Я теперь опасен.

Красные волосы то и дело мелькали средь одноцветных шевелюр. Руки заключенного связаны за спиной, а сам он кое-как шагает, согнувшись в три погибели. Охранники, да и люди, проходящие рядом, будто этого и не замечали или во всяком случае старались это делать, хоть и прическа подростка приковывала многочисленные взгляды. Один из ребятишек даже показал пальцем на идущего, как его отдернула мать. Но тот, оказавшись не из робкого десятка, решился набраться смелости и вприпрыжку подбежал к Ролану.       — А ты плохой, да? — на его лице читалось крайнее любопытство к парню.       — Смотря на то, кого ты считаешь плохим, — добродушная улыбка казалось бы просто не могла никого обидеть, а бархатный голос прибавлял этой картине пущей благородности. Парень даже попытался вырвать руку, дабы из простой вежливости поприветствовать мужественного мальчика как следует, да и представиться тоже бы не помешало. Увы, ладонь амбалов крепко сжимала жгут на запястьях Ролана, от чего тот лишь сильнее зажмурился.       — Не делайте ему б… — запищал мальчишка, как один из охранников просто напросто заткнул его рот рукой, чуть ли не пинком отправляя непослушного к матери. Та же, не встретив его с распростертыми объятьями, схватила сына за ухо и потянула за собой в ближайший переулок. От красноволосого послышался уставший вздох:       — Отлично. Теперь еще и невинный пострадает, — он слегка помедлил. — Вот у меня такой вопрос, — мужчины толкнули парня дальше, от чего он неспешно засеменил ногами, но ни на секунду не заткнулся:       — Вам все равно кому вред причинять? Амбалы будто бы задумались, хотя Ролан и считал что у таковых отбросов общества мозга и нет. Вообще, и у них была своя семья, которую они стремились защитить и накормить любыми способами. Они также сохраняли семейные ценности, но даже в таком огромном городе, как Мадрид тоже бывают кризисы, голод, да и чума не обходит стороной Испанию. И все же не найдя ответа на, если подумать, столь легкий вопрос, один из мужчин оскалил свои желтые клыки, приближая точку, откуда исходил неприятный запах, к носу парня. Тот же в ответ момент поморщился, но в долгу не остался. Он наигранно цапнул за нос охранника, будто пытался того укусить.       — Лучше бы зубы почистил, — довольно фыркнул преступник, от чего получил щелбан в свою красную макушку. Он издал легкое: «Ауч» и тут же заткнулся, завидев странно выстроенные заборы с колючим ограждением. — Даниэль говорил, что здесь меньше охраны, — на его лице впервые за всю ходьбу появился испуг. Нет, не страх, лишь легкий испуг. — Да и проволока в плане не учитывалась, — его лицо хаотично задвигалось, будто в поисках помощи.       — Ну нет, парень, мечтай, туда тебе еще далеко, — охранник отдернул Ролана от огромных ворот, через решетки которых, проглядывались люди в странных полосатых костюмах. Прохожие иногда по смешному обзывали их «тиграми», хоть и оранжевый был заменен на белый. Мелкого преступника эти цвета не особо радовали, да и физиономии заключенных не оставляли желать лучшего. Их лица накрыла безысходность, злость, да гнев в глазах. Но к кому он был обращен? К королевской полиции? К тем, кто их нанял, как убийц и воров? Или к самим себе? Неопрятное каменное здание, которое в некоторых местах обрушилось от постоянных ударов побитых тел, было обнесено высокой мраморной стеной, похоже построенной, чтобы не нарушать концепцию всего города, посредине которого неожиданно выросла тюрьма. Но все же чуть выше были заметны колючие проволоки, в некоторых местах порвавшиеся от попыток побега. Охранникам, да и директорам этого здания было все равно на то, как обстоят дела внутри: «тигры» могут и поубивать друг друга, законом не запрещено. Главное для них — чтобы никто не вышел за пределы этой стены. И пока с этой работой они исправно справлялись. Подростка же повели дальше, где место припасено специально для него. Детская кутузка, если вам так удобно. В ней в основном сидели дети старше 12-ти, то не из богатой семьи, то и вовсе беспризорники с детских домов. По всему городу таких было с дюжину, не меньше. В каждой умещалось по сотне. Больше город себе позволить просто не мог. Нужно было следить за торговлей и отношениями с близлежащими странами, как и полагает столице, а эти дети, можно сказать, были кирпичом, привязанным к воздушному шарику.       — Долго еще болтаться, — проговорил красноволосый, которому уже явно поднадоело тащиться с одной части города в другую.       — Будто нам это приносит удовольствие, — хмыкнул амбал, что вроде был поумнее второго. Ну да, у охранников всегда так работает: чем меньше и худощавее, тем умнее. Так же составляется и обратная реакция.       — А зачем тогда вы на эту работу устроились? — парень вскинул свою рыжую бровь. Второй же охранник, что был явно по глупее, замялся:       — Ну… Э. Как бы.       — Я понял. Ты явно прогуливал, когда в школе проходили существительные и глаголы. Как ты еще на службу умудрился попасть. — усмехнулся красноволосый, умудряясь свою и без того лисью улыбку сделать еще хитрее.       — Можно хоть один разок вдарить, а? — заныл оскорбленный амбал, за что получил щелбан от второго. Похоже, это самый распространенный способ общения среди охранников.       — Тронешь, и не видать денег. Знаешь же сам.       — Ну, а мы скажем, что он… — задумался Глупый. — Он… он в канаву упал и там нос сломал, — воскликнул говорящий, восхищаясь своей идеей. Умный вяло вздохнул:       — Помнишь, как в прошлый раз Алонсо на то же сослался. Так вообще его на неделю за решетку засадили.       — Помню, помню, а может…       — Хей-эй-эй! — неожиданно воскликнул заключенный, дернув кандалами. — Я все еще здесь. И я ведь не побоюсь рассказать о ваших общих проделках капитану Фернандес. Не думаю, что она обрадуется таким лентяям у себя в строю. Мужчины, идущие чуть позади говорящего впали в некий ступор, представляя как двух амбалов отчитывает стройная женщина лет тридцати. В те времена, в их обществе матерям и вовсе запрещалось хоть как-то перечить мужьям, но эта капитанша, пройдя через множество испытаний, удостоилась звания, уступающего только генералу. Но как внезапно застыли, так и отмерли рядовые, сунув в нос красноволосого огромный кулак.       — Только пискнешь и дышать будешь через другие дыры.       — Мартин-де ла Фуэнте Гомес! — воскликнул Умный охранник (а именно так обозначил их паренек), отталкивая запястье напарника от лица мальчишки, отпуская его ладони.       — Серх, не беси меня, — воскликнул Глупый, вскакивая перед лицом охранника, вновь хватая за шкирку к этому ничем не отновсишегося парня и зло дернул его в сторону его будущего жилища. — Мы пришли. Спустя множество прошедшего времени, Ролана все же кое-как усадили за решетку. Для начала его просто не хотели пропускать на территорию детской кутузки. Дошло дело и до избиения пары-тройки людей, но красноволосый все же занял свое место в этом нескончаемо длинном коридоре детских страданий. В камере находилась проржавевшая кровать с чем-то похожим на матрас. Стены, покрытые не первым слоем мха и плесени. И единственным освещающим предметом служило окно, находившееся прямо под потолком. В принципе, основная часть тюрьмы для детей была построена под землей, дабы, цитирую: «не пугать и отталкивать приезжающих этими ужасающими существами». И жители были согласны. Парня силой затолкнули в камеру, в которой он продолжал играть роль резвого подростка, рвущегося на свободу. Но уже почти вся кутузка была осведомлена о том, что прибыл великий освободитель, что не раз высвобождал детей из их тюрьм. Осталось лишь дождаться ночи.

