Плюс два

Питеру двенадцать лет, когда они встречаются впервые. Он валится назад, подавившись вдохом и больно приложившись задницей о холодный паркет: у главного гада всея Квинса сегодня на удивление хорошее настроение, поэтому он ограничивается толчком в паркеровскую грудь и проходит дальше по коридору в сопровождении своих гиеновидных друзей-десятиклассников. Питер не обращает особого внимания на то, что учебники и тетради разбросаны вокруг в радиусе полутора метров — ничего нового или выбивающегося из привычного графика его жизни в этом нет. — Эй, — раздаётся сверху, — я бы на твоём месте вмазал ему за такое. Над ним стоит мальчик из параллели. У него всклокоченные волосы, помятая красная толстовка и свисающий с одного плеча рюкзак с эмблемой «Хэллоу Китти». «Что-то тут не так», — думает Питер, а вслух произносит: — Это никогда не работает. Синяки только лишние набивать. — Да ладно! — загорелое лицо его нового знакомого вытягивается в искреннем удивлении. — Ну давай в следующий раз я попробую, а? Мне синяки даже нравятся. Питер, окончательно сбитый с толку, внезапно оказывается стоящим на ногах, а мальчик (отвратительно жизнерадостно) собирает его учебники в неаккуратную пизанскую башню на полу. — Ты так мало весишь, офигеть можно! Позавтракать не забыл? — Вообще-то, — смущённо говорит Питер и присаживается рядом, распихивая книги по отделениям портфеля, — я мог встать и сам. Но спасибо за помощь. — Странно слышать такое от чувака, которого только что отправили в нокаут. Или нокдаун… Ай, не важно. Слушай, он ведь даже с тобой не поздоровался! Какой приличный человек начинает драку, не поздоров… — Стоп-стоп-стоп! — Они синхронно встают на ноги, и Питер, поправив сползшие набок очки, машет перед собой руками. — Стоп! Во-первых, Флэш со мной не здоровается. Только иногда говорит что-нибудь типа «Ну ты и тупица», а так — никогда. Не в его стиле разговаривать, эм, — он пытается подобрать подходящее слово, — с такими, как я. Во-вторых… как тебя зовут? — О, спустя четверть века принижающей себя принцессе наконец захотелось узнать имя своего спасителя! — и, опередив возмущения Питера по поводу принцесс и их спасителей, парень с эмблемой «Хэллоу Китти» на рюкзаке говорит: — Уэйд Уилсон. Рад знакомству. — Питер Паркер. Взаимно. Они обмениваются рукопожатиями — Уэйд трясёт ладонь Питера дольше и сильнее, чем следовало бы. — Хотя мы могли бы стать дружбанами и при менее трагичных обстоятельствах. «Дружбанами, — стучит у Питера в висках, — дружбанами». — Меньше крови — больше шансов с кем-нибудь подружиться. Хотя, возможно, разбей он тебе нос, выглядело бы всё гораздо эпичнее. Уэйд отпускает его руку. Питер честно минуты полторы пытается найти тему для дальнейшего разговора, но то ли он слишком волнуется, то ли тест по математике на первом уроке отнял у него все силы для общения с людьми… Молчание затягивается. Они стоят в опустевшем школьном коридоре (звонок прозвенел ещё минут пять назад) и смотрят друг на друга. А потом Уэйд улыбается. Его шальные тёмные глаза улыбаются тоже. — Нет, за наклейку с Китти меня ещё не били. Если ты об этом.

***

Через пятнадцать минут они сидят на скамейке за зданием школы и разговаривают обо всём на свете, уминая бутерброды со смородиновым джемом, которые тётя Мэй приготовила Питеру с утра. — Ну, раз ты свалил с биологии, думаю, идти на английский смысла нет. — Да уж. Питер жмурится от солнца, пробивающегося сквозь листву старого вяза над ними, и, улыбаясь, говорит: — Я первый раз за все шесть лет прогуливаю уроки! — Сегодня ночью из-под твоей кровати покажется костлявая рука миссис Белвуд… — зловещим шёпотом сообщает сбоку Уэйд, наклоняясь к его уху как можно ближе и роняя крошки на свои штаны. Он сидит в позе лотоса, сняв кеды и поставив их под скамейку. У него носки с красными сердечками на тёмно-синем фоне. — И нет спасения от её ужасной мести… Ставлю все эти офонарительные бутерброды на то, что она вспорет тебе брюхо и наглядно покажет, где находится толстая кишка. Они смеются и болтают до тех пор, пока двор не заполняется старшеклассниками, вышедшими на обеденный перекур. — Сдаётся мне, что нас могут спалить… — задумчиво тянет Уэйд, привалившись спиной к спине Питера и наблюдая за своим одноклассником, парнем по прозвищу Колосс, истерично машущему ему из окна мужского туалета на втором этаже. — Или уже спалили. — Ага. Пора двигать в сторону дома. Не знаю, правда, что скажу тёте. Два урока ещё как-никак… — Нашёл проблему! — оживляется Уэйд. — А вдруг ты очень неудачно полез на дерево спасать котёнка? Или же… — он подскакивает на месте, поворачивает вихрастую голову в сторону Питера и широко ему улыбается. — Боже мой! Конечно! Ты помог своему бедному другу Уэйду Уилсону добраться до дома после того, как он защитил тебя от рук злого бяки Томпсона! Фингал под глазом и сотрясение мозга — это тебе не шутки! Питер хохочет, думая о том, что ещё никогда в жизни не встречал более ненормального человека. — Ладно, думаю, версия с котёнком точно не прокатит, а вот фингал под твоим глазом звучит не так уж плохо. Точнее, нет, звучит это ужасно… — Но зато почти правда. А как по-геройски! Я бы на месте твоей тёти расплакался и наготовил тебе оладушек или типа того. Питер приходит домой счастливым. На расспросы дяди Бена, который оказывается в подвале, он говорит: шёл, упал, поднял голову — Флэш. — И мы немного… поговорили. Подключился мой друг, и Флэш вмазал ему по лицу, и так по очереди. — У тебя появился друг? — дядя Бен выглядывает из-за стиральной машинки, со сломанным барабаном которой возится последние полчаса. — И кто же он? — О, — смущённо отвечает Питер, — он хороший. Очень. И Флэш нас теперь боится. Видел бы ты, как он его!.. Конечно, вечером его зовут вниз, на кухню. — Нам нужно с тобой поговорить, — бубнит отец, протирая очки уголком рубашки. Они с мамой в первый раз за месяц ужинают дома, вместе с тётей Мэй, дядей Беном и Питером. Это почти праздник, поэтому перед ними стоят миска со свежим овощным салатом, противень с запечёнными в духовке куриными ножками и графин с клюквенным морсом. — Питер, надеюсь, ты понимаешь, что поступил очень глупо, ввязавшись в потасовку с тем хулиганом, — начинает отец. — Да, па, понимаю, — вздыхает Питер и отправляет в рот кружок огурца. Разговор предстоит долгий и нудный. Около девяти Питера, наконец, оставляют в покое. Последней лекцию про плохих и хороших парней читает тётя Мэй. Он почти её не слушает. — Ну, во всяком случае, — внезапно прерывает повисшую тишину мама, — мы все рады, что у тебя теперь есть друг. Настоящий друг, который не побоялся за тебя заступиться. — В наше время это большая редкость, — подхватывает дядя Бен. — Да, — улыбаясь, говорит Питер. Он собирает в стопку грязные тарелки и составляет их со стола в раковину. — Я тоже очень этому рад.