Il mostro?

      Холодные капли дождя с шумом ударились о землю. Звук, чем-то напоминающий барабанную дробь, внезапно разрывает тишину над молчащим, все еще мирно спящим городом. Мощные потоки воды сплошной стеной извергаются на землю, заполняя каждую трещину, ямку и выбоинку, образуя лужи, которые, сливаясь, широкими ручьями текут вниз по улицам. Среди темных туч слепящим разломом расцветает молния, на миг сделав черты мира резче и гротесканее, а следом за ней гремит первый раскат грома, гулом прокатившийся в потемневшем небе. Промозглый ветер бесцеремонно срывает последние в этом году листья, устилая ими все вокруг, прилипая к пропитанной влагой земле, окнам домов и крышам машин.       В этом году осень в Лондоне выдалась особенно промозглой и мокрой. По вечерам улицы быстро пустели: никто не хотел задерживаться на открытых участках города, где свободно разгуливал ветер. Дожди шли, практически, каждый день, а небо, затянутое серыми тучами, лишь изредка радовало людей пробивающимися лучами солнца...       Ричмонд, пригород Лондона, утопал в предрассветной тьме; улицы пустовали, а тишину нарушали лишь звук падающих капель да гул ветра, завывающий где-то между домами. Никто не стал бы выходить на улицу так рано, тем более в такую скверную погоду. Даже те, кто привык выгуливать своих домашних питомцев или совершать утреннюю пробежку, переводили будильники на позднее время, спросонья замечая потоки воды, стекающие по стёклам окон их домов. Никто в здравом уме абсолютно точно не был настроен покидать свои тёплые постели в это утро...       Небольшой двухэтажный коттедж на Тринити-роуд прятался в тени, отбрасываемой большим старым деревом, росшим неподалёку от подъездной дорожки ещё с тех пор, когда дома и в помине не было. Тусклый свет фонарей с трудом пробивался сквозь стоящую завесу дождя, а чернеющие тучи плотно затянули небо, не позволяя даже крупицам света просочиться сквозь них...       От промокшего ствола дерева отделился бесформенный силуэт и направился к заднему дворику коттеджа, через мгновение растворяясь за углом. Ни одно живое существо не заметило ее появления, не прозвучало ни единого окрика, не сработала ни одна сигнализация, не залаяла ни одна собака - улица была погружена во всю ту же предрассветную тишину...       Тень скользнула в приоткрытое кухонное окно и неслышно ступила на пол, оставляя на паркете лужицы воды, стекающие с промокшей насквозь одежды. С решением этой проблемы, несмотря на это, можно было подождать какое-то время. Прислушиваясь к звукам в доме, человек двинулся вдоль стен, аккуратно пробираясь среди предметов мебели и небрежно оставленной одежды. Он, казалось, знал каждую половицу, каждую ступеньку, которая могла внезапно скрипнуть и обнаружить непрошеного гостя, поэтому для него не было никаких существенных рисков в перемещении по дому. Помедлив несколько секунд тень поднялась на второй этаж и направилась к самой дальней двери. Выждав мгновение, скользнула внутрь, застывая в тени шкафа, и смотря на ту, ради кого проникла в этот дом...       Александра Блейк, пятидесятишести лет, вдовствующая учительница на пенсии, в это пасмурное утро мирно спала в своей постели. Ее грудь размеренно поднималась и опускалась в такт дыхания. Свет фонарей слабо освещал комнату, бликами играя на умиротворенном лице спящей. Тень достала что-то из складок своего одеяния и приблизилась к кровати женщины.       Александра вздохнула, но её сон остался таким же крепким, как и раньше. Несколько секунд незваный гость внимательно рассматривал лицо спящей, будто пытаясь запомнить его, а затем вытянул вперед руку. Глушитель пистолета замер в паре миллиметров ото лба Александры, и тень кинула взгляд на чёрное небо за окном, мысленно отсчитывая секунды. Несколько мгновений она не шевелилась, сосредоточенная на происходящем за пределами дома, а затем снова повернулась к женщине.       На этот раз ресницы Александры дрогнули, словно почувствовав чужое присутствие, и женщина глубоко вздохнула, открывая глаза, но позвать на помощь уже не успела. Вспышку от выстрела поглотил всполох молнии, внезапно расчертивший небо. Раскат грома раздался гораздо ближе и громче, чем думалось, и глаза женщины закатились. Ее рот так и остался приоткрытым в удивленном, немом крике о помощи, но душа уже покидала внезапно ослабшее тело...       