Тем же днем. Отбой.

Забухал звон колокола у ближайшей церкви. Он был словно оповещающий знак не только для охранников в том, чтобы они «были готовы в любой момент затащить детей обратно в их клетки», но и для самих детей, приготовивших все самое нужное для побега. Огонь зажегся. Нет, не в глазах детей, что жаждали свободы. И не в камине, которых отродясь здесь не бывало. А в теплой руке испанца, вырезавшего на замке клетки незатейливые узоры. Еще перед закатом Ролану были доставлены напильник и молоток через прутья окна, коими он почти и не пользовался. Плавление железа — выход, который во много раз быстрее монотонных движений руки с напильником, что могли услышать… Хотя, кого мы обманываем, эти глухие тупицы и писк мыши различить не могут. Когда с дверью было покончено, а уже порядком уставшие дети вновь оживились, Огонек двинулся за ключами от клеток. А теперь немного о силе парня. Во-первых, появилась она у него совсем недавно, и он особо не хвастается ею. Во всяком случае старается. Во-вторых, Ролан считает, что в мире он один такой и никто не может подражать ему и его «чуду». Эдакий колдун в единственном экземпляре. Как и было предсказано красноволосым, охранники просыпали свою службу, словно лошади, стоя, опираясь на стены, копья и прочие вещи. Украсть небольшую связку ключей, состоявшую из нескольких железяк не составило труда. Похоже, полиция считает, что один ключ от всех камер — хорошая идея. Будто, «дети настолько слабы, что не смогут выбраться». Все же, ребятишки сбегали, но по одному. Обычно это были самые старшие и резвые на ум, а о младших они и не думали. Тогда и появился «великий освободитель», якобы спасавший детей из тюрем, жертвуя своей жизнью. В этот раз, ему и вправду пришлось ей пожертвовать. Хотя скорей не жизнью, а свободой…