Creepshow

      Второе утро в интернате началось с новостей, казалось бы, не самых радостных. Чтобы устранить погром, который учинил заместитель директрисы в ходе своего "помешательства", требовалась ремонтная бригада, время примерно в семь-десять дней и более тридцати тысячи долларов на всё это; Ингрид удалось точно посчитать необходимую сумму. Деньги у женщины имелись, и при этом не малые, но вставал другой вопрос - куда девать детей?. О продолжении учёбы не может быть и речи, так что каникулы наступят на пару недель раньше положенного срока, что конечно же, обрадует воспитанников.       Женщина достала из пачки сигарету и воткнула её в мундштук. Как ей поступить с такой оравой? По домам их всех не отправить. У большинства родителей просто нет, только интернат. Светить перед посторонними людьми, которые будут наводить здесь порядок - так же рискованно. Она всё равно сотрёт память тем, кто будет здесь работать в эти дни, но подстраховка нужна всегда. Она рисковала даже тогда, когда отпускала воспитанников за пределы территории, чтобы они могли забрать заказанную еду. Все они вполне могли постоять за себя в драке, если до такого дойдет. Телепаты могут легко подчистить память, наделив разум ложными воспоминаниями. Но это не выход.       Дверь кабинета с тихим скрипом отворилась и на пороге появилась Мерседес. Эванс подумала, что теперь чувство дежавю будет преследовать её до скончания дней. - Тук-тук. Можно?       Ингрид кивнула головой. - Есть какие-либо новости?       Модель села напротив директрисы, задержав свой взгляд на сигарете. Ингрид не спешила закуривать. Сейчас её мысли были заняты другим. - А какие они могут быть. Ваш повар не найден, будто в лету канул. Дети слоняются без дела, а твой заместитель ещё не пришёл в себя. "Спящая красавица" под надзором совы, - Мерседес покрутила пальцем у виска. Ингрид вздохнула и отложила мундштук в сторону. - Я хочу, чтобы ты задержалась здесь ещё на несколько дней. - А? - Мерседес вопросительно подняла бровь, - ты боишься не справиться со всем этим дурдомом?       Женщина усмехнулась словам подруги. Дурдом - сейчас подходящее слово для заведения, полного детей с различными способностями. - Детей надо чем-нибудь отвлечь. Я думаю, надо устроить им пару дней культурного досуга. Но мне нужна помощь. Сама я с ними поехать не могу, ты понимаешь. Финч попросил неделю отпуска по семейным обстоятельствам, так что его тоже не будет. А если Эльзена не найдем, то считай, и нет никого почти. Только ты, да наш новый преподаватель, Лерней Альфар. - Тогда мне надо выбрать подходящий наряд для предстоящей конспирации. Если эти наглые фотографы увидят меня такой, могут подумать невесть что. Так и вижу заголовки журналов - "Известная калифорнийская модель подрабатывает в школе?!"; замучаешься потом на вопросы отвечать. А у меня с Vouge заключен очень выгодный контракт на полтора года. Они обещали организовать мне фотосессию на Эйфелевой башне. - Твоя правда. Но ты всегда умела скрываться от посторонних глаз.       Мерседес рассмеялась. - Да, умею. Помню, один раз я от мужа-ревнивца скрылась месяцев этак на пять. Он за это объявил меня ведьмой, пособницей Дьявола и, спустя некоторое время, меня нашли и утопили в озере с камнем на шее с разрешения местного епископа. Дай-ка вспомнить. Это было в тысяча четыреста двадцать шестом. Нет. Двадцать седьмом году.       Сейчас Ингрид могла только завидовать подобному "оптимизму" у Мерседес. Что греха таить, жизнь у неё была очень долгая. В несколько десятков раз дольше, чем жила сама директриса Эванс. Она не переживает по поводу того, что у неё было в прошлом, ей нравится жить настоящим. И не загадывать о будущем. ***       За разговорами прошло два часа, и теперь Мерседес медленно шла по коридору второго этажа. Разбитые окна, порванные обои, красные следы на сером ковролине (Ричард уже сознался, что кровь принадлежала ему). Беспорядок в учебном корпусе она не видела, только слышала про него от Ингрид. Подумать только - разобрать целых два класса, чтобы сделать ловушку для Генри. Конечно, дети этим ничего не добились, только устроили ещё больший хаос. Какой сердечный приступ хватит Отто, если увидит, во что превратили его класс биологии.       