Дом, в котором никто не живёт

Утро началось рано — со стука в дверь и нудного голоса старшего брата. — Каркат, тебе уже пора вставать, если ты хочешь успеть спокойно собраться и попасть в школу вовремя. Конечно я полагаю, что ты заблаговременно поставила будильник и на самом деле сейчас занята подбором одежды на сегодняшний день, но иногда ты забываешь об этом и я считаю своим долгом напомнить тебе об утекающем времени. Мне очень жаль, если я снова зря это сделал, но лучше я побуду чуть-чуть занудным, чем ты снова опоздаешь в… — Канкри, блять, отвали! — простонала в подушку Вантас. — Встаю я уже!!! — Молодые девушки не должны использовать в своей речи нецензурные слова, молодая леди! Неужели я недостаточно понятно объяснил это в прошлый раз? Предчувствуя, что брат так и останется под дверью читать лекцию, тактично не заходя на чужую территорию, Каркат застонала снова и высунула ногу из-под одеяла. Снаружи было холодно, а в кровати так тепло и уютно, что Вантас начала похныкивать. Она вслепую пошарила рукой около подушки и попыталась взглянуть на часы телефона, но оказалось, что батарейка сдохла. Понятно теперь, почему её не разбудил звон будильника. Она опять забыла поставить телефон ночью на зарядку. — Я. Уже. Встаю! — крикнула Каркат, и резко сев на кровати, швырнула одну из декоративных подушечек в дверь. Та с приглушённым «пуф!» врезалась в стену рядом и упала вниз. Канкри за дверью заткнулся и мученически вздохнул. — Я иду готовить завтрак. Спускайся быстрее, Каркат, чтобы еда не остыла, — напоследок сказал он, и девушка с облегчением услышала его удаляющиеся шаги. Борясь с желанием рухнуть обратно в кровать, Каркат выпуталась из одеяла, нащупала ногами тапочки и, потирая глаза, направилась к гардеробу. По пути споткнулась обо что-то и с криком «ай, блять!» умудрилась удариться подбородком о дверцу шкафа. Под ногами валялся злосчастный пакет «Le Rouge». Каркат уныло чистила зубы и свободной рукой пыталась расчесать волосы мокрой расчёской. Волосы укладывались мягкой волной, облепляя лицо, но Вантас прекрасно знала, что когда они подсохнут, снова начнут пушиться и топорщиться во все стороны. Закончив гигиенические процедуры, стянула ночнушку, помяла грудь, пытаясь понять, действительно она маленькая или волшебным образом подросла за ночь хоть чуть-чуть. Покривлявшись перед зеркалом в попытках состроить соблазнительное личико, со вздохом надела розовый лифчик с узорами из рожков с мороженным, сменила нижнее бельё на подходящее к бюстгальтеру. Закончив одеваться (футболка с принтом единорога, рассыпающего звёздочки и надписью «отличный денёк!», красная ветровка, джинсовые шорты и цветные красные колготки), спустилась вниз, на кухню. Канкри уже сидел за столом и пил кофе, внимательно читая газету. Каркат только фыркнула на эту попытку выглядеть крутым взрослым. — Ты одела слишком короткие шорты, — заметил старший брат, когда соизволил оторваться от какой-то статейки про биржевые сводки. — Ти аделя слиськом калёткии сёльты, — передразнила его, кривляясь, Каркат, ковыряясь ложкой в полезной, но невкусной и переслащенной овсянке. — Каркат, прекрати, — нахмурился Канкри. — Калькать, плеклятиии! — повторила девушка. Канкри вздохнул. — Ты ещё слишком маленькая, чтобы одевать такие… вызывающие вещи, — поджал губы молодой человек. — Иди в свою комнату и одень что-нибудь приличное. — Достал! — зло швырнула ложку на стол Каркат. — Нормальные шорты. Я одела колготки, никто, блять, не будет пялиться на мои ноги! — Следите за языком, юная леди! — повысил голос брат, откладывая газету. — Сьлидити зя язиком, юняя леди, — вполголоса передразнила Каркат. Не дожидаясь ответной реплики, Вантас встала из-за стола и вытащила из верхнего шкафчика упаковку хлопьев, а из холодильника бутылку молока, делая себе нормальный, съедобный с утра