ДВА ГОДА СПУСТЯ
Найл нервничал. Это заметно по тому как он кусает губу и поглядывает в сторону Хаззы, который неподалеку говорил по телефон. Но кажется, что кудрявый абсолютно не замечает нервозности своего возлюбленного и сосредоточенно разговаривает по мобильному. Ни хочется поцеловать Гарри и обнять. Он хочет быть защищенным. Вся эта суета сводит с ума. Сейчас за его плечами оконченный универ и тяжелое расставание. Сейчас за его плечами то, что с радостью забыл бы. Но нет, какие-то фрагменты изредка всплывают во снах, тревожат в мыслях и отражаются в поступках. Гарри сделал предложение прямо на выпускной вечеринке. Это было до жути романтично и мило. Найлер не смог сказать «нет». Он вообще ничего не сказал и, обняв своего жениха, еле слышно прошептал в самые губы так желаемое «я согласен». Найл Хоран-Стайлс. Ирландцу уже это нравится. Ему нравится жить с парнем, который ценит в нем все: начиная от голубых глаз, заканчивая привычкой сопеть во сне. Хазз клянется в бесконечной любви и Ни верит, потому что знает, что иначе нельзя.***
Зейн лениво засунул длинный конец кисти в рот и прищурившись осмотрел работу — эта определенно подойдет для его новой выставки, которую они с Лиамом организуют через полгода. Сейчас Малик, довольно востребованный художник, со своей студией и милым парнем, что целует его каждое утро в щеку и приносит завтрак в постель. За год их отношений, такая нежность не надоела ни одному из парней. Пейн стал той самой необходимой поддержкой, после ухода Найла из его жизни. И Зейн благодарен небесам, за этот подарок свыше, потому что Ли — фантастическое и необъятное. Он всегда улыбается и почти никогда не грустит. Его карие глаза сияют гиацинтами, и Зи тонет каждый раз, встречаясь с ним взглядом. Малик никогда не сравнивал то что было, и то что имеет сейчас. Потому что все это не имеет смысла по одной причине: то, что было — не вернуть и необходимо ценить то, что имеешь сейчас. Хоран бросил его сам, и это все отдавалось терпким послевкусием на жизни Зи. Завтра — последний день его выставки, тех картин, что сделали его довольно популярным.***
Самолет плавно набирал высоту, а в желудке у Найлера творился какой-то кавардак. Он довольно часто в последнее время летал и абсолютно не мог понять причину своей дрожи, что отдавалась даже в коленках. Ни улыбается стюардессе, что спрашивает все ли в порядке. У него, вроде как, нет боязни высоты, а в окошке уже видны белые, махровые облака. Гарри нежно похлопал парня по бедру и поцеловал в щеку, как бы намекая, что рядом и все будет хорошо. Найл же, в свою очередь, переплел их пальцы, слишком крепко зажимая ладонь кудрявого в своем кулачке. Он не был в Лондоне с тех пор. И сегодняшний рейс «Лос-Анджелес — Лондон» заставлял чувствовать себя как минимум плохо. Хоран не видел смысла в этом полете, потом что боялся. И не хотел самому себе в этом признаваться на самом деле. Гарри же было необходимо навестить старых друзей и пригласить на свадьбу, что планируется через две недели. И Ни немного бесился от этой мысли. Ему нравились друзья Стайлса, но не нравилось возвращаться туда, где когда-то разбился на осколки и остался ни с чем. Но по правде, он скучал по верхушкам Биг Бэна, красным двухэтажным автобусам и маленьким такси, что окрашены в черный цвет. В ЛА все не так — там грязно, шумно и не уютно. Он светится ночами тысячами огней и там нельзя выспаться. Только вот почему-то при слове «Лондон» его бросает в дрожь. И это пугает.***