Женщина остановилась возле окна. Могла ли она подумать о том, что когда приедет сюда, то попадёт в такую историю? Конечно, она не была задействована в ней напрямую, но ведь они с Эванс хотели как лучше. Правду люди говорят веками - благими делами дорога в ад вымощена. Можно считать, что дорогу эту они проложили себе самолично. Кирпичик за кирпичиком, каждый метр вручную. И все по ней пойдут прямиком в пекло адское. Встречай с распростёртыми объятиями, Сатана.       Шум заставил Мерседес отвлечься от тяжелых мыслей и повернуться в сторону источника звука. Этим самым источником оказался человек, появившийся в коридоре в окружении снопа серебристых искр, медленно растворяющихся в воздухе. Внезапным нарушителем спокойствия в данный момент оказался мужчина с растрепанными светло-русыми волосами. На вид ему было не больше двадцати пяти лет, одет он в римскую тогу, подпоясанную широкой тканью алого цвета. Мужчина был босой, поэтому когда он сделал шаг вперёд, на полу остался грязный отпечаток его ступни. - Явился, - Мерседес тихонько выдохнула, а затем окликнула его. - Гилберт!       Тот, кого назвали Гилбертом, медленно обернулся. Женщина увидела, что в своих руках он держал большой глиняный кувшин. - М-м-м..М-мерседес? - произнёс мужчина заплетающимся языком. Он не ожидал её здесь увидеть.       Женщина приблизилась к нему почти вплотную и тут же пожалела об этом. От него сильно разило алкоголем. - К-когда ты прие-ехала? - Гилберт сделал попытку улыбнуться и повернулся в сторону Мерседес. - Не так давно. А я смотрю, ты времени зря не теряешь. Кто на этот раз был твоим приятелем? Октавиан? Нерон? - Септимий.       Мерседес закатила глаза. - И стоило так доводить себя? Ты же в стельку пьян! Гилберт пошатнулся, прижимая кувшин с вином к груди. - Отстань, ик, ж-женщина. У меня был тяж-жёлый век. Мерседес нахмурилась. Она очень давно знала Гилберта фон Швайцера, можно сказать - многое вместе прошли, но таким видела его впервые. Он ещё никогда не напивался до такого состояния. Гилберт ухватился рукой за стену и медленными шагами пошёл вдоль неё. Нравоучения от старинной подруги - меньшее, что хочется сейчас слышать. - Может, ты попытаешься объяснить причину, по которой ты так напился? Ты опять ввязался в очередную авантюру? Гилберт остановился. - А ка-какая разница? Здесь всё спокойно, ЦЕРН не напал, все ж-живы.       Если Гилберт не был в курсе происходящего, значит его не было приблизительно двое-трое суток. Сколько времени он провел во втором веке - неизвестно. - Посмотри вокруг! Тебя не было всего пару дней, а интернат за это время мог рухнуть. У Ингрид будет серьёзный разговор к тебе, - на этих словах Гилберт махнул рукой, мол, некогда мне.       Мерседес бесило подобное отношение. В чём-то она даже была права - если бы Гилберт не покинул интернат, или вернулся в нужное время, всего этого можно было избежать. Он просто задержал бы Генри на некоторое время (или хотя б попытался?); в общем, помогал изо всех сил, как мог. И ничего бы не случилось.       В апреле прошлого года Гилберта с ними тоже не было.       Когда Мерседес подняла глаза на мужчину, то заметила лишь кучку ярких искр, оставленных им после себя. Ушёл. Предпочёл снова воспользоваться коротким путём.       Когда Гилберт был в лёгком подпитии, его вполне сносно терпеть - он много шутил, рассказывал забавные истории, которые происходили во время его "путешествий" и в целом производил впечатление интересного молодого человека. Но стоило ему перешагнуть грань - Гилберт менялся. Становился невыносимым, огрызался на всех и вся и принимался говорить о том, где было лучше всего. И через раз звал Мерседес за себя замуж.       