завтрак. — Вот поэтому у тебя и нет молодого человека, Каркат, — торжествующе раздалось из-за спины. — Мало того, что одеваешься как… как непотребная девица, так ещё и перечишь старшим и ешь отраву вместо полезной для здоровья пищи! — Что хочу то и ем! — огрызнулась Каркат. — Я это на свои карманные покупаю, так что завались! — Я попрошу папу, чтобы он оставлял тебе денег меньше! — обиженно отозвался Канкри, сразу напоминая своей репликой, что был старше Каркат всего на два года — в этом году он заканчивал школу и должен был поступать в колледж. В отличии от Каркат, у Канкри были шансы стать стипендиатом и поступить на одно из бюджетных мест. Если бы он ещё не был таким занудой, господи… Каркат тяжело вздохнула и принялась за завтрак. Спросила, где отец, Канкри буркнул что-то про очередную командировку на две недели. По большей части они были предоставлены самим себе и уже привыкли к самостоятельной жизни. На середине тарелки с хлопьями раздался звонок в дверь. — Открой дверь, — буркнула Каркат, запихивая в себя ложку хлопьев и набирая одной рукой сообщение в чат для Соллукс. Канкри фыркнул, но спорить не стал — послушно вышел из-за стола и прошёл в коридор. Каркат слышала, как он чуть шаркает домашними красными тапочками, Канкри вообще любил этот цвет. Сначала было тихо, слышно было только «бу-бу-бу» брата. Потом послышался какой-то новый голос, но Каркат, увлечённая перепиской и хлопьями, всё прослушала. Возвращение Канкри с компанией стало для неё неожиданностью. — Каркат! — воскликнул Канкри, заставляя её поднять взгляд. Выражение лица у Канкри было слишком радостным, что не предвещало ничего хорошего. — Ты не говорила, что у тебя есть такой милый молодой человек! «Ничего хорошего» вышло из-за спины Канкри, улыбнулось улыбкой святой Магдалены и заставило Каркат подавиться хлопьями. Твою же мать… — Ч-ч-что ты тут делаешь? — заикаясь, спросила Каркат. — Откуда ты знаешь где я живу?! Истеричный крик был вполне уместен — расстроенная вчерашним днём Каркат попросила высадить её на автобусной остановке, наотрез отказываясь от того, чтобы новый знакомый подвёз её до дома. Она не хотела, чтобы этот манерный парень, так похожий на педика, знал, где она живёт. Стоящий в их кухне Канайя доказывал, что адрес Каркат не был для него тайной. Попахивало сталкерством и откровенно пугало. — Что. Ты. Тут. Делаешь, — отчеканила каждое слово Каркат, повторяя вопрос. Марьям не ответил. Каркат проследила за его взглядом и покраснела — парень задумчиво рассматривал её ноги так, будто они были голыми. Чёрт возьми! Как же она терпеть не могла, когда старший брат оказывался прав! — Каркат! — задохнулся в возмущении брат. — Как тебе не стыдно?! Этот вежливый молодой человек рассказал мне, что впервые в нашем городе и ты любезно согласилась стать его проводником, чему он несказанно рад! Будь с ним повежливее! — Ничего страшного, Канкри, — проворковал Канайя, беря под локоток её старшего брата. Канкри чуть покраснел, глядя на парня сверху-вниз. — Я уже отчасти привык к тому, как изъясняется ваша младшая сестра. Я считаю, что это просто очаровательно для её юных лет. Вам так повезло с сестрой, мой дорогой. Не слушая, как воркуют эти два ненавистных ей придурка, Каркат быстро сбегала наверх, в свою комнату, и переоделась в джинсы. Так-то. Теперь этот придурок (тот, который выводил её вчера из себя весь день) не будет пялиться на её ноги! Захватив рюкзак, Каркат быстро сбежала вниз по лестнице. Канкри всё ещё говорил с Канайей, Канайя его внимательно слушал. В голову Вантас закрались подозрения, что новенький и правда мог оказаться геем и сейчас клеился к её брату. Несмотря на то, что Канкри её по большей части доставал и бесил, Каркат брата любила. Она влезла между ними двумя и вцепилась в локоть брата, недовольно сверля взглядом Канайю. — Канайя любезно