Хоран, улыбаясь, оглядел улицы Лондона по которым не гулял достаточно давно. Но, кажется, что он остался таким же — родным и одновременно чужим. Кажется, что атмосфера изменилась, накалилась, стала почти не пригодной для жилья. Все те же дома. Двор. Почтовый ящик. Куст роз - вырос и теперь занимает места куда больше. На нем - небольшие бутоны, что вскоре расцветут и станут красивыми цветами. Ноги, почему-то, сами привели его туда, где все началось. Возможно, его мозг умолял покончить со всем и начать новую жизнь. Но его жизнь и так наполнена новым — он вскоре станет мужем и навечно отдаст себя Гарри. Хоран даже рад этому, потому что думает, что тоже любит Хаззу всем сердцем. Ведь именно любовь самое неизмеримое чувство, оно необъятно и не имеет границ. Иногда Гарри это лучик солнца, что будит по утрам, и сладкий поцелуй перед работой. Он радость, что проносится по венам быстрее крови и улыбка, что не слезает с губ. И Найл не хочет ничего менять и если вдруг случится, что они все-таки встретятся, он просто пройдет мимо, даже не улыбнувшись. Потому что Найл всегда предпочитает разум сердцу.***
Никто и никогда не смеет прикасаться к картинам, что висят как прелестные экспонаты и принадлежат лишь к рассмотрению мелких деталей. Зейн бесится каждый раз, когда какой-то ребенок, пролезая через алый канат, что отделяет посетителей от искусства, тыкает пальцем. Его бесят родители, что не следят за своими малышами, а тупо болтают, что-то обсуждая, или же глазеют по сторонам. Но когда таким человеком оказался достаточно высокий парень, это конкретно вывело из себя. Он смог лишь увидеть его спину в голубом пиджаке и силуэт, что почему-то казался знакомым. — Извините, но не могли ли Вы встать за линию? Она, по-моему, специально для таких любопытных стоит, — его голос уставший, потому что да, за сегодняшний день он довольно утомился из-за того, что через минут пять выставка закрывается и большую часть работ он уже снял. Осталась лишь одна и этот парень лишь все портил. Малик устал, а Пейн не смог приехать из-за работы. Это немного обижало, но он понимал, что его парень не виновен в этом. — Выставка уже закрывается, пожалуйста, уйдите, — он почти перешел на ругательства, потому что его это бесит. — Вы продаете работы?.. — еле слышно спросил стоявший, — я хотел бы купить эту…. — он знает, что Гарри оплатит любой каприз. Тем более, что кудряш тоже будет рад это увидеть. Потому что…***
Найл просто решил зайти на эту выставку. Он не знал, зачем и почему, но Гарри был занят и не смог пойти вместе со своим «любимым малышом» прогуляться по городу. Поэтому Хоран нехотя отправился бродить по улочкам сам, пытаясь развлечься. Он уже побывал на «London Eye» и даже посмотрел как сменяется караул. И поэтому вся его голова была пуста. Он не мог ничего придумать, как попутешествовать по пересечениями авеню, натыкаясь на довольно интересные заведения, например, как это. Оно сверкает новизной и деревом, что покрашено в белый цвет. И Найлу очень захотелось стать посетителем сего прекрасного заведения. Как выяснилось — тут проходит чья-то выставка и Хоран с внеземным удовольствием осматривал ее, потому что эти картины — истинное наслаждение. Они по-своему уникальны и обладают специфической магией, которая получается при смешивании красок, мазках кисти и вдохновении автора. Тут было все, включая абстракции и пейзажи. Кажется, что творец просто искал себя «прыгая» из одного направления в другое. И это завораживало, потому что неизменно виден рост и что-то новое в каждой последующей картине. Судя по всему, они стояли по годам, потому что на некоторых видна надпись. Значит, человек любит порядок, а это очень много что говорит о нем. Лишь одна картина висела отдельно от других. Чей-то портрет. И Найл застыл, заглядывая в нарисованные голубые глаза и живую улыбку. Ему не хочется отрывать взгляд от этого нарисованного фото, потому что… потому что… — Мама, смотри, — тыкнула в Хорана маленькая девочка, — этот дядя похож на того, что на картинке. — Кейси, неприлично тыкать пальцами! — девушка хмуро посмотрела на малышку и увела ее подальше, извиняясь перед Ни. Но она была абсолютно права, и Найлер слегка наклонил голову, изучая себя со стороны. Белые волосы беспорядочно лежат на макушке, живой взгляд и искренняя улыбка. Найл убеждает себя лишь в одном — все это лишь глупая выдумка