Сейчас же Гилберт просто перешагнул все свои грани. Может, оно и к лучшему, что он предпочёл уйти от неё сейчас, не ввязываясь в словесную перепалку. Они оба знали, что каждый останется при своём мнении. ***       Ближе к обеду в интернате случилось другое событие - Эльзен Корадо был найден. Обнаружили его по чисто счастливой случайности: мисс Бланка зачем-то понадобилось посетить оружейную комнату, которая располагалась в тренировочном комплексе. Сама эта комната была тщательно скрыта от любопытных глаз, потому что если оружие попадет в руки к подросткам, можно ожидать самого плохого. Во избежание инцидентов, стены комнаты были обшиты толстыми, трехдюймовыми листами септиния и взор доктора туда никак не мог "проникнуть". Только если войти внутрь напрямую, через дверь с кодовым замком, благо доступ у неё имелся.       Когда Ингрид спросила, зачем она вообще туда пошла, та лишь пожала плечами, мол, уже забыла зачем. Эльзен лежал на полу, связанный по рукам и ногам; мужчина находился в бессознательном состоянии, и похоже, под действием сильного парализующего препарата. Если в этом и были замешаны Близнецы, то сейчас их допрашивать бесполезно. Они смылись из интерната в тот же час, когда притащили повара сюда. Протез левой ноги отсутствовал.       Конечно же, доктор знала, что их ненависть взаимная. Сама давно мечтала поговорить с Фобосом и Деймосом на этот счёт, но эти поганцы неуловимы. Они уже давно не появлялись в интернате "по-настоящему", посылая заместо себя своих клонов. Отличить от оригиналов невозможно, но она умела это "видеть".       Сейчас мужчина находился под тщательным присмотром в медицинском кабинете. Мисс Бланка поставила ему капельницу с лекарством и велела Джилл следить за тем, когда он проснётся, и в таком случае немедленно позвать её. ***       Забот у Лернея в эти дни хватало с лихвой. Сперва ночное злоключение, которое им устроил Генри Миллер; затем полдня простоять у плиты, готовя ужин на целую толпу разношерстных подростков (не без помощи доктора). Потом ещё полночи он провёл с ноутбуком, так как до сих пор разбирался в файлах ЦЕРНа и пытался прочесть как можно больше информации. В итоге, мужчина лёг только в четвёртом часу утра и, конечно же, не выспался, хотя вставать и торопиться ему никуда не нужно. Тяжёлая, неправильная привычка ещё со времён его учёбы в университете. Мог быть сонным, спав всего четыре часа в сутки, но к первой паре приходил всегда первым и на занятиях баклуши не бил, отчего студентом слыл прилежным и был на хорошем счету у декана.       Мужчина был на кухне и пил кофе, когда телефон в кармане брюк завибрировал, привлекая к себе внимание . Кто мог с ним сейчас связаться? Эсмиде не нужно было писать ему; она могла заглянуть в комнату в любой момент.       Лерней достает телефон из кармана брюк и вчитывается в сообщение, состоящее всего из трёх слов, посланных со скрытого номера. "Приходи ко мне. Г."       Ладно, это очевидно, что это Генри таким образом звал его к себе. Должно быть, пришёл в себя и теперь находится в адекватном состоянии, когда он не крушит всё вокруг налево и направо, не кидается на людей.       Лерней допивает кофе, и вымыв и убрав кружку на место, покидает кухню. В столовой никого не было, если не считать чёрную кошку, вальяжно расположившуюся на одном из столов. О том, что это кошка принадлежала директрисе интерната, Лерней знал. Маленькая хитрая бестия по имени Маат буквально ходила за ним по пятам в первые дни, когда они с Эсмиде только приехали сюда. Стоило мужчине на неё посмотреть, как она тут же делала вид, что просто идёт по своим кошачьим делам, или садилась на пол и принималась умываться лапой, показывая ему, мол, чего пристал, я всего лишь кошка, которая гуляет сама по себе. Как-то недвусмысленно она при этом показывала один коготь, торчащий из лапы.       Не то чтобы Лерней не любил кошек. Нет, кошки ему нравились, но немногим меньше, чем рептилии, например. У родителей до его рождения была персидская кошка, у его бабушки тоже была кошка. Вредное, вечно голодное исчадие ада, умудрявшееся держать в страхе двух соседских доберманов и одного питбуля. Но если говорить об одной конкретной кошке, то Маат кошка "с особенностями". Лерней прекрасно это понимал, но никак не мог это доказать.       