согласился подвезти тебя сегодня до школы, — тут же переключился на неё Канкри, сверкая непривычно широкой улыбкой. — Как это замечательно! Тебе нужно больше общаться с этим прекрасным молодым человеком. Я всегда говорил, что твой круг друзей тянет тебя вниз, и все эти вульгарности — это не ты, Каркат! — патетично воскликнул он. — Ты моя маленькая принцесса и достойна общаться только с принцами! — Нормальные у меня друзья, — поморщилась Каркат. — Пойдём отсюда. Не говори с ним. Тебе надо к колледжу готовиться, Канкри. Упоминание колледжа заставило брата собраться. Каркат затолкала его в свою комнату (сегодня Канкри нужно было ко второму уроку), снова быстро сбежала вниз. Канайя всё ещё стоял на месте, застыв мраморной статуей, и всё также нервировал её тем, что неотступно следил за ней взглядом. Хоть на ноги больше не пялился, извращенец, блин. — У тебя замечательный старший брат, — заметил он. — Вы даже пахнете… выглядите очень похоже, я полагаю. Марьям оговорился, и перед тем как исправиться, сделал недолгую, но странную паузу. Каркат поджала губы и прошла к холодильнику. Её сегодняшний школьный обед как всегда лежал на второй полке. Захватив пакет, она направилась к выходу, по широкой дуге огибая парня. — Каркат? — Отвали. — Я подвезу тебя до школы, милая, — сказал он, следуя за ней. Вантас резко развернулась. Они дошли уже до двери, и справа висели куртки и стоял шкафчик с обувью, а слева чуть кривовато висело прямоугольное зеркало. У рамы было прикреплено несколько фотографий — она с отцом и Канкри, она с Соллукс, Канкри со своим приятелем старшим Ампорой, отец со своими друзьями, селфи Дейв (Каркат не помнила когда прилепила сюда эту фотку, видимо, сама Дейв постаралась). Но стоять напротив друг друга в маленькой прихожей было очень тесно и смущающе, да и атмосфера не располагала к выяснению отношений. Поэтому Каркат поморщилась и ничего не сказала, снова отворачиваясь от парня. Быстро обула кроссовки и выскочила из дома. На дороге стоял Жук, блестевший своими чёрными боками. Негромкий голос за спиной заставил её остановиться на пути к автобусной остановке. — Я собирался сегодня заехать за Терези. Постояв на месте ещё пару секунд, Каркат молча развернулась и с нечитаемым выражением лица пошла обратно к машине. На понимающую улыбку Канайи она старалась не смотреть и назло парню забралась на заднее сиденье вместо пассажирского, рядом с водителем. * Начало поездки осталось в памяти Каркат смазанным пятном. Терези сел вперёд, и Каркат, обхватив руками спинку сидения, вытягивала шею, чтобы ткнуться носом в плечо, а может скулу Пайроп, как будто случайно, млея от прикосновений и его мужского запаха. Волосы Терези, как всегда беспорядочно-распущенные, лохматые и жестковатые на ощупь, щекотали ей лицо. Каркат мялась, мямлила и всё пыталась пригласить Терези на вечеринку, то есть, пойти вместе на вечеринку, но — всегда это проклятое, вечное «но», мешающее её планам — всё никак не могла вклиниться в диалог между молодыми людьми. Сидя на заднем сиденье и выгадывая моменты для редких реплик (которые искать было ещё сложнее из-за того, что при Терези она терялась и мысли в её голове путались, превращаясь в кашу), она невольно обращала внимание и на Марьям. То, что она чувствовала при этом, ей категорически не нравилось. Канайя выглядел идеально. Это чувствовалось скорее на каком-то подсознательном уровне, и заставляло вглядываться в его лицо пристальнее в поисках несовершенства, разглядывать видимую ей со своего места линию скулы, обрамлённую глянцевито-чёрными прядками волос, полоску шеи, выглядывавшую из-под жёсткого воротника-стойки, белые руки, практически трупно-бледные, с накрашенными чёрным лаком ногтями. Одна из его рук расслабленно лежала на руле и легко совершала повороты, будто это действие не стоило ему никаких усилий. Второй