Человек несколько секунд наблюдал за тем, как из аккуратной ранки во лбу стекает тонкая струйка крови, пропитывая белоснежную подушку, а затем опустил пистолет и бросил взгляд на часы, стоящие на прикроватном столике. Светящиеся цифры мигнули, показывая 5:30 утра. У гостя оставалось всего несколько часов, чтобы закончить начатое здесь, а затем покинуть этот дом навсегда...       Раздавшийся позади громкий гудок автомобиля, вырвал Аманду из собственных мыслей. Светофор ярко горел зеленым, а настойчивые гудки машин и сердитые окрики водителей дали девушке понять, что она стала причиной небольшой утренней пробки.       Хмыкнув, Аманда поправила шлем и тронулась с места, осторожно ведя мотоцикл по мокрому шоссе. Дождь закончился несколько часов назад, но небо оставалось все таким же серым, а воздух – влажным и холодным. Поежившись, девушка свернула в небольшой переулок, решив срезать дорогу к дому матери. На улице было слишком холодно, чтобы тащиться по лондонским пробкам в час-пик до пригорода. Она уже давно обещала матери заехать, но все никак не удавалось вырваться из города.       Аманда работала в службе скорой помощи, что вносило существенные коррективы в жизненные планы и способы времяпрепровождения. Последнее время работы стало гораздо больше: из-за испортившейся погоды число аварий, самоубийств и разборок увеличилось практически вдвое, если не сказать, втрое. Работников, как всегда, не хватало, и Аманду выдергивали чуть ли не в каждый ее законный выходной. Но она не особо жаловалась, в большей степени. Сидеть в такую погоду в одиночестве дома было как-то уж совсем тоскливо. А на работе руки и голова всегда заняты, так что скучать не приходилось, да и думать о чем-то не том - тоже.       Не то, чтобы Аманду угнетало одиночество, вовсе нет, но она не была сторонником шумных компаний и вечеринок. Девушке нравилось находится дома в тишине, один на один с собой. Но это не значило затворничество, скорее, ограничивало круг выбора возможного досуга и численность дружеской компании. Просто суетность работы утомляла. А там была, действительно, суетно: пациенты, коллектив, зрители. Это выматывало со временем. А теперь и вся эта погода за окном, держащаяся в Лондоне больше месяца, вызывала у девушки не просто тоску, а желание капаться в себе и заниматься самоанализом. А это ни к чему хорошему не приводило. Чаще всего. Поэтому Аманда с неким облегчением мчалась на вызов всякий раз, как ей звонили с просьбой приехать.       Несомненно её работу назвать приятной язык не поворачивался, иногда приходилось видеть такие вещи, которые неподготовленный человек с трудом мог вынести, да и подготовленный, впрочем, - тоже. Но Аманда никогда не жалела о своем выборе. Медицина стала для нее не просто работой, это были её мечта и призвание. Минусы, несомненно, были: например, своих друзей и мать она видела крайне редко. Впрочем, на их отношения это никак не влияло. А сегодня выпал как раз тот самый день, когда девушка, наконец-то, смогла вырваться из своих должностных обязанностей, оставить груз отвественности в стороне и навестить матушку.       Несмотря ни на что, мать никогда не упрекала ее в том, что дочь так поглощена работой: женщина понимала и принимала выбор своей дочери. К тому же, добросовестно отработав 36 лет учительницей в старшей школе, женщина вышла на пенсию, и теперь жила в свое удовольствие, выращивая сад, просматривая старые сериалы и болтая по вечерам с приятельницами-соседками. Обычная, ничем не примечательная жизнь на пенсии…       Оказавшись за пределами города, девушка ловко обогнала тащившийся по трассе грузовик, выруливая на объездную дорогу и получая еще один негодующий гудок. Аманда улыбнулась. Второй страстью после медицины мотоцикл. Конечно, до фанатизма дело никогда не доходило и девушка добросовестно соблюдала все правила дорожного движения. Однако в ее жизни случались моменты, когда, отодвинув в сторону все законы и собственную безопасность, она мчалась по лондонским дорогам, обгоняя встречные машины. В такие моменты она чувствовала себя по-настоящему свободной, словно парящая над мостовой птица, не подчиняющаяся никаким человеческим законам. Кипящая адреналином кровь туманила разум, и Аманда чувствовала, как потоки ветра рвут на ней одежду, заставляя сердце биться все быстрее и быстрее от восторга. Это ни с чем несравнимое чувство сводило ее с ума, побуждая до максимума выкручивать ручку газа и нестись на бешеной скорости по залитым светом лондонским улицам.