же безбашенный, насколько мне известно, и так и не научился соизмерять свои возможности и возможности окружающих. Рубеус всегда тащил в школу всех монстров, до которых только мог дотянуться. Удивительно, что никто всерьез не пострадал из-за его милашек. Кто знает, кого бы он выращивал на седьмом курсе, если бы доучился… Я был не единственным сиротой в школе, нас было трое, все из разных приютов. Несмотря на наше коллективное прошение о возможности остаться в школе на летние каникулы ввиду начала войны, от нас просто отмахнулись. Волшебники не воспринимали всерьез разборки маглов, да к тому же основные военные действия велись на материке. До сих пор с содроганием вспоминаю то время. Слава Мерлину, на меня летом почти не обращали внимания. К сожалению, возможности легально подработать в то время практически не было, по крайней мере приютских нанимали исключительно редко, нас по определению считали ненадежными элементами. Хотя я бессовестно пользовался своими способностями менталиста, так что кое-какие деньги у меня все же водились. В отличие от нашего зельевара, я тратил их не на книги, а на одежду, стремясь выглядеть эдаким обнищавшим, но гордым аристократом. После школы я много путешествовал, продолжая учиться всему, до чего только мог дотянуться. Потихонечку обрастал знакомствами. Через два года после школы выяснил, кто является моим отцом, что еще живы и дед с бабкой. Но гордость — мое второе имя. Я не желал с ними встречаться, пока мои карманы пусты. У Горбина я и правда работал какое-то время, поскольку через его лавку проходило большое количество весьма интересных артефактов и условно запрещенных, а то и откровенно черномагических книг, которые я изучал, как только выпадала свободная минутка. В них мне и попалось описание ритуала создания крестража. Но об этом позже. Изучая учетные книги, я совершенно случайно наткнулся на запись о том, что моя мать продала фамильный медальон за сущие кнаты, а потом его выкупила, уже за настоящую цену, Хэпзиба Смит. Поначалу я надеялся выкупить медальон, но быстро понял, что мои надежды тщетны. Даже если бы Хэпзиба и согласилась продать раритет, то цена оказалась бы для меня неподъемной. Поэтому я попросту выкрал его, прихватив заодно и чашу Хаффлпафф, но убивать старуху мне было без надобности, так что ее, возможно, и правда отравила престарелая домовуха. Хотя это маловероятно: скорее, подсуетились родственнички, которые устали ждать, когда уже окочурится милая старушка. Первый крестраж я создал, путешествуя по Европе. Меня попытались ограбить и изнасиловать; возможно, последним просто пытались припугнуть, но проверять я не стал и попросту убил троих отморозков, а так как место было глухое и как по заказу луна в нужной фазе, то, не откладывая дело в долгий ящик, я решил попробовать. Под рукой из подходящих вещей оказался только мой дневник. Через десять лет после окончания школы я вернулся в Англию. К этому времени я уже составил кое-какое имя в научной среде. Мои статьи начали печатать в научных журналах, появились некоторые сбережения, я мог позволить себе приодеться, а не выбирать одежду из подержанных вещей у старьевщиков. Вот тогда я и решил навестить своих родственников. Сказать, что мне не обрадовались — сильно погрешить против истины. На меня орали так, будто я пришел в трущобы, а не особняк людей, претендующих на звание аристократов. Оказалось, что я и правда поразительно похож на отца и деда. Я как полный идиот прихватил с собой бутылку хорошего вина… — продолжал вспоминать Марволо. — Не буду пересказывать все те гадости, что вылились на мою голову. У меня случился спонтанный магический выброс, впервые за без малого двадцать лет. Я, безусловно, был очень силен уже в то время, но три Авады подряд? В ваших книгах довольно правдиво описано, что волшебники, воюя друг с другом, предпочитали использовать все, что угодно, кроме убивающего