To change

Чимин давно позабыл, что значит жить, а не существовать. Чимин давно позабыл, что такое радость и счастье, жизнерадостность и веселье. Чимин давно позабыл, каково это – общаться с людьми. И не то чтобы стремился вспомнить. Люди – отвратительные существа, несовершенные, прогнившие изнутри, лицемерные, жадные, лгущие. Все они думают только о себе и о своих проблемах, все они для красивой картинки «я добрый и хороший, всегда готов помочь другу» любят говорить красивые слова, не несущие в себе никакого смысла. Чимин так не может. Не может улыбаться, если грустно, смеяться, если хочется плакать, утешать, если хочется сказать честное «ты сам во всём виноват». Чимин прямой, простодушный и считающий, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Только правда никому не нужна. У Чимина нет никого из близких. Здесь стоит уточнить, что его семья жива и здорова, что и мать, и отец, и старшая сестра – все живы и живут в этом же городе, ходят по тем же улицам, дышат тем же воздухом. Но они не близкие. Они мужчина, давший семя, женщина, выносившая его и ещё одна женщина, с которой у Пака общие гены. Они не близкие, не родные и не любимые. Они просто есть где-то и всё. Чимину на них наплевать настолько же, насколько им наплевать на Чимина. Чимин болен анорексией, и даже тараканы в его голове, которых великое множество, кажутся толще, чем их носитель. Все вокруг как один говорят «это ненормально, обратись к врачу». Чимин лучше знает, что для него нормально, а что нет. Чужие советы ему не нужны. Чужое присутствие ему не нужно. И забота чужая, фальшивая насквозь, тоже не нужна. Равнодушие пополам с презрением к окружающему миру – единственные эмоции, которые Чимин способен испытывать. Тишина и покой – единственное, чего Чимин желает. Он живёт один в маленькой квартирке на окраине города. Там не работает отопление, постоянные перебои с водой, которая может по несколько часов бежать ржавой, сосед-алкоголик, который постоянно будит Чимина ночью, когда пытается попасть к себе в дом и громко матерится, ведь не может попасть в замок. Старые рамы не защищают от сквозняков, а в дождливые дни Чимину порой кажется, что если коснуться голых стен, то на ладони останутся капли воды. Сыро, и запах витает противный, словно в грязном подвале, где из-за повышенной влажности плесень покрывает стены. - Здесь же совершенно невозможно жить! Ты совсем с ума сошёл! Я забираю тебя домой, а завтра же ты едешь вместе с сестрой к психотерапевту! Чимин довольно грубо вытолкал мать за дверь, захлопывая перед её лицом дверь. Какое ей дело, что он делает с собой и в каких условиях живёт? Он что, жаловался? Или, быть может, о помощи просил? Нет. А на «нет» и суда нет. Никто не просил мать лезть с её жалостью, злостью, раздражением или что она там ещё испытывала по всему этому поводу? Чимину вообще-то плевать. Чимин лучше знает, что ему нужно. Вообще-то для человека, страдающего анорексией, парень выглядит не так уж и плохо. Да, худой. Ладно, очень худой. Да, костлявые руки и ноги, да, никаких мышц и в помине нет, да, ключицы и рёбра, как и коленки с локтями натягивают кожу, выпирая острыми гранями. Кожа болезненного оливкового оттенка с уклоном в серый, глаза и без того большие смотрятся так, словно готовы вывалиться. Но Чимину нравится в себе всё. Теперь нравится. Потому что хомячьи щёки исчезли, задница огромная сдулась, потому что джинсы висят на ляжках, а не обтягивают их. Даже губы, бывшие некогда пухлыми, сочными, привлекательными стали словно меньше, как будто из них выкачали наполнение. - Зато теперь никто не скажет мне «Ты серьёзно думаешь, что я буду с тобой встречаться? Ты в зеркало себя видел?», - любит вслух передразнивать так и не ставшую его девушкой красивую одноклассницу Чимин. Детская травма в средней школе, когда он был тем ещё пухляшом. Теперь он скелет, обтянутый кожей, но все вокруг почему-то говорят, что лучше бы он был полным. Тупые идиоты, сами не знающие, чего они хотят. Зато Чимин знает. Знает, что на чужое мнение ему плевать. Знает, что главное – нравиться самому себе. Знает, что лучше сдохнет с голода, чем прибавит в весе. Знает, что сказать, чтобы сделать больно, задеть и унизить. Но не говорит. Потому что считает себя выше разговоров с представителями тупого стада, зовущего себя обществом. Единственное, что в этом дерьмовом мире Чимину нравится – рисование. Запах краски, витающий в воздухе, запах бумаги, что быстро отсыревает в его квартире, запах деревянных рукоятей кистей и картона, исходящего от упаковок, скрывающих в себе баночки, наполненные гуашью, акварелью или темперой. Чимину нравится ощущение в руках от карандашей или пастели, от маркеров и даже от банальных баллончиков с краской. Чимин рисует везде, где может, но только ночью. Потому что темнота скрывает его от людей. Потому что в темноте всегда приходит вдохновение. Потому что ночь как верная подруга всегда поможет расслабиться, собраться с мыслями. Когда вокруг темно, Чимину легче дышится. Может быть поэтому окна в его квартире всегда зашторены. - Обои мне испоганил, ну что за постоялец. Учти, будешь съезжать – заставлю переклеивать, - бубнит престарелая аджума каждый раз, когда приходит за деньгами. Чимин каждый раз низко кланяется и обещает, что обязательно переклеит. А про себя лишь кривится, поджимает губы и хмурит брови. Потому что он планирует в этой квартирке, что стала ему отдельным от вселенной миром, умереть лет через двадцать. Если раньше не выселят, что было бы некстати. Потому что Чимин только недавно начал разрисовывать стены, начиная со своей спальни-гостиной. Ветвистые деревья ночного леса, выглядывающие то там, то здесь мрачные, но изящные в своей готичной красоте надгробия. Чимин бы и потолок разрисовал, но хозяйка пригрозила вышвырнуть его за порог тут же. Ну и плевать. Хватит и стен. Взгляд Пака скользит по мрачному подобию пейзажа, а губы кривятся в усмешке. Пока что он ещё может выбраться, сбежать из этого «леса», где корни деревьев словно живые, и каждый раз пытаются зацепиться за его ноги, заставляя упасть на колени и сдаться. Пока что он ещё может вырваться из цепкой древесной хватки, выходя в крохотную кухню, где стены всё ещё пестрят пожелтевшими обоями с жуткими розочками. Но когда-нибудь Чимин и здесь всё разрисует. И тогда выхода уже не будет. «С ума поодиночке сходят», - думает Чимин, сидя на своей постели в полумраке и наблюдая, как нарисованные ветви деревьев тянутся к нему своими ветвями-щупальцами, желая придушить. – «Кажется, я всё-таки спятил».

To be continued...