…       Но сейчас Аманда старалась держаться осторожнее: дождь в городе шел не первый день, и дороги стали скользкими и опасными, загреметь в больницу или оправиться на тот свет в планы девушки никак не входило…       Сбросив скорость на повороте, Аманда выехала на дорогу, соединявшую пригороды Лондона. Расстояние до конечной точки путешествия сокращалось, и девушка предвкушала радостное лицо матери, когда она доберется до нее. Погрузившись в свои мысли, Аманда незаметно для себя преодолела оставшуюся часть пути и, наконец, остановила мотоцикл у дома матери.       На самом деле, этот дом был и ее домом тоже, здесь она родилась и выросла. Переехать в Лондон девушка решилась лишь потому, что так было ближе к учебе, а затем и к месту работы, да и шумный, бурлящий энергией Лондон ей нравился больше, чем тихий и, по-домашнему, сонный Ричмонд. Так или иначе, сейчас девушка стояла перед своим домом и разглядывала окна, где, несмотря на сумрак, свет почему-то не горел. Аманда размышляла над этим, открывая ворота и шагая по вымощенной потемневшим от времени камнем дорожке к двери. В это время мать всегда была дома, тем более в такую влажную погоду, давали знать возрастные болячки. Возможно, она ушла к соседке, чтобы в очередной раз обсудить любимый сериал, или посудачить о других соседях, или решила подремать в своем старом кресле, не став тратить дорогое электричество. В конце концов, у матери могли быть какие-то планы, ведь Аманда о своём приезде не сообщила, решив сделать ей сюрприз и внезапно обрадовать родительницу…       Открыв дверь, девушка вошла внутрь и прислушалась к звукам, но кроме негромкого тиканья часов в гостиной и скрипа старых стен она так ничего и не услышала. Вдохнув запах родного дома, она тихо прошла в гостиную и остановилась, недоумевая. Работа на скорой приучила ее прислушиваться к своей интуиции, ибо иногда именно она подсказывала, что нужно делать в той или иной ситуации. Вот и сейчас интуиция девушки шевельнулась внутри, заставляя заподозрить что-то неладное. Эдакое легкое покалывание в пальцах и неприятное, сосущее чувство под ложечкой слабо, но все же достаточно для того, чтобы насторожиться, охватили девушку, и она неслышно обошла комнату. Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как она посещала дом в последний раз: те же цветастые занавески на окнах, любимые мамины цветы в напольной вазе и старые совместные фото, где отец все еще жив... И все же, несмотря на привычную обстановку, чувство тревоги уже не оставляло Аманду.       Покинув комнату, она осторожно двинулась наверх, чувствуя, как адреналин начинает растекаться по венам, заставляя сердце учащенно и настороженно биться. Поднявшись на второй этаж, девушка остановилась и сделала глубокий вдох, стараясь держать эмоции в руках и не поддаваться волнению раньше времени. Именно в этот момент она почувствовала в воздухе слабо витавший запах железа. Сердце пропустило удар, а затем сорвалось на галоп, толкая девушку вперед. Благодаря медицинской практике, Аманда безошибочно могла определить тяжелый запах крови...       Сделав один шаг вперед, Блейк уже не смогла остановиться и бросилась вперед, подгоняемая чувством страха и бушевавшем в крови адреналином. Распахнув дверь спальни, девушка остановилась как вкопанная, а затем попятилась назад, натыкаясь на стену. Рвущийся наружу крик застрял где-то в области горла, перекрывая доступ кислороду и никак не желая вырываться наружу.       