заклинания. Дело в том, что помимо общего вреда, о котором мы уже говорили, оно очень энергоемкое. Наверное, я бы справился, но проверять на практике не пришлось. Я от души пожелал им сдохнуть, и у них просто остановились сердца. Самое любопытное в ритуале создания крестража, что не обязательно убивать и сразу же создавать артефакт. Пока душа кровоточит… так было написано в древнем фолианте. Немного оклемавшись от теплого приема родни со стороны отца, я решил навестить дядю, который вернулся в свою хижину после очередной отсидки в Азкабане. Он там появлялся регулярно на месяц-другой, видимо, обслуживание очень нравилось, — хмыкнул маг. — Однако он к тому времени был уже малоадекватен. Так что я забрал родовое кольцо и был таков. Много позже, уже после смерти Морфина, занимаясь оформлением земли, которая, как оказалось, числится и по магловским документам, а не только в нашем мире, я обнаружил, как мне кажется, причину смерти моего последнего родственника. Дело в том, что тот кусок земли, к слову, довольно приличный, в пару гектаров, глубоко врезался в земли Риддлов. Мало того, на нашем участке находился исток небольшой речушки, которая питала как наши угодья, так и земли моего папаши. Не знаю, что стало главным: то, что Риддлы хотели купить землю за бесценок, или нежелание общаться с презренными маглами Гонтов, — но решить дело «миром» у «аристократов» не получилось. Моя бабка, судя по всему, оказалась сквибом, при этом не потерявшим связи с волшебным миром. Это, конечно, вилами на воде писано, стопроцентных доказательств у меня нет, но уж больно часто Морфин стал попадать в Азкабан из-за того, что влиял на память маглов. А ведь это никого никогда не волновало. Не спорю, с психикой у дядюшки было не все в порядке, так что спровоцировать его было раз плюнуть. Схема была проста: к нему посылался якобы проверяющий, Морфин огрызался, натравливал на него змею — и вуаля, сопротивление властям, добро пожаловать в Азкабан. Дед попытался дернуться, и его тоже отправили на отдых, который ввиду его возраста завершился досрочно. Так что обрести родственников у меня не получилось, зато появился очередной крестраж. Еще один крестраж я сделал, убив Стабса, который к тому времени стал уже полным отморозком, пару раз побывавшим в магловской тюрьме. Ах да, пещера же. Я ее не создавал, просто воспользовался тем, что кто-то когда-то сделал. Вероятно, в ней в свое время проводили некромантические ритуалы, а может, это была «учебная» комната для некромантов, кто знает. Но ей явно более пятисот лет. Не удивлюсь, если там собраны маглы, которые особо рьяно участвовали в охоте на ведьм, а кто-то в свою очередь охотился на них. Диадему я и правда нашел в Албании, уж не знаю, каким ветром туда занесло Елену. Крестраж я создал, убив оборотня, с которым столкнулся там же в полнолуние: не пропадать же добру, подумалось мне тогда. Медальон я не трогал довольно долго, крестраж из него я сделал, убив семью маглов, которые пытались изгнать дьявола из своих близняшек, которые на свое несчастье родились магами. Малышам было всего семь лет, в результате потрясения они стали сквибами. Долохов нашел им нормальную приемную семью, тоже из фермеров, как и их родители, которые не могли иметь своих детей. Так что небольшое магическое вмешательство — и вуаля, готовая счастливая семья. Обнаружили мы их совершенно случайно, завалившись в деревенский паб отпраздновать день рождения Тони. Праздник удался, — расхохотался маг. — Нагайна была чистой воды экспериментом, к тому времени, видимо, я уже был не вполне здоров и просто не мог остановиться, ну и страсть к исследованиям не давала мне покоя. Для этого я убил предводителя кентавров запретного леса. Эти надменные паразиты достали меня еще в школе. Повзрослев, я пытался наладить с ними хоть какой-то контакт, ну или, на худой конец, добиться нейтралитета. Тщетно. Четвероногие