он постоянно жестикулировал, дополняя свои реплики, или поправлял волосы, или трогал кончиками пальцев губы, осторожно проверяя, не смазалась ли помада. Сегодня она была практически чёрной, с зеленоватым отливом, и вопреки всему, смотрелась очень по-мужски. Это бесило Каркат — то, как легко нарушая гендерные стереотипы, этот парень — весь женственный, тонкий и со смазливым лицом — выглядел настоящим парнем. Каркат никогда бы не спутала его с девушкой. На фоне того, что её саму часто принимали за мальчика, это заставляло её злиться на Канайю, и причину своей злости она вряд ли полностью осознавала, больше полагаясь на полуоформленные образы и подростковую категоричность. Часто Каркат ловила на себе его взгляд, пойманный через зеркало заднего вида. Канайя улыбался ей и слегка щурился, заставляя и без того бархатный взгляд выглядеть ещё более насмешливым. Каркат, поджимая губы, резко отворачивалась и влезала в разговор, обращаясь к Терези и показательно игнорируя Марьям. А ещё девушка заметила, что Канайя вёл машину в несколько развязной манере. Вчера Вантас не следила за ним, потому что злилась на него и не хотела этой навязанной встречи, поездки, магазинов. Сейчас, сидя на заднем сиденье, она против воли наблюдала за ним. Казалось, её словно загипнотизировали, и взгляд Каркат метался с предмета её обожания на их новенького, что был старше её на целый год, в том возрасте, когда год кажется непреодолимой пропастью, мешающей поддерживать отношения (она считала своего старшего брата старым, а он был старше её всего на два с половиной года). Положив одну руку на руль, Канайя расслабленно направлял ход своей смешной машинки и непринуждённо поддерживал диалог. С губ его не сходила вежливая улыбка, Каркат вообще заметила, что Канайя практически всегда улыбался при разговорах. Это было невыносимо, это терзало Каркат, она ревновала Терези к Канайе, хоть тот и не давал никакого повода, и её Терези никогда не проявлял таких наклонностей, не интересовался парнями. Всё короткое время поездки Каркат пыталась вывести разговор на тему завтрашнего вечера, но единственное, чего получилось добиться — это той самой самоуверенной улыбки Терези, от которой у неё дрожали колени, и его покровительственного комментария «прекрасное платье, малышка, в нём ты выглядишь настоящей принцессой». Канайя, тонко улыбнувшийся, поймал взгляд Вантас, и зрачок в его глазах расширился настолько, что они стали похожи на оливки, а не на нефриты с чёрными мушками-зрачками в самой середине своей драгоценности. Это он прислал Пайроп её фото из примерочной. Каркат не знала, чего ей хотелось больше — вмазать ублюдку или поблагодарить его. Она закрыла глаза, представляя, как подходит к Канайе в своём новом платье, и как пелерина струится и переливается в лучах полумрака, и как её волосы уложены в идеальную причёску, а на лице лежит макияж, делающий её действительно красивой, такой, что парни оборачиваются ей вслед, грозязь вывихнуть шеи. На лице её надменное, гордое выражение, холодное, как у Снежной Королевы из старого мультфильма, который каждое рождество крутили по телевизорам в те времена, когда её папа был совсем маленьким. Она величественно протягивает Марьям руку, позволяя поцеловать кончики её пальцев, облачённые в перчатки (которых у неё не было), и он, сражённый её красотой, и благородностью, и манерой речи, он валится перед ней на колени, а на лице его — выражение рабопленного обожания. Он сражён ею с первого взгляда, влюблён, разбит, готов выполнять каждую прихоть и любой её каприз, и он стоит на коленях, страстно, исступлённо говоря ей о своих чувствах своим мягким голосом, своими словами, обычно чёткими и взвешенными, но сейчас с хрипотцою от переполняющих его чувств. Но Каркат только презрительно хмыкнет и выдернет руку из его руки, отворачиваясь от него и