автора. Потому что, чтоб не говорили ученые о двойниках и их существования, нереально так живо передать Найла, его характер и ямочки, что появляется лишь при некоторых случаях. Нельзя ведь. Правда? «Первый. Последний.» Он даже и не заметил, как застыло время, и люди начали потихоньку уходить. Не заметил, как зашел за алую преграду и прикоснулся пальцами к сему творению. Ему нужна эта картина. И он ее получит. Из мыслей его вывел настойчивый голос какого-то парня, видимо охранника. — Нет. Я не продам эту картину, — ответил он на вопрос Найла. — Потому что она много что для меня значит… — Хоран развернулся и замер, встречаясь взглядом с карими, почти черными глазами. Малик же закусил губу, боясь прерывать зрительный контакт. Сколько дней и ночей он делал это с тем самым портретом, что стоит позади его призрака. Его личного призрака.***
Теперь у Найла совсем не белые волосы, а взгляд наполнен немой грустью, что тщательно скрывается под радостью. Он любит классические костюмы и бабочки. На его глазах очки, которые не для зрения и придают облику Хорана какой-то слишком деловитый вид. Но Зейн, кажется, остался почти таким же. Все те же черные волосы, пухлые губы и тату, которых стало куда больше. Есть даже та, что почти закрывает Инь Ян. Его футболки все с такими же забавными принтами, а джинсы имеют дырки на коленях. Они сидят друг напротив друга в небольшой кофейне и молча смотрят в глаза. Они пытаются начать разговор, только вот слова не идут на язык и Ни сдается первым, опустив лицо в пол. — Как ты? — он знает, что этот вопрос совсем неуместен тут и сейчас. Но ему ведь должно быть все равно на это. Разве не так? — Что нового? — Хорошо, — отвечает Малик, а его голос отдается отзвуком где-то в груди, что немного побаливает. — Закончил колледж… Работаю… Пишу… Совсем ничего интересного. А ты? Чего снова… тут? — Зейн быстро заканчивает предложение, смотря в какую-то точку позади ирландца. Между ними чувствуется эта напряженность, что слышна в электрических проводах при сильной нагрузке. Между ними та самая неловкость, что бывает после первого поцелуя. И они не знаю, как снизить градус. — Гарри нужно было в Лондон… Скоро свадьба… Приглашение, знаешь там… — Найл все еще не решается посмотреть в глаза Зейна. — вот… готовимся… — Ты?.. — Зейн не может даже продолжить реплику. Слова застревают в горле. Он не знает, почему именно так. Он даже не хочет об этом думать. Ему душно, потому что в кофейне очень жарко, не смотря на то, что за окном почти зима. — Да… Через две недели… Хочешь приезжай..? — Хоран постарался не ударить самого себя от стол. Потому что сам вопрос был идиотским. Нельзя задавать таких тупых вопросов тому, кто был тем, кого ты любил. — А у тебя как на личном?.. — Есть парень… Помнишь Лиама?.. — Зейн постарался взять самого себя в руки, потому что это необходимо. Хотя бы для ума, что так упрямо твердит, что он поступает неправильно, — мы уже год вместе… — Вот как… Снова пугающее молчание, что повисло как грозовая туча над мегаполисом. — Может пойдет снег?.. — спрашивает Найл, оглядывая одиноких прохожих, что сновали туда-сюда, — снег это хорошая идея когда… — Почему ты уехал, Найл? — ирландец вздрогнул. За все время их встречи, никто не назвал другого по имени. Никто и никогда не называл его имя с такой интонацией и таким голосом. Сердце больно забилось в грудной клетке и Ни зажмурился, стараясь взять себя в руки. Никто не заслуживает того, чтоб доводить его до такого состояния. Никто кроме Зейна Малика. — Разве это уже имеет значение? — он отпивает из кружки свой любимый зеленый чай, в то время как Зейн не притрагивается в своему черному. Никто из них не заказал так горячо любимый ранее кофе. — Имеет, — едва не шепчет пакистанец, глядя на парня сидящего напротив, — да черт возьми имеет. — теперь его голос с проблесками злости. — Тебе должно быть все равно, — отвечает ирландец, крепче вцепляясь в белую фарфоровую