Не вини меня за любовь (полная версия)

POV Джерард Вы когда-нибудь чувствовали настолько сильное отчаяние, что хотелось умереть? Просто исчезнуть с этой планеты, чтобы уйти от мирских проблем, никогда больше не бояться, не испытывать боли и не страдать? Так вот, знайте, смерть не спасет вас. Когда вы умрете, все чувства останутся с вами. Хотя, нет, эти чувства стократно усилятся, обрушиваясь на вас бурлящим потоком, заглушая ваши крики о помощи, подчиняя вас себе. Я знаю об этом не понаслышке, ведь я мертв. Парадокс: я так боялся признаться Майксу в его смерти, а оказалось, что я и сам призрак. Как и мой брат, я не помню, ровным счетом, ничего о своей смерти. Если честно, очень сложно описать мои чувства на данный момент. С одной стороны, я рад, ведь теперь могу быть вечно с Майксом, а с другой, никто больше не услышит моих песен, моего голоса, я больше не смогу донести до людей свои эмоции, чувства и взгляды на окружающий меня мир. Я не смогу больше потрепать Фрэнка за волосы, послушать игру Рэя на гитаре, поговорить по душам с Бобом. Я навечно заперт в этом особняке. Мне кажется, что я своими мыслями предаю Майка, но я не могу отказаться от них, и это не дает мне покоя. Я всегда буду думать о том, что было бы, останься я жив. А еще я сбежал, я сбежал, как последний трус, после разговора с братом. Я заперся в одной из комнат и уже несколько часов смотрел в потолок, лежа в чужой холодной постели. Майк не пошел за мной, я благодарен ему за это, мне лучше побыть одному. Не дает покоя и то, что я старший брат и должен защищать Майкса, вселять в него уверенность и надежду, а сейчас меня сложно было назвать уверенным и одухотворенным. Скорее, наоборот: я был подавлен, разбит и жалок. Как Майклу, моему маленькому братишке удалось пережить все это? Осознать свою смерть? Ему пришлось пройти через все это в одиночестве, не к кому было обратиться за поддержкой, ведь он так боялся меня напугать… А я? Я веду себя, как тряпка! И как я пропусти тот момент, когда мой брат Майки стал взрослым и сильным мужчиной? Гораздо сильнее меня, сильнее многих, кого я знал. - Может, пора выйти из комнаты и поговорить с братом? – спросил у меня незнакомый голос. Ну, конечно, неизвестная тварь добралась и до меня! - Не знаю, кто ты, но твоему обществу я не рад, - ответил я, продолжая смотреть в потолок. - Придется привыкнуть, ведь кроме меня и брата тебя никто не видит, - невозмутимо продолжила тварь. - Мне вполне достаточно Майки, ясно? – выпалил я, оборачиваясь на незванного гостя. Он устроился на подоконнике, свет проходил сквозь него, равномерно освещая комнату. Я оглядел себя с ног до головы: никакого свечения, прозрачности или парения в воздухе - я был однородным и плотным. - Не удивляйся, это годы практики, - ответил ангел на мой немой вопрос. - Какой смысл, меня все равно не может видеть ни один живой человек? - обреченно прошептал я. - От мертвых тоже нужно прятаться, - он поднял с пола потерянное перо и принялся разглядывать его, то подставляя под солнечные лучи, то убирая в тень. - Мертвых? Ты хочешь сказать, что таких, как мы много? – удивился я. - Не уверен, но, думаю, что да, - отвлеченно протянул мой собеседник. - Тогда почему мы здесь одни? - За все время, пока я здесь, в этом доме умирало много людей, но ни один из них не становился призраком, либо их душа оказывалась привязанной к другому месту, вдалеке отсюда, подробности мне неизвестны. Только вы двое, слишком много связывает вас с этим особняком, как и меня, - он говорил медленно и спокойно, водя гниющими пальцами по стеклу. - Какова же твоя история? – сам не знаю почему, но это существо заинтересовало меня, мне захотелось узнать о нем больше. Он слегка развернулся, поведя плечом в мою сторону, от чего его крыло с тихим шорохом скользнуло по полу. - Тебе действительно интересно? – спросил он, и, мне не показалось, в его голосе действительно присутствовали нотки радости. - Давай уже, пока я не передумал слушать, - буркнул я, не выдавая своих истинных эмоций. - Меня зовут Кристофер, - начал он. – Я рос в богатой семье, родители души во мне не чаяли. Мы жили в большем и красивом доме, полном слуг и гостей. Каждую неделю мы устраивали приемы, званые ужины и творческие вечера. Жизнь казалась мне сказкой: я мог делать все, что хотел, любая девушка была готова отдаться мне, чем