собираясь уйти к своему принцу. Он умоляет её вернуться. В его голосе — мука и страдания, и он молит её о милости, напоминая о своих заслугах перед нею. Тогда Каркат обернётся к нему (он уже не валяется на коленях, а стоит рядом, на нём расписной камзол, как на картинке к сборнику сказок, которые она читала в шесть лет), и улыбнётся ему снисходительно, уголком губ. Её красные глаза отливают кровью, похожие на вызревшие, переспелые вишни с лёгким запахом спирта, забродившие и пьянящие одним только видом. А потом (Каркат вспоминает, что Канайю нужно поблагодарить. Он и так достаточно наказан, — практично размышляет она, — тем, что, кажется, втюрился в неё, когда она мечтает только об одном «принце»), потом она всё-таки внемлет его словам. Она подойдёт ближе, и ей придётся встать на носочки, которые, впрочем, отрываются от земли совсем ненамного, ведь на ней сейчас туфли на высокой шпильке. Её рука нежно коснётся щеки Канайи, а губы, измазанные в сладкой, терпкой помаде розового цвета, влажно блестящей на свету, коснутся его гладкой щеки. Они вожмутся в белую кожу, будто ставя клеймо, но если Канайя подумает, будто она растаяла от его слов, она лишь жестоко рассмеётся над ним. Он не герой её сказки, Канайе, увы, подходит лишь роль крёстной феи. Картинки и образы, смазанные по большей части и наполненные больше запахами, эмоциями и тактильными ощущениями, смешались в голове Каркат. Она настолько глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как зажевала несколько прядок волос Терези. Очнулась она только тогда, когда Пайроп громко, с хрипотцой рассмеялся. — Ты меня обслюнявила, Каркат, — на выдохе произнёс он. Не выражая видом и капли брезгливости, Терези вытянул мокрую прядку изо рта девушки и растёр её в пальцах. Вантас сначала отшатнулась, потом густо покраснела. Тыльной стороной ладони она несколькими нервными движениями утёрла мокрый рот и дёрнулась обратно, заставив ремень зафиксировать её в этом полурывке — дёрнулась, чтобы начать извиняться. Вот только вместо извинений выходил какой-то бессвязный лепет и Каркат неожиданно рассердилась на себя, на свою слабость. — Извини, я задумалась, — в конце концов смогла выдавить она из себя без заиканий. Видя, что диалог парней пока не собирается возобновляться, Вантас снова, уже осторожнее прильнула к спинке сидения, растягивая ремень, и, пока её не перебили, завела разговор на волнующую её тему. — Терези, я хотела пригласить тебя на вечеринку! — быстро протараторила она. Голос от волнения дал петуха и вообще звучал на два тона выше, но Каркат уже не обратила на это внимания. Не давая себе задуматься или испугаться, она протянула руку и накрыла ею пальцы Пайроп. Руки у него были замёрзшие, и Каркат посильнее сжала их, делясь горячечным теплом, скрытым в её тонких пальчиках. Внутри всё плавилось от яркого удовольствия, а сердце случало так, что Каркат не слышала собственных слов, что вылетали из её рта. — Ты не против пойти со мной вместе? — добавила она мягко, начиная чуть поглаживать руку Терези. Терези лишь приподнял брови, смотря немного в сторону от её лица. — Я в любом случае собирался появиться там, — пожал он плечами. — Но извини, меня уже пригласили. Терези хотел сказать что-то ещё — видимо, имя пригласившего его человека — но приоткрыв рот, закрыл его, прикусил губу и повернулся обратно вперёд, бросив быстрый взгляд на Канайю. Канайя (Каркат тоже кинула на него быстрый взгляд из-под ресниц) сверлил её тёмным взглядом, и ей стало страшно. Она не могла понять отчего — от того ли, что он не смотрит на дорогу и грозится угробить их, если продолжит строить из себя крутого парня, или от того, что его взгляд пугал её сам по себе. На неё никогда так не смотрели. Даже Лайон, который таскался за ней с младших классов, и который — она точно это знала — был по уши влюблён в