Обезумевшими глазами девушка смотрела на прикроватный столик, где покоилась голова ее матери. Аманда даже не поняла, как оказалась сидящей на полу, ноги попросту перестали держать. Какой-то сдавленный стон сорвался с ее губ и она затихла, не сводя глаз с обезображенного лица матери…       Когда ты видишь смерть каждый день, ты, поневоле, привыкаешь к ней в той степени, чтобы не оплакивать каждого умершего человека. Отстраняться от эмоций. Относиться к происходящему как к данности, ждущей каждого. Не принимать близко к сердцу чью-то смерть. Так происходит и когда дело касается зверств, что творят люди - появляется способность не впадать в истерику всякий раз, когда видишь что-то подобное. Это происходит, когда дело касается чужих людей, но не твоей собственной матери. Не того человека, что дал тебе жизнь и был с тобой все это время. Девушка не знала, как долго сидела на полу, прижавшись спиной к стене и вглядываясь в мертвое лицо той, чья жизнь оборвалась таким чудовищно внезапным образом.       Аманда не помнила, как поднялась и достала телефон из кармана, не слышала свой голос, когда вызывала полицию и говорила о произошедшем; сил, хватило лишь на то, чтобы назвать адрес, а затем телефон выпал из ослабевших рук и её сотрясли рыдания. Первый шок прошел, и осознание захлестнуло ее, подобно океанской волне, накрывающей в шторм корабль и вгрызающейся в её основу… Именно такой ее нашли полицейские, когда ворвались в дом спустя двадцать минут после звонка, - бьющуюся в истерике от ужаса и боли, что поглощали ее…       В себя девушка пришла лишь в гостиной, укрытая нелепым, непонятно откуда взявшимся, оранжевым одеялом, чей яркий цвет больно резал глаза, с циркулировавшей в крови большой дозой успокоительного, предусмотрительно введённой прибывшими сотрудниками скорой. Мимо проходили люди в форме, похожие на расплывчатые безликие тени, не имеющие никакого отношения к реальности. Безголосые и чужие - звенящий писк в ушах заглушал посторонние звуки. В голове было пусто, а в груди все нарастала и нарастала уже не исчезающая тяжесть...       Почувствовав, как прогнулся диван рядом, Аманда моргнула, и через какое-то время к ней пробился участливый голос полицейского, звучавший, правда, будто в толще воды. Все это время мужчина терпеливо пытался привлечь к себе внимание девушки, зовя ее и представляясь. - …слышите? Меня зовут Грегори Лестрейд, - его голос звучал почти ласково, но Аманда лишь вполуха слушала его, будто сторонний наблюдатель, присутствующий при постороннем разговоре, - я понимаю, что вам трудно сейчас, но мне нужно задать пару вопросов. Я постараюсь закончить, как можно быстрее. Вы сможете поговорить со мной?       Аманда несколько секунд бессмысленно смотрела на него, а затем слабо кивнула, стараясь сосредоточиться на его лице. - Хорошо. Как вас зовут? - Аманда… меня зовут Аманда Блейк… - Еле слышно выдавила девушка, чувствуя, как в горле застревает ком, а голос звучит хрипло и пугающе чужим даже для неё самой. - Вы дочь поко… миссис Блейк? – Поправил себя инспектор, замечая, как Аманда сжимает одеяло дрожащими пальцами. - Да, дочь... - Девушка прижала ладонь к губам, опуская голову. Несколько секунд мужчина молчал, дав ей возможность собраться с силами. - Расскажите, что произошло, Аманда. Как вы нашли её? – Как можно мягче поинтересовался мужчина, стараясь не давить на девушку.       Аманда потерла лицо, делая несколько глубоких вдохов и пытаясь держаться изо всех сил, чтобы не впадать в истерику снова. На это не было времени. Подняв глаза на мужчину, она медленно начала ему рассказывать все с самого начала, стараясь ничего не упустить. Детектив участливо кивал, не сводя с нее взгляда и внимательно слушая, иногда делая какие-то пометки в блокноте. Аманда говорила и говорила, приближаясь к самому страшному моменту ее истории, но детектив не торопил ее, чувствуя, что бедной девушке нужно больше времени. Она старалась не показывать свои эмоции, но слезы все труднее было сдерживать.       Стиснув пальцы, девушка, наконец, рассказала мужчине, как именно нашла свою мать. Последние слова он смог разобрать с большим трудом, пришлось наклониться, - её голос надломился и новые беззвучные рыдания сотрясли девушку. Грег хотел было позвать медиков, но раздавшийся в коридоре бодрый, так несоответствующий атмосфере горя, голос заставил его вскочить с дивана и быстрым шагом покинуть комнату… - Обожаю убийства!