Make love, not war

      В темном подвале, освещенном дрожащим пламенем единственной свечи, находились двое. Один — на мягком коврике за столиком с разложенным свитком и кувшином воды на краю. Другой, растянутый, как снятая шкурка на распорках, привязанный к железным кольцам в стене.       Юный Учиха тренировал пыточные гендзюцу на пленном Сенджу.       — Так… боль, гниение… сжигание, пожирание заживо… удушение, утопление, ужас… вроде, все опробовали… эй, Сенджу, ты живой?       Сенджу уже несколько минут пребывал в беспамятстве. Учиха задумался о том, что будет лучше: поджарить пленнику пятки катоном, вылезти из-за стола и пнуть сапогом или проявить милосердие и напоить врага водичкой.       В конце концов, он склонился к третьему варианту, к тому же, покойная мама всегда учила его быть по возможности милосердным.       Покуда Сенджу, приведенный в сознание парой оплеух, давясь и захлебываясь, глотал воду, Учиха перебирал в памяти изученные гендзюцу. Иллюзии всегда давались ему хорошо, он не боялся экспериментировать и пробовать новое, но все, что можно использовать для пыток, было придумано до него. Он, правда, обогатил арсенал допросчиков непонятным существом со множеством щупалец, засовывающим эти щупальца во все отверстия на теле, но по сравнению со смертью на бамбуковых кольях, крысой в горшке или хищными муравьями это была сущая мелочь.       Фантазия искала выход. Учиха смутно подозревал, что потенциал техники не раскрыт до конца, но вот как к ней подступиться, чтобы его раскрыть? Что можно тут придумать, если страх и боль, это только страх и боль, разнятся лишь способы их причинения.       — Хватит, а то обопьешься. — Учиха убрал кувшин и замер, рассеянно перебирая волосы Сенджу. Должно быть какое-то решение, более изящное, более свежее… такое, против которого у врагов еще не придумано защиты! Ведь методики противостояния пыточным гендзюцу оттачивались веками!       — Спи, — приказал Учиха, накладывая усыпляющее гендзюцу. — Завтра продолжим…       Живучие и выносливые Сенджу могли выдержать многое и долго продержаться без еды, поэтому с пленниками Учиха не церемонились — разве, что планировали что-то выторговать за них. Пусть допросные гендзюцу и не вредили телу, но переносить их было ненамного легче, чем пытки в реальности, а грязи от них было гораздо меньше. Ну, а потом, когда была добыта нужная информация, и пользы от пленника уже не оставалось, его отдавали для тренировки учеников и развлечения прочих членов клана.       Учиха Хикару лежал на траве в небольшом саду у дома, глядел на небо и думал о прошедшем дне. На душе было муторно и тоскливо, хотя, казалось бы, ему следовало радоваться хорошо проделанной работе.       На самом деле хороший палач не должен испытывать удовольствие от своей работы, даже если пытает врага. Но Учихи, увлекшись, могли запросто свести пленника с ума или убить, особенно, если это был Сенджу. Поэтому едва ли не самой важной частью обучения являлось восприятие человека, как объекта. Блюда, которое надо приготовить, свитка, который надо расшифровать. Палач должен быть равнодушным, и вот это ему никак не давалось. Еще с детства, когда Сенджу убили его мать и маленького братика. Он хотел быть, как мама, целителем, а стал, как папа — палачом. И поначалу испытывал огромное удовольствие от того, что пытает ненавистных Сенджу, пока не случилось кое-что, сильно повлиявшее на его картину мира…       Эта женщина Сенджу не была целительницей, как его мать. Она была воином, и завидев Учиху, кинулась вперед, занося меч. Вот только он хорошо владел катоном, и успел создать огненный шар. Обгоревшее тело свалилось в траву, и детский голос закричал: мама!       Мальчишке было не больше пяти лет. Хикару необычайно четко увидел распахнутые в ужасе глазенки и свое в них отражение — этому ребенку он казался самым страшным чудовищем.       Он просто повернулся и сбежал тогда. Сбежал от своего собственного отражения.       Что заставило его это сделать? Какое-то глубинное со-чувствие: сам он потерял мать и брата примерно в том же возрасте, что и мелкий Сенджу. Потом пришли мысли: а может у этого Сенджу есть старший брат? А может он тоже учится искусству допросчика и радуется, когда пытает Учих?       