неё. — А ты совсем не можешь со мной пойти? Мы можем пойти вместе… с тем человеком, который тебя пригласил. Каркат попыталась улыбнуться, но почувствовала, что улыбка вышла кривоватой. У неё были варианты того, кто мог пригласить её Терези. Господи, чтоб тебя, пусть это только будет не Вриска. Эта блондинистая мразь не могла всё так испортить! Терези фыркнул и пару раз похлопал Каркат по её пальчикам, после вытянул свою руку из её ослабевшей хватки. — Прости, малышка, это будет не очень красиво, — заметил он. — Не расстраивайся, хорошо? У тебя ведь много поклонников, уверен, тебя обязательно пригласят. Например Канайя хотел пойти с тобой. Правда, Канайя? Терези уставился на Марьям, выразительно выгибая брови. Каркат, мысленно вяло перебиравшая в памяти всех своих так называемых «поклонников», что таскались за ней с первого класса младшей школы (и ничего их было не много, Терези как всегда преувеличивал), не сразу поняла, что Пайроп обращается к своему приятелю, к этому… этому парню, которого она знала буквально один день! Каркат резко вытаращилась на Марьям, выпятив вперёд подбородок и некрасиво скривив рот, не специально, а просто от нервного напряжения. Конечно, она обожала все эти голливудские ромкомы про школьников, или вообще ромкомы, где парень видел девушку, такую обычную, прямо как она, и которая совсем не мисс популярность в школе, зато он очень даже, и влюблялся в неё без памяти сразу же, с первого взгляда, и потом начинал за ней ухаживать, и потом они встречались, и потом конечно же свадьба, и дети, и дом, и вообще всё. Как в сказке. Но она жила не в голливудской сказке, и несмотря на то, что в книгах или фильмах было приятно знать, что настойчивость главного красавчика сломит сопротивление девушки, в жизни с этим смириться было сложнее. Чёрт возьми, несмотря на то, что происходящее напоминало ей сюжет романтической комедии, она не могла смириться с тем, что её прекрасным принцем должен быть какой-то придурок, из-за которого она уже успела порыдать в своей комнате, а не её Терези! — Терези, — тихо простонал Канайя, трагично скривив лицо. — Я её ещё не пригласил, господи… Он тоже напряжённо выпрямился в своём водительском сиденье, выпрямив спину так ровно, будто проглотил палку. Свободная рука, до этого рассеянно перебиравшая коробочки дисков для магнитолы (сплошь либо классика, либо джаз), настолько быстро легла на руль, что было больше похоже, что он пытался нанести по нему удар, а не схватиться до ещё более побледневших костяшек, хотя при общей его бледности это и казалось Каркат практически невозможным. Терези, однако, не испытывал никаких мук совести — он лишь рассмеялся над возникшей ошеломлённой паузой, заполнив её звуками своего сухого, лающего и неприятного смеха. Каркат резко опустила взгляд и руки на колени, нервно принялась приглаживать ткань джинсов и совать пальцы в декоративные порезы, растрёпывая нитки и торчащие кусочки ткани. Левый глаз подёргивался от напряжения, подбородок дрожал. — Нет, — начала она медленно, но темп речи быстро нарастал, и к концу она стала частить, спотыкаясь и повторяя некоторые слова по нескольку раз. — Нет-нет-нет. Это неправда. Это, это глупо, Терези! Прекрати меня смущать! Ка-канайя ничего такого не хотел, это невозможно вообще, ты всё выдумал, этого не может быть, мы только вчера с ним познакомились, он бы не стал меня… Марьям перебил её, спокойно смотря на дорогу и не стараясь поймать её взгляд, как он делал это в течение всей поездки. — Стал, — спокойно сказал он. Вантас замолчала, вскинув глаза и исподлобья сверля взглядом скулу и губы парня. — Я бы… действительно хотел пригласить тебя на soirée privée… как же это на английском… merde! От нервов Канайя заговорил с отчётливым грассирующим акцентом, а после последнего ругательства Каркат узнала в этом языке французский. Он