Мужчина вышел из столовой и направился к лестнице, а уже оттуда на третий этаж, где располагалась комната Генри Миллера. Зачем он позвал его к себе? Непонятно. Неужели ему понадобилась компания и захотелось общения?       Лерней помнил историю многолетней давности; такое чувство, будто всё на самом деле произошло вчера. Тогда взрослые много говорили, что юный Генри Миллер тяжело болен и ему требуется лечение. Об этом говорили их соседи по кварталу, об этом говорили говорили в школе, обсуждали учителя в своей учительской комнате. Просто говорили, что болен, не упоминая, чем и заразно ли это. Лернею только и оставалось, что сидеть за партой в одиночестве, а после уроков идти к Миллерам домой и заносить другу домашнее задание. Генри теперь редко покидал свою комнату, чаще всего сидел за столом и глядел в одну точку перед собой. Иногда он будто бы приходил в себя, становился более подвижным, улыбался, слушал рассказы Лернея про школу и шутил. Такое бывало редко, но двенадцатилетний Лерней Альфар был рад даже такому.       А потом Миллеры уехали. Это случилось как раз незадолго до нового учебного года, когда мальчикам предстояло перейти в среднюю школу. Он тогда гостил у своих родственников в Нью-Джерси и, едва приехав, узнал о том, что Миллеры скоропостижно переехали. Их дом был выставлен на продажу, даже красовалась специальная табличка на газоне, но сам дом был пуст. Опущены занавески, нет многочисленных цветов в горшках и отсутствие света по вечерам. Мама сказала, что семья Миллеров переехала во Флориду, поближе к морю. Там есть клиника, где Генри могли бы помочь. Слова звучали правдоподобного, но первое время Лерней был свято уверен, что это наглая ложь; ему врали прямо в глаза. Генри был его лучшим другом; они жили буквально в соседских домах, ходили в один детский сад и школу. Разве он позволил бы себе уехать на другой конец страны и не оставить новый адрес? Они бы писали друг другу письма и, видит Господь, Лерней бы смог приезжать к нему на каникулы, или на худой конец, на Рождественские праздники. Он не мог так поступить. Так зачем же взрослые старательно препятствовали их общению? Да, у Лернея потом появились другие друзья в средней школе, с кем-то познакомился в старшей (Альфар старался не думать про Маркуса Нереуса), а кто-то появился в его жизни, уже будучи студентом университета. Общение с некоторыми из них он поддерживал стабильно до сих пор. Но как теперь быть, когда человек из прошлого снова активно закрепился в его жизни? Нет, он никогда не забывал про своего друга детства. Но теперь они взрослые, многое поменялось.       Лернею казалось, что он теперь не понимает Генри. Совсем. От одиннадцатилетнего мальчика не осталось ничего прежнего. ***       В комнате заместителя директрисы разворачивалось интересное действие. Сам хозяин этой комнаты сейчас находился на кровати в полулежачем положении, опираясь спиной о вертикально стоящую подушку. Перед ним лежала шахматная доска, на которой располагались игровые фигурки, слабо фосфорицирующие в темноте. Напротив мужчины, взъерошив перья, сидела ушастая сова. Птица смотрела на фигурки перед собой и размышляла. Играть с хозяином в шахматы - рискованное удовольствие как минимум потому, что он - единственный человек во всем мире, у которого она не могла выиграть ни одной партии. Даже специально собранный шахматный робот казался Палладе скучным противником и он сразу же предпочитал сдаваться на девятом ходу игры. Когда это случилось в последний раз, Паллада разозлилась и сломала ему клювом все микросхемы. Ничтожная кучка металлического хлама.       