И грустное понимание: они такие же, как мы.       Это понимание сделало его сильнее — в глазах прорезалось второе томоэ, но легче от этого не стало. Он уже не мог воспринимать врагов, как просто бездушное злобное скопище. Враги обрели лица, и в каждом он видел свое отражение. Свои потери. Своих мертвых, мать, брата, друзей — и скорбь живых.       Он сумел заставить себя забыть об этом, утешался тем, что так спасает своих. Вот только одно дело - зарубить врага в бою, озверев от чужой крови и огненной чакры в своих жилах. А равнодушно терзать связанного — совсем другое. Да еще когда пленник не страшный мужик со шрамами через всю рожу, а твой почти ровесник. И не выплевывает оскорбления пополам с проклятиями, а просто смотрит устало и обреченно.       Скорей бы уж он раскололся и дал себя убить…       — А потом он сказал, что это была самая лучшая ночь в его жизни, воплотившая все его фантазии, представляете? — послышался голос из-за зеленой ограды сада. — Кучу золота отсыпал, красивые шпильки подарил и за мое здоровье переживал, говорил, чтоб я себя берегла. Даже интересно стало, что он в этом гендзюцу видел. Представляете, как удобно, клиент дрыхнет на футоне, а наутро платит денежки. Правда, это гендзюцу чакру тянет, как десять огненных шаров, но за такие деньги не жалко.       — Да, здорово… жалко только, что самой посмотреть нельзя.       — Ничего, контроль подтяну и сумею в чужие фантазии заглядывать. Хорошо, все-таки, что я в боевку не пошла, медовые гендзюцу гораздо приятнее…       Приятнее… да уж. Разницы между пытками в реальности и в гендзюцу только в том, что от последнего грязи меньше.       Гендзюцу…, а что, если попробовать по другому?       Хикару покрутил так и эдак возникшую мысль. Мысль казалась ему привлекательной.       Отмытый и переодетый Сенджу выглядел неплохо, и был слегка растерян переменами своего положения. Хикару сходу долбанул его свежеизученным и модифицированным медовым гендзюцу, подхватил обмякшее тело — не хватало еще, чтоб Сенджу разбил себе голову и испачкал кровью татами — и сосредоточился на чужом сознании, как делал это всегда.       «Что тебе нравится?»       Солнце, лето, лес — тепло, густая крона спасает от обжигающих лучей. Зеленые заросли скрывают от чужих глаз, мягкая трава, так и тянет на ней поваляться, а рядом ручей с прохладной и чистой водой.       Хорошо. Тишина и спокойствие — здесь нет врагов. Можно расслабиться, снять броню и оружие, да и одежда ни к чему — все равно никто не увидит. Ложись на траву, мягкую и густую, прикрой глаза и подумай о том, что ты хочешь. Взрослую женщину или свою сверстницу, куноичи или гражданскую красавицу-таю, знакомую или незнакомку. Или, быть может, мужчину? Друга? Старшего товарища? Учителя или командира?       Образы дрожали и размывались. С удивлением Учиха понял: этот Сенджу просто еще девственник! Вот забавно! Даже он, несмотря на непочетную работу и не самую красивую внешность, сумел найти себе подружку! Правда, расстались они через пару месяцев, не выдержав соударения своих характеров…       Но то, что Сенджу еще не имел никакого опыта и не был влюблен, открывало интересные возможности…       Хикару принялся медленно и осторожно лепить из смутных видений свой собственный образ — удачно, что работал он всегда в маске. Темные волосы до плеч, худое узкое лицо со слегка кривоватым от перелома носом, шрам на щеке, тонкие бледные губы. Глаза у него были хороши — большие, в длинных ресницах. И руки, довольно изящные.       Сенджу неуверенно улыбнулся, открывая глаза.       — Кто ты?       — Я Хикару. А как тебя зовут?       — Минору. Я… мы с тобой знакомы?       — Конечно, мы только что познакомились.       — Ты красивый…       — Правда?       Сомнительное утверждение. Но раз Сенджу так говорит…       И неизвестно, каким он видит его в гендзюцу.       — Можно, я тебя поцелую?       — Можно, — Учиха засмеялся и наклонился к лицу Сенджу…       С того мига, когда он вывалился из иллюзии, прошло уже около часа, но Хикару не мог найти в себе сил, чтобы подняться с пола — так и лежал довольной тряпочкой, следя из-под ресниц, как кружатся пылинки в золотом столбе солнечного света, медленно ползущем из одного угла комнаты в другой.       