прикусил губу и резко отвернулся в сторону окна — теперь Каркат видела волосы, топорщившиеся на затылке, и белую шею, едва прикрытую короткими волосами — практически все длинные пряди обрамляли его лицо, сзади стрижка даже выглядела мужской. — Ка-канайя? — спустя целую вечность напряжённого молчания, заикаясь, тихо переспросила она. Голос был тих не от смущения и даже не от гнева, скорее, от неожиданности и от того, что она не до конца осознала смысл сказанных только что Терези и Канайей слов. — В смысле «хотел пригласить меня»? Ты что… ты идёшь на ве-вечеринку тоже? Под конец голос Каркат стал звучать совсем жалко и как-то то ли мяуканьем, то ли идиотским блеянием. Вантас опустила взгляд, нервно прокашлялась, пытаясь вернуть в голос уверенность, и всё равно вздрогнула, когда Канайя снова заговорил. — Милая… Каркат, — тут же мягко исправился Марьям. — Конечно же я иду. Меня пригласили почти сразу, как я появился в школе. Но я, как бы это сказать… никого не знаю, кроме тебя и Терези. И мне бы хотелось пойти с тобой. Взгляд девушки непроизвольно метнулся в сторону говорившего молодого человека. Канайя впервые на её памяти так заметно скривил лицо. Губы его сжались в тонкую чёрную ниточку, ноздри затрепетали, между нахмуренных бровей появились две маленькие морщинки. Он смотрел вперёд, однако поймав взгляд Каркат в зеркале заднего вида, мягко ей улыбнулся. Каркат отвернулась и закрыла глаза. — Останови машину, — глухо сказала она. — Что? — подал голос Терези, повернувшись в девушке лицом. — Я сказала останови эту ёбаную машину! Я хочу выйти!!! — заорала Каркат. Это было так неожиданно, что Канайя слишком резко ударил по тормозам. Машину качнуло и повело в бок — Марьям лихо и безупречно, на остатках инерции, остановил машину у бордюра. Отсюда до школы можно было дойти минут за десять — Каркат узнала маленький продуктовый магазинчик, открытый 24 часа, в котором иногда покупала жевательную резинку или, когда были лишние карманные деньги и желание себя порадовать, шоколадное мороженное. Её впечатало в дверь авто, плечо прострелило резкой болью, а от удара головой о стекло окна на глаза резко выступили слёзы. Терези с коротким чертыханием вцепился руками в сиденье кресла и широко расставил ноги, удерживая равновесие. Каркат забралась пальцами в густые волосы, осторожно накрывая ладонью место удара. Оно словно онемело, и боль чувствовалась пульсацией в такт биению сердца. От злости она развернулась в сторону Канайи и изо всех сил ударила ногой по спинке его сиденья. — Придурок, блять! Какого хрена ты так резко остановился?! — истерично проорала она. Она нанесла ещё два или три удара, пока полностью не выпустила пар и пока не посмотрела в глаза Канайи. Подняв взгляд, она остановила ногу полусогнутой, так и не ударив ещё раз по водительскому креслу. Марьям сжал губы, уголки его губ были так резко опущены вниз, что выражение его лица выглядело то ли ужасно раздосадованным, то ли ужасно печальным, и одновременно с этим очень напряжённым. Он смотрел прямо на неё своими коровьими чёрными глазами, и на щеках у него проступил совсем бледный, едва видимый румянец. Это настолько сильно поразило Каркат, что она замерла на месте в довольно нелепой позе. Медленно опустив ногу, она упёрлась спиной в спинку сиденья настолько плотно, что чувствовала, как ткань прилипает к её слегка вспотевшим лопаткам. Вантас почувствовала также, что и на её лице вспыхивает густой румянец, и поспешила опустить взгляд на свои модно протёртые и прорезанные джинсы. — Хе-хе-хе-хе! Ребята, я с вас просто в восторге! — прокомментировал их переглядывания Терези. Его громкий, неприятный смех разрядил обстановку, и машина снова тронулась вперёд. Каркат промолчала — она даже не попыталась выйти и затихла до самого конца поездки, прислушиваясь к редким репликам молодых людей.