считали, что лес принадлежит только им, и стреляли в любого, кто пытался собирать травы в этом заповеднике, который, к слову, не принадлежит школе, потому и не входит в охранный периметр Хогвартса, наложенный еще Основателями. Как вы понимаете, я не клепал их один за другим. Бывало, что от одного до другого проходило пять лет, порой и десять. Я продолжал путешествовать по миру, много экспериментировал, исследовал. Пытался даже познакомиться с магией вуду и майя, но посторонних в святая святых ни те, ни другие и на пушечный выстрел не подпускают. Нахватался, конечно, по верхам, но ничего серьезного. Лет десять назад, можно сказать, окончательно вернулся в Англию, не прекращая, правда, кратковременных вылазок за пределы милой родины. Влез на кой-то ляд в политику, да так и застрял там по самое не балуйся. — А метки? — не могла не спросить я. — А что метки? Ты их сама-то видела? — У Северуса видела, красиво, брутальненько, — позволила себе улыбнуться я. — А у Абраксаса видела? — Так он мне и показал, смеешься?  — Нечего там показывать, это молодые все хотели поиграться в тайное общество с тайными знаками. А мы с Тони и Раксом от большого ума и хорошей дозы водки решили им подыграть. Никогда не пей с русскими, Дарина, все зло от водки. Мертвая и живая вода в одном флаконе. — А каковы функции этой чудной картинки? — Контролирующие и средство связи, — лаконично ответил маг. — А чуть более подробно можно? — Что именно ты желаешь услышать? Да, я могу и пытать с ее помощью, и даже убить. Расстояние, конечно, играет свою роль. Но вот найти человека, имеющего мою метку, я могу всегда, и никакие чары мне помехой не будут. Естественно, носитель метки не может причинить мне вред и ослушаться прямого приказа. Уж коли молодежь решила совершить такую глупость, грех было не воспользоваться ситуацией. По большому счету это аналог довольно строгого вассалитета, только и всего. Самое смешное, что большинство родов действительно являются вассалами рода Слизерин, ушедшего в тень. — Простите за вопрос, но вы так и не стали лордом Слизерин? — Нет. На свою беду я довольно поздно наткнулся на труд, в котором наиболее полно описывались побочные эффекты крестражей. Одним из них является бесплодие. Маг, не способный оставить после себя потомство, не может возглавлять род, — сухо ответил мужчина и хотел уже покинуть библиотеку. — Простите, но можно я задам еще один вопрос? Маг замер в ожидании, утвердительно кивнув головой. — А что с якобы имевшими место карательными рейдами? — Не было такого. Я не хочу предстать перед вами рыцарем в сияющих доспехах, но я и не мясник. Несмотря на то, что последнее время мой разум мутился, лезть к маглам… до такого я не дошел. Когда путешествуешь, невольно сталкиваешься с обычным миром, так что я во всей красе окунулся в жизнь современного общества. Однажды даже попал в так называемую горячую точку, чудом спасся. Так что мое сумасшествие не настолько прогрессировало, чтобы нарываться на нарушение Статута секретности. Это Альбус все рвется, чтобы объединить наши миры; точнее, он так заявляет, но маловероятно, что на самом деле так думает. По крайней мере, он не бросился останавливать своего любимого Гелерта, когда под его мудрым руководством над сотнями тысяч маглов проводились опыты в концлагерях Европы. Только когда война затронула и магический мир и он испугался, что ему поставят в вину вполне себе плодотворное сотрудничество с новоявленным Темным лордом, тогда-то он и встрепенулся. Любопытно только, что свидетелей дуэли вроде как и не было. В книгах все описано со слов нашего многоуважаемого директора. Я убивал сам, и другие убивали по моему приказу, но это не сотни людей и даже не десятки. Все же я непревзойденный менталист и предпочитаю решать дела другими методами, если уж договориться к моему удовольствию не получается, — ехидно закончил маг и покинул библиотеку.