Та самая песня.

      Полумрак квартиры. Пустая бутылка коньяка на журнальном столе. Почти перегоревшая свеча потрескивала перед зеркальцем. Её тусклый свет не мог осветить все помещение, но отдельные моменты различить можно было. Один из них — разбитый стакан, на чьих осколках бликами отразился огонь.       Лёгкая занавеска трепыхалась под резкими порывами ветра, который врывался в помещение через настежь открытую дверь на балкон, впускающую в помещение холод и звуки дождливого осеннего вечера шумного города. Там, на балконе, стоял человек. Шатен с волосами до плеч, одетый в черные брюки и белую рубашку, босой, растрёпанный. Разбитый, как треклятый стакан. Серые глаза, устремленные в небо, были абсолютно пусты, безжизненны. Тёмные крапинки, некогда казавшиеся его друзьям милыми — отчего он смущался и незаметно краснел, бурча недовольства по этому поводу, — сейчас лишь придавали неживой вид глазам.       В голове парня слайдами проносились воспоминания о ней. Той единственной, которая смогла выбить из «бесчувственного чурбана» эмоции. Которая смогла заставить его полюбить.       В его ушах звучал её смех, когда они дурачились. И её проклятия, когда он импульсивно целовал ее. Резко, необдуманно, совершенно не осознавая, что и зачем делает.       На губах остался вкус алкоголя. Он клялся, что никогда даже не попробует его. Но не сейчас. Сейчас хотелось напиться.       Хм. А она любила выпить. И не просто выпить. Напиться до бессознанки, до полного раздрая мыслей и действий. И в такие моменты её поцелуи были особенно грубы и страстны. А после, просыпаясь в его квартире, в его кровати, она долго и с особым удовольствием материла его. Он лишь снисходительно улыбался, а когда поток ругани прекращался и она вставала напротив него, выкрикивая последнее своё «Ненавижу, урод!», просто сгребал в охапку и целовал. Нежно и трепетно. И она отвечала.       Но однажды она просто исчезла из его жизни. Растворилась, словно призрак, растаяла, словно дурной — или нет? — сон.       И он потерял смысл к жизни. Ведь вместе с ней ушло и желание продолжать двигаться вперёд по жизненному пути.       Тот, кто обретает свое счастье, свою единственную надежду, после её потери может натворить много глупостей. Включая и суицид.       Но он не стал. Он обозлился на весь мир, отгородился от своих немногочисленных, но таких родных друзей. Неделю он сох в квартире, не открывая дверь на не умолкающие трели даже после угроз соседей вызвать полицию, не отвечая на настойчивые звонки телефона, пока тот не сдох окончательно, грустно провибрировав напоследок.       И закрывшись в своей однушке, он сидел, облокотившись о диван и смотря в одну точку. Вспоминая дни, проведенные с ней. Думая, как вернуть утраченное.       Шатен закрыл глаза, выдыхая. Оборачиваясь и уходя с балкона.       Со времени их первой встречи прошло три года. Встреча была спонтанной, нелепой. Они вообще не должны были знать друг друга. Он просто шатался по городу, не обращая внимания ни на что вокруг. Пока не задел плечом девушку, из-за чего у той выпал из рук пакет с купленным алкоголем. Бутылки спиртного с громким звуком вдребезги разбились. Девушка, длинноволосая шатенка, долго и со вкусом его покрывала матом. А он стоял, понурив голову, и слушал всё самое «хорошее» о себе. Когда же запас мата у незнакомки иссяк, она заявила, что он в качестве возмещения морального и материального ущерба купит ей всё то, что было безвозвратно утрачено из-за «одной скотины», и пойдёт вместе с ней к ней домой, где уже ждут друзья девушки. И парень, пожизненный одиночка, согласился.       Шумная компания её друзей всегда была приятна ему. Он неосознанно тянулся к ним всем. С ними ему было уютно и комфортно, хоть он этого никогда не признает.       Но они сами никогда не считали себя друзьями, да и по именам друг друга не называли, даже когда уже официально встречались. Они просто были знакомыми, делящими одну кровать. Взаимно ненавидящими друг друга.       Спустя год после их знакомства она и пропала, не оставив даже записки, даже намека, где её искать. Да он и не пытался. Просто понял, что это не нужно, когда она не пришла спустя три дня, как обычно, без звонка, без предупреждения. Она просто стерла его из своей жизни.       И он сам пытался её забыть. Но, сколько бы он не убеждал себя, что его ничуть не интересует, где она и с кем проводит время, сколько бы ни пытался отвлечься, он все время мыслями возвращался к ней. Что не могло не бесить.       Иногда ему казалось, что он слышит, как она зовет его по имени. Но он понимал, что этого не может быть — ведь они не называли друг друга по именам.       День ото дня находясь в квартире, где всё напоминало о ней, он медленно умирал. Не физически, морально. Даже родной вид с балкона давил. Ночное звёздное небо, на которое они так любили смотреть, считая светящиеся точки, шум дороги, гомон прохожих. Всё это лишь добивало его. Хотелось бежать отсюда. Бросить ключи под зеркало, от души хлопнуть дверью, вызвать лифт и, вывалившись на улицу и поймав проезжающую мимо машину, уехать отсюда нахуй. Лишь бы не слышать смех, не видеть, заходя на кухню, силуэт, сидящий на стуле в его рубашке. Лишь бы не помнить.       Свеча, напоследок загоревшись чуть ярче, медленно потухла. Шатен проследил за потухающим огоньком. И он, наконец, понял. Понял, что возвращать нечего. И что забыть невозможно. И он слабо улыбнулся. Он будет помнить о ней. Назло.       Игра в люблю-ненавижу оставила неизгладимый отпечаток на нем. Но остались также и хорошие моменты, разве нет?       Непроизвольно вырвался смешок, перешедший в смех, громкий, истерический. По щекам потекли слезы. Буду назло тебя помнить. Вечно падай ко мне небом огромным На плечи. Буду мерцанием тихим Звезды путать. Пусть срываются вниз, как слёзы.