Хроники мира

Пламя костра бросало искры в чернеющее первородной тьмой небо. Табор был тих, замер в ожидании представления. Воин поерзал от нетерпения. Он наслышан о "танцах свободы". За ним и пришел. Гадалка обещала ему вернуть утерянное, но потерю лишь Богам по силе вернуть. - Гаджо*, - молоденькая цыганочка в пестром платке повела плечом, соблазняя. Но солдат равнодушно скользнул по ней взглядом. Её ровесницы захихикали, мать отвесила легкий подзатыльник, что-то сказав на певучем наречье. Зашуршали искры костра, резко ударили барабаны, зазвенели бубны. Струны гитары запели, но тихо, будто музыка могла что-то вспугнуть. Из тьмы шагнуло Видение. Гибкий - словно ивовая ветвь, тонкий как степной ковыль – юноша с россыпью «солнечных поцелуев» на загорелых плечах. У воина перехватило дыхание, он видел эти плечи давно, когда небо еще не отравили погребальные костры, когда мир был спокойным и чистым. В своем далеком прошлом, он повторял за солнцем, щедро покрывая теплую кожу поцелуями, стараясь запомнить каждую рыжую точку. В горле спазм, сердце сбивается с ритма. Юноша гибко изгибается под ускорившуюся музыку. Солдат же не слышит ничего, задыхается от легкой паники. Вдруг, лишь чудится? Только взгляд прикован к прекрасному телу, отвести невозможно. Мягкая поступь, поклон – изгиб, коварная улыбка из-под скрывающей глаза золотистой челки. Кто он? Солдат подался вперед. Заглянуть, увидеть, рассмотреть. Пламя костра вспыхнуло ярче, ослепив. А Видение кружится в танце. Вскидывает руки к темному небу. Свободы нет в танце, там что-то другое. Влекущее к себе, не пошлое, нет. Мягкое, нежное, родное. Сердце замирает жмется. Память оживает - от этого больно и сладко. Поворот, Видение повел плечами, обернувшись из-за спины. Магия в жесте, когда-то такой игривый оборот заканчивался поцелуями, от которых еще несколько часов саднили губы, а щеки краснели стоило только вспомнить. Воин смотрит, ждет взгляда, неприкрытого, не завешенного. Кто перед ним? Живой любимый или подделка? Неожиданно запела свирель, а Виденье, разбежавшись, перепрыгнуло костер. Встав напротив воина. Солдат заглянул в глаза. Бескрайняя лазурь и сиянье теплой улыбки. Сердце забилось сильнее. Он. Жив! Музыка смолкла, цыгане заголосили, смеялись, хлопали. Воин поднялся, протягивая руку, смотря в ласковые глаза. - Мирон, - шепот, но в этом гаме его услышал самый дорогой человек. - Иди со мной, Иво, - руки встретились, переплелись. Они ушли от костра нырнули во тьму, будто растворились. Иво крепче сжимал ладонь, боясь отпустить. Они вышли к берегу реки, к мягкой траве у подножия ясеня. - Иво, - пальцы слепо очертили лицо, обвели контур губ. – Я не надеялся на встречу, как? - Я искал тебя, когда война закончилась. - Но от нашего города остались руины. Я тоже пошел воевать, призвали после нападения орков. - Мне сказали об этом. Я искал тебя по выжившим отрядам, вестей не было, - солдат прижался губами к запястью, прижал руку к чужому сердцу. - Я был ранен, лежал в одном из госпиталей, когда окреп –война закончилась. Вернулся в наш город, но мне сказали ты погиб. Мирон прижался, обвивая руками за шею. Его улыбка чувствовалась кожей. - Как попал к цыганам? - Не знаю, просто как-то, оказалось, что я уже месяц хожу вместе с табором. Как ты нашел меня? Воин улыбнулся, поцеловал мягкие губы. - Гадалка подсказала… Мирон рассмеялся, но ничего не сказал только прижался теснее. Занимался рассвет. Туман окутывал их фиолетовой дымкой, а бывшие солдаты сплетались телами и душами, становясь единым целым.