В итоге, она выбрала коня и передвинула его на новую позицию, тем самым приблизившись к вражескому "войску". - Это предсказуемый ход, Паллада, - Генри ловко подхватил пальцами вражеского коня и, отбросив того в сторону, поставил на его место своего белого ферзя, - ты проиграешь через шесть ходов. - У! - Я подобрал тебя птенцом, выкормил, выходил. Ты второе самое умное существо в этом ничтожном месте, достойный противник, и ещё смеешь возмущаться? Сова уставилась на Генри своими жёлтыми глазами и недовольно щёлкнула клювом, подняв свои ушные пучки торчком, отчего выглядела грозно, как подобает хищной птице. Она занесла когтистую лапу над шахматной доской, но действовать не спешила. Птица понимала, что в любом случае проиграет, но хотела это сделать за большее количество ходов, нежели за то, которое назвал Генри. Паллада взяла в лапу одну из пешек, но не спешила её куда-либо ставить. Она просчитывала в уме все возможные ходы, но увы, с пешкой пока ничего нельзя сделать, поэтому она ставит её обратно. Сова устремляет свой взор на второго чёрного коня, после чего наклоняется к доске и клювом толкает его по доске, нацелив его тем самым на вражескую ладью. - Умно, - Генри проследил за движениями птицы, а затем сделал обманный маневр, в ходе которого позволил Палладе ладью захватить.       В дверь постучали. - Войдите, - произнес Генри, не отрывая взгляда от доски. Паллада попала в его ловушку, а значит через три хода её королю будет объявлен шах и мат.       На пороге комнаты появился Лерней. - Ты пришёл, - молвил Генри таким тоном, будто это вовсе не он звал старого друга к себе. Сова тем временем присвоила себе чужую пешку. - Я получил от тебя сообщение. Как... Впрочем, не важно, - с уст мужчины хотел было сорваться вопрос о том, откуда Генри узнал его номер, но не стал произносить вслух, так как следом последовало бы коронное: "Я всё знаю".       Паллада обернулась на вошедшего гостя. Поняв, что сейчас не самый лучший момент, чтобы закончить игру, птица спрыгнула с кровати на пол и прошлепала мимо гостя в коридор, смерив того презрительным взглядом. - Будем считать, что ты ушла подумать, - Миллер вернул своего короля на место и поднял глаза на Лернея. - И чего у тебя вечно так темно, - Альфар огляделся в поисках выключателя, но Генри щёлкнул пальцами и свет автоматически зажёгся. Стало намного лучше. - Не стой столбом, садись, - Лерней сел на край кровати. - Зачем ты меня звал? - Просто пообщаться.       Это было неожиданно. - Нужна компания после отходняка? - о том, что Генри проспал больше суток, знали все. - Отчасти. Но да.       Лерней удивленно поднял бровь. Извиняться собрался, что ли, за своё поведение. - Нет.       Это был долгий разговор. Достаточно долгий, и больше напоминающий монолог, так как говорил больше Генри, а Лерней слушал. Ему казалось, что он испытывает чувство дежавю; всё, как много лет назад - это он пришёл к своему другу, а тот выглядит болезненно уставшим, смотрит в одну точку перед собой. Разница только в том, что они уже не дети, Лерней не принёс с собой домашнее задание, а Генри...больше не улыбается. Было в этом что-то неправильное.       Конечно, Миллер рассказал и о том, почему они с семьей так быстро уехали, не уведомив его самого о причинах переезда. Всё случилось моментально - пару дней на сборы, выставление дома на продажу, выписка, даже вещей взяли с собой минимум. И это через пару дней после того, как Лерней Альфар уехал к родственникам на три недели отдохнуть на берегу Атлантического океана. - Получается, они лгали? Ты знал, твои родители знали, мои знали, но никто ничего не сказал мне по-настоящему?       Генри Миллер живёт в интернате с двенадцати лет. - Нет. Твои родители ничего не знали. Им просто сказали то, что нужно. Ничего лишнего. Никаких подозрений. Случись что - к твоим близким не будет претензий.       Подобные слова резко задели Лернея за живое, и в следующий момент он резко развернулся на кровати и, встав на колени, наклонился над Генри, который уже лежал на подушке. - Ты мог позвонить или написать за всё это время. Если ты всё, вообще всё знаешь, мог бы связаться. Ты не представляешь, как было мне плохо в тот год. Да я был готов сорваться и уехать искать тебя!       