АнтиСВЕТ, или Герой без героина

Мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы, Там на пожаре утратили ранги мы. И нету к таким ни любви, ни доверия. Люди глядят на наличие перьев. А мы не ангелы, парень… (Lumen – А мы не ангелы)

Паук был черный и круглый. Его короткие шерстинки смешно встопорщились, встретившись с большой каплей. Лапки заскользили, и он съехал вниз. Вот уже в четвертый раз паук пытался взобраться по стеклу. - А он настойчив. Я вздрагиваю и поднимаю взгляд. Скупая фраза словно соответствует этому мужчине. Темные волосы, очки, белый халат. Одним словом, невзрачный. Мой лечащий врач. - Настойчив или глуп - вот в чем вопрос. - Вошедший наклоняет голову, я бы даже сказал, по-птичьи, и это напоминает мне… Я хмурюсь и отворачиваюсь. - Доброе утро, Антон Сергеевич. Я надеюсь, что Вы помните, кто я. Мне сообщили, что у Вас была беспокойная ночь. Опять кошмары? Паук снова съехал и съежился. - Не поделитесь? Я молчу. - Его убили? Наши глаза встречаются. - Вы не называете его имя, но Вам часто снится, что Вы не успеваете его спасти… Этот мужчина… Он жив? Паук медленно полз вверх. Я не отвечаю. Мы наблюдаем за потугами паука еще с полминуты. - Он слишком яростно сопротивляется реальности. Это несвойственно ему подобным, не находите? Я удерживаюсь от ответа. - Сам факт того, что он вылез из какого-то укромного угла зимой и стремится подняться по мокрому окну, на которое падают прямые солнечные лучи… - Тут врач качает головой. – Действительно, чужая душа – потемки. - У него нет души. - Я невольно морщусь от того, как хрипло звучит мой голос. Кажется, я говорю впервые за несколько дней. - Вы так думаете? – Серые глаза некоторое время изучают меня, а потом их обладатель едва слышно хмыкает. - Поверьте, есть множество вещей, которые наука не в силе доказать. Тут мужчина вздыхает и снова переводит взгляд на паука. - У него отсутствует инстинкт самосохранения. Вполне вероятно, что этот паук – исключение из всех известных правил. Но мы видим лишь неправильность происходящего. Для нас он – не такой. Неправильный. Аномальный. Я молча слушаю. Но я не согласен. - Он никогда не взберется по окну, сколько бы раз не падал и не пытался снова. Это заведомо проигрышная ситуация. И паук это понимает, но не отступает. Так о чем это говорит – о глупости или упрямстве? - Он доползет. - Мой голос подводит меня снова, но я больше не обращаю на него внимания. – Однажды он все равно доползет до верха. Врач смотрит тяжелым немигающим взглядом и спустя пару секунд спрашивает: - А если нет? – Он снова изучает окно. – Вы забываете о внешних факторах, таких как я или Вы. В нашей власти как помочь, так и помешать ему. Лишь по вкусу крови я понимаю, что прикусил губу. Неприятно ноет. Меня совсем не должно это волновать. Я не вправе решать его судьбу. Да я со своей не могу разобраться. - Так что - казнить или помиловать? Я вздрагиваю, и мир вдруг обретает четкость, словно в графическом редакторе применяют фильтр резкости. Мужчина напротив приподнимает кончики губ в наподобие улыбки. - Игры в Господа-Бога всегда плохо заканчиваются. - Вот как. - Мне чудится насмешка, и я решаю не продолжать разговор. Еще несколько минут проходят в молчании. - Ну что ж, Антон Сергеевич… Раз Вы не хотите участвовать, я вынужден сделать выбор за Вас. Я вскидываю голову и натыкаюсь на нечитаемый взгляд. - Не троньте! – звучит резче, чем я ожидал. Несколько секунд мужчина словно взвешивает мои слова. - Хорошо. - Он направляется к выходу. И уже в дверях добавляет, - Завтра Вы будете получать новый экспериментальный препарат. - Хена… - начинаю я. Меня обрывает безэмоциональное: - Увидимся завтра, Антон Сергеевич. Закрывается дверь, и я закрываю глаза. Инферно. Мой личный ад.