кружку, — всем все равно теперь, — он смотрит своими глазами в карие глаза. И Зейн может отчетливо читать в них обиду и боль. Боль что терзает по сей день. — Да я, черт возьми, любил тебя… А может даже и сейчас люблю. Поэтому мне не все равно! — злится брюнет, пихая стол, — а ты просто трус…. Хоран застывает на секунду и резко встает. Его сердце бьется, кажется в висках, отчетливо задавая ритм его шагам. Три. Зейн застыл и уставился на парня. Два. Его руки куда горячее чем руки Ни. Один. Ирландец впивается губами в пухлые губы Малика. Потому что да, Найл Хоран все-таки живет сердцем, а не умом.***
Руки Зейна все такие же, как и два года назад. Он все такой же — нежный, ласковый и страстный. Его зубы царапают нежную кожу на ключицах, а пальцы едва не разрывают пуговицы на белой рубашке Найла. Хоран поддается вперед, а его тело просит большего, чем сладкие поцелуи и кусачие прелюдии. Поэтому теперь он стягивает с Зи его футболку и впивается поцелуем в губы, что выгравированы на груди брюнета. Мокрыми поцелуями Ни опускает ниже, становясь на колени. От Зейна тянет чужим и Найлу хочется вылизать всего парня, оставляя лишь свои следы. — Ни… — протяжно стонет Малик, путаясь пальцами в шелковистых волосах. Он толкается бедрами в открытый и податливый ротик Найлера, но тот совсем не против, облизывая языком чувственную головку. Кожа Хорана все так же сладка, как конфета для девушки во время диеты. А его стоны сносят крышу куда круче, чем алкоголь. Он так же красиво выгибается, показывая мышцы спины, и выпирающий позвоночник. Зейну хочется оставить метку на каждом позвонке, и он не отказывает себе в этом, плавно переходя на ягодицы. — Зи… — задыхаясь выстанывает Найлер, поджимая пальцы на ногах от внеземного ощущения. Пальцы Малика находят простату, безошибочно попадая каждый раз, когда двигались растягивая ирландца. Малик приносит космическое наслаждение при каждом толчке, заполняя Ни собой. И Найлер поддается назад сам, насаживаясь на член и ощущая разгоряченную кожу пакистанца своей. Кончают они вместе, скрещивая свои пальцы друг с другом.***
— Где Луи? — спрашивает пьяный вдрызг Гарри, — отвечай! — он хватает бармена за грудки и начинает бешено его трясти. Несчастный парень едва не плачет от испуга и клянется, что не знает никакого Луи. Он вообще тут всего лишь вторую смену. — Позови мне вашего главного… На зов парнишки выходит милая девушка с кудряшками, но оглядывая Стйлса, она презрительно цокает. — Да, Гарри, не ожидала, что ты снова будешь таким, — она села на одно из сидений рядом с кудрявым, — с каких это пор ты напиваешься, как не знаю кто?.. — Эль, — говорит Стайлс едва не рыдая, — мне нужен Луи Томлинсон… Дай мне его адрес… Он же психолог… — Что будет если я не дам тебе его адрес?.. — интересуется Колдер и щурится, — допустим, что он уехал как ты. — Врешь… — ухмыляется Гарри, — ему некуда ехать. — Например, к родным в Донкастер, милый, — шатенка вздыхает и встает, — не смей его беспокоить. Понял? Гарри резко притягивает девушку за запястье и шипит ей в лицо. — Ты дашь мне адрес Луи, иначе я задушу тебя прямо сейчас. — Тогда тем более не дам! — пихает его Элеонор и отстраняется от пьяного парня, — Дик, вызови ему такси. Видишь ли, малыш, ты разбил его маленькое сердечко, и он не работает тут больше. Он ушел лишь из-за тебя и, надеюсь, ты рад этому. Я не позволю, чтоб ты еще раз сделал это с ним. — Да кто ты такая?.. — Жена, — отвечает девушка и улыбается, — ты не приблизишься к Луи Томлинсону на километр, если действительно им дорожишь и слова «разбитое сердце» тебе что-то говорят. Кудрявый опешил от сказанных слов и посмотрел на ладони девушки. На ее безымянном пальце левой руки красуется красивое колечко. И Гарри хмурится еще больше. — Мне нужен Луи, — вторит он как мантру. — Езжай домой, милый, — проговаривает девушка и легонько хлопает парня по плечу, — ты слишком устал… Забудь Луи, будь паинькой… — Не хочу домой… Там нет Найла… — теперь по щекам кудряшки текут большие слезы, — мне нужен Луи… он же психолог… Верно?.. Эль кивает и делает самую глупую вещь в своей жизни — дает адрес Луи таксисту, что повез Гарри.***