я, собственно говоря, и пользовался. Сколько безумных ночей я провел в стенах нашего поместья, - прошептал он, закрыв глаза. Его фиолетовые губы расплылись в улыбке, веки слегка подрагивали, а кисти двигались в такт неслышной, известной лишь ему, музыке. - Ты вырос в этом особняке? – не выдержал я. - Нет, - очнулся ангел. – Мое детство и юношество прошло на юго-востоке Аризоны. Я, было, хотел спросить, что привело его сюда, но он, видимо, прочитал вопрос в моих глазах, потому что в следующую секунду он сказал. - Тебе, наверно, интересно, что же связало меня с этим местом? Итак, все по порядку. На мое двадцатилетие мать заказала мой портрет у одного из самых известных, в то время, художников. Я часами позировал ему, наблюдая за тем, как его ловкие пальцы выводят на холсте мои черты. Я влюбился в него с первой секунды нашего знакомства, вскоре мне стало известно, что мои чувства взаимны. Ничего не мешало нам встречаться: мать думала, что я все так же позирую ему для картины, не догадываясь о том, что Хавьер стал моим любовником. - Хавьер? – я удивленно поднял бровь. - О да, он был испанцем. Горячим, чувственным и неудержимым. Когда мы занимались любовью, мне казалось, что я могу умереть от наслаждения, его руки были настолько умелыми, а мышцы девственно тугими, что… - Господи, избавь меня от подробностей! – потребовал я, затыкая уши. - Прости, я увлекся, - вырвался из плена своих воспоминаний ангел. – Так вот, большую часть дня я проводил у него в студии, но в тот вечер я находился в нашем поместье. Родители уехали на важный прием, потому, когда в нашем доме начался пожар, там находились только я и прислуга. Смерть от огня – это то, чего я больше всего боялся. Картины того дня до сих пор стоят у меня перед глазами: яркие, ослепляющие языки пламени окутали мою комнату, перекрывая выход. Я звал на помощь, вдыхая едкие пары угарного газа, мои глаза слезились, легкие разрывало от горячего воздуха, я начинал чувствовать запах своей обугливающейся плоти. Я не чувствовал боли от ожогов, я чувствовал только острую нехватку кислорода – вот что по-настоящему больно, вот что заставляет тебя пробиваться сквозь огонь, что заставляет бороться за жизнь. Но я не успел, я не успел выбраться и сгорел заживо в собственном доме. Огонь перекинулся на флигель для прислуги – в тот вечер погибло много людей. К тому моменту, когда родители вернулись, от нашего дома остались лишь обуглившиеся стены, тлеющие обломки некогда роскошной мебели и кованые решетки на окнах первого этажа. Единственное, что осталось у моей матери в напоминание обо мне – та самая картина, которую нарисовал Хавьер. Портрет был почти закончен, когда она попросила добавить небольшую деталь, она хотела, чтобы я был изображен в виде ангела. Она хотела изобразить меня таким, каким я всегда был для нее, чистым и непорочным. Уверен, знай она о нашей связи с Хавьерам, пожелала бы мне гореть в аду. - Ты не прав, она же мать! Она бы никогда не смогла тебя ненавидеть! – возмутился я. - В те времена были совсем другие взгляды. Такое поведение считалось позорным и клеймило весь будущий род. Это сейчас разносторонность взглядов и свобода выбора. - Он закончил картину? – тихо спросил я. - Да. Все это время я находился в студии и следил за работой Хавьера. Было больно видеть его слезы, я так хотел его обнять, но не мог, он не видел и не чувствовал меня, я был очень слаб. Когда портрет был готов, мои родители уже переехали в этот особняк, таким образом, картина оказалась здесь, как и я, - его голос слегка дрожал, он был наполнен отчаянием и болью. - Получается, ты привязан к этой картине? - Все верно. Я вынужден находиться здесь, хотя все это время хотел быть рядом с любимым, - горько заметил Кристофер. - Можно я буду звать тебя Крис? – я подошел и осторожно коснулся его плеча. - Это было бы неплохо, - усмехнулся парень. Я поймал себя на мысли, что больше не испытываю к нему такого отвращения и страха, которые испытывал до этого момента. Я больше не видел того ужасного существа, той жуткой твари, что привиделась мне в первое мгновение, той, что стояла за спиной моего брата в студии. Это просто несчастный влюбленный парень – такой же, как и я, такой же, как Майкс, просто чуть дольше мертвый, если можно так сказать. Да, пожалуй, иначе и не скажешь, этот парень просто немного мертвее нас.