Сенджу крепко спал, свернувшись клубком на татами.       Что ни говори, это было прекрасно. Медовое гендзюцу подсказывало, что и как делать, чтобы партнер получил удовольствие, а довольно крепкое слияние сознаний позволяло ощущать это удовольствие на себе.       «Надо бы встать… составить отчет… вернуть пленника в подвал…»       Лень. Успеется…       Учиха перебирал в памяти произошедшие в иллюзии моменты. Чужая кожа, приятная на ощупь, теплая, вкусный запах, крепкие мышцы… прикосновения, посылающие по телу волны огненных искр — гендзюцу обострило чувствительность… доверчиво раскрывшаяся перед ним душа — и упавшие щиты разума.       Вернее — эти щиты его просто не заметили, пропустили. Они были созданы противостоять боли — и ничего не смогли противопоставить гендзюцу, созданному для того, чтобы делать приятно. Он многое узнал: расписание и расположение патрулей, тайные знаки, имена пары осведомителей. И при этом получил удовольствие, а не отголоски боли пленника.       «Это хорошо… это я удачно придумал… когда ребята опробуют эту штуку, мне будут до конца жизни бесплатно наливать сакэ…»       Хотя… сначала надо посоветоваться с Таджимой-доно. Техника получилась очень эффективной, и защититься Сенджу не смог — скорее всего, ее придется засекретить, пока враги не узнали и не придумали способ противодействия…       Но это потом. А пока он еще полежит… и еще поэкспериментирует. Чтобы предоставить главе как можно более полные сведения.

***

      — Так значит, никакого противодействия? — уточнил Учиха Таджима, внимательно просматривая отчет.       — Так точно, Таджима-сама. Как нож сквозь масло.       Глава Учиха бросил внимательный взгляд на сидящего напротив парня. Он помнил его родителей — мать была хорошей целительницей, отец — мастером пыточных гендзюцу, да и сам Хикару уверенно приближался к званию мастера… хотя, что это он? Парень уже мастер, раз сумел создать новую полезную технику.       А выглядит мальчик неплохо… видно, что отоспался, улыбка довольная и взгляд периодически приобретает такой особый мечтательный блеск… и вообще, веет от него сытым довольством и умиротворением, как от кота на солнышке, а не раздражением и злостью, которых очень много стало в последнее время.       А техника и впрямь замечательная. Ужимает время, несколько часов укладываются в несколько минут, позволяет восполнить затраты чакры за счет чакры Сенджу, причем, Сенджу после техники почти мгновенно отрубался…, но это можно списать на усталость. И самое главное — шаринган.       — Три томоэ?       — Да… причем, я не сразу заметил. Не было боли, просто легкая щекотка в глазах и затылке. Я вспомнил об этом только ночью, заметив, что лучше вижу в темноте.       — Ну, что ж… ты молодец. Ты верно решил, эту технику надо засекретить… временно, пока она не пройдет испытаний.       — Если мне предоставят еще несколько пленных, я проведу испытания и составлю более полный отчет…       — Нет. Испытаниями я займусь сам… где там план патрулей, который ты узнал от Сенджу?       Бумажки достали до озверения. Бумажки, бумажки, отчёты, схемы, таблицы. Всё выше перечисленное можно смело заносить в категорию за-е-ба-ло.       «Скоро буду, как Учиха — бледный и с красными глазами…»       Буцума тяжело вздохнул и разогнулся, спину слегка потянуло. Впрочем, не мудрено, он уже неделю сидел и сводил всю документацию клана накопившуюся за полгода своего пребывания на миссии в стране Молний. И ведь не возьмёшь никого на подхват, разве, что Хашираму — наследник всё-таки, но он пока с месячными отчётами едва справляется. Так что нет.       Сенджу встал, походил по комнате, разминая затекшие мышцы.       Раньше с бумагами ему жена помогала. Но Юми погибла от яда пять лет назад, даже лучшие ирьенины клана не помогли. Тогда они столкнулись с шиноби из страны Ветра…       Буцума снова вздохнул.       Надо развеяться. Сходить в патруль что ли? Как раз недавно схему новую установили. Когда там ближайший?       Он ещё успеет.