Томлинсон открывает дверь и едва не задыхается от вони алкоголя. — Какого черта? — он лишь замечает, как кто-то падает на колени и, рыдая, утыкается в него, — Что такое?.. — Луи опускает голову и замечает такие знакомые кудряшки. Он трогает ладошкой макушку парня, чувствуя, как медленно намокает его футболка. — Вставай… Гарри… Ну же… Стайлс поднимает голову и, рыдая что-то шепчет, Луи медленно накрывает его губы своей ладонью и не смея прервать зрительного контакта кивает. — Надо же… Сам Гарри Стайлс стоит передо мной на коленях, спустя столько времени, как я хотел стоять на коленях перед ним… Через полчаса Гарольд мило спит в постели Луи, в то время как он сам любуется таким до боли любимым профилем. Ему немного даже немного жаль Гарри , особенно после рассказа о том, как Хоран пришел после прогулки и отдал кольцо со словами «прости»… Гарри сказал, что видел Зейна, который обнял блондина. Тот плакал, но все равно уходил с Маликом. Тем самым Маликом, что два года назад заставил Ни страдать. И это все не укладывалось в голове бедного Хаззы. Но Луи прекрасно его понимал. Два года канули в лету всего лишь из-за встречи. И пускай Гарри нужно было всего лишь выговориться, сердце Луи снова бешено колотилось от запаха такого знакомого одеколона и белоснежной улыбки. Он засыпает, взяв ладонь Хаззы в свои положив голову на одеяло.***
— Я бы никогда такого не написал, — произносит Малик заглядывая в голубые глаза своего чуда. — Я люблю тебя, Ни, для того, чтоб писать такое… Хоран верит карим глазам и улыбке, что поразила с первой встречи. Верит поцелуям и объятиям. А главное, он верит Зейну, что спустя столько времени все еще любит его. И, кажется, будет любить целую бесконечность.***
Луи просыпается от громкого звука и удивляется, что лежит на кровати, укрытый теплым одеялом. На кухне кто-то громко чертыхается и он, зевая, встает с постели. — Прости что разбудил, — отвечает Хазз, готовя что-то, — просто я немного неуклюж. Томмо оценивает его взглядом полным непонимания. — Это за вчера… Я не хотел тебя напугать, прости… Будешь завтракать? — кудрявый поставил тарелку с вкусно пахнущей едой на стол и сел напротив. Луи лишь пожимает плечами и садится, все еще глядя на Гарри. Между ними повисает неловкая пауза и Луи понимает, что снова попался в ловкую западню, которую строит судьба против него. Сейчас Стайлс уйдет из его жизни и больше не вернется. Это ведь очевидно. А его сердце снова будет разбитым. — Ты женат?.. — как бы невзначай спрашивает кудрявый, делая глоток чая. — Что? — Томлинсон давится едой и смеется, — я гей. У геев нет жен, насколько я знаю… — Вот как… А Эль сказала… — Ты был у Эль? — приподнимает бровь Луи, — что ты там делал? — А где, по-твоему, я так напился? — на лице Гарри сияет улыбка, но только она какая-то грустная и Лу понимает, что не хочет больше видеть грусть на лице этого парня. — Почему именно я? — спрашивает Томлинсон, кусая щеку и глядя в тарелку, — у тебя много других друзей, но ты выбрал меня… — Не знаю… Просто я оказался в том баре и, не увидев тебя, расстроился… Ты был единственным кого я там знал. Ну, кроме Эль. Она не в счет! — Вот как… — разочарованно тянет Луи и кусает губу, пытаясь скрыть расстройство. Любовь, что теплится внутри, будет длиною в бесконечность лишь для него одного. — Прости, Лу… — неожиданно говорит Стайлс, — прости, что всегда тебя не замечал! Я не знаю как так выходило… Просто мои мысли всегда был заняты другим человеком… И… пожалуйста… Не грусти… Мне не нравится видеть как ты грустишь... Твоя улыбка в сто раз круче… Томлинсон жмурится и пытается скрыть свою улыбку. Гарри улыбается и понимает… Понимает, то, что может быть и не для одного…------- Fin -------