Он наклонился ниже. Ещё немного и мужчины соприкоснутся носами. - Поверь, я не мог. - Неужели, - выдыхает Лерней и отстраняется, садясь обратно на место. Пожалуй, он погорячился. - Мать запретила мне это, - Генри закрыл глаза и положил свою левую руку себе на живот.       Лерней сбился со счёта, считая, сколько раз он уже успел удивиться за утро. Маму Генри он хорошо знал, потому что она дружила с его собственной матерью и была желанной гостьей в их доме. Элен Миллер работала старшей медсестрой в отделении педиатрии местной больницы. Что случись у соседей в квартале, так сразу же приходили к ней, зная, что эта милая женщина не откажет в помощи. Не похоже, чтобы Элен запрещала своему сыну что-то подобное, тем более общение с другом детства. - Но...       Генри перебил его. Он уже знал, какой вопрос прозвучит. И ответ давно ожидал своего коронного часа. Даже в дневник Мизуки смотреть не нужно - там это везде звучит одинаково. - Элен и Дэвид не были моими настоящими родителями; не кровно, все бумаги - фикция, формальность для отвода глаз. Ингрид моя биологическая мать.       Ответом на это заявление послужило молчание. Лерней медленно переваривал данную информацию и не знал, какую реакцию выдать. Рассердиться на то, что все эти годы он думал о чём-то ложном и ненастоящем? Бессмысленно теперь. Но Миллеры - не родители Генри? Ингрид Эванс его настоящая мать? Да, этого он точно не мог ожидать. Скажите ему пару лет назад об этом и он покрутил бы у виска пальцем, мол, сколько ты выпил, чувак, иди протрезвей и не говори больше таких глупостей. Но Генри не лгал. Это очевидно. Генри и раньше ему не врал. Он всегда делился с ним самым откровенным, доверяя такие тайны, какие бы не доверил даже маме с папой, то есть Элен и Дэвиду.       Но такую правду, открывшуюся спустя столько лет, переварить крайне непросто. На это требуется определенное время. Нужно посидеть, подумать. Получается, всё это было связано с тем, что Генри увезли сюда ради его собственной безопасности. Или безопасности других?..       Способность Генри Миллера не поддается описанию обычными словами. Тут нужно...понимание. Понимание того, как они работают. Это превосходило стандартную телепатию во много раз, по сути, это даже не было ею. Но он просто всё знал. Всё знал. Пока этого достаточно. - Надеюсь, я ответил на все твои вопросы? - Д-да... - только и смог выдавить из себя этого слово. - Прекрасно, - Генри открыл глаза и слабо улыбнулся, - тогда у меня для тебя ещё кое-что есть. Полчаса назад доставили, найдешь это на улице с обратной стороны кухни. Ах, и в комнату заглянуть не забудь. Только аккуратнее с этим.       Лерней поднялся с кровати и подошёл к двери. - А чем займешься ты?       Тот уставился в потолок. - Отверстия в потолке посчитаю для достоверности. Их тут ровно тысяча триста пятьдесят шесть. Один... Два... Три... Четыре...       Лерней ничего не ответил и вышел из комнаты. Первым делом он решил пойти на улицу и посмотреть, что же такое там доставили для него. ***       На территории интерната помимо внутреннего двора с фонтаном и площадки для игры в бейсбол имелись еще такие постройки, как курятник, где Эльзен выращивал птиц - удобно, всегда яйца и мясо под рукой; деревянный схрон с вещами для ухода за зеленой территорией - газонокосилки, ножницы, горшки, инсектициды и удобрения.       А третья постройка являла собой гараж, про который Лерней ещё не знал, хотя и догадывался, что подобное место должно быть при интернате. Он уже видел школьный автобус, и машину, на которой они сюда приехали. Надо же их где-то держать.       Сам гараж оказался небольшим одноэтажным зданием, пристроенным сбоку от крыла интерната. Для пущей скрытности он был выкрашен в зеленый цвет, отчего терялся на фоне пышных кустов магнолии и шиповника.       Стоило мужчине подойти к гаражным дверям, как послышался громкий щелчок и механизм пришёл в движение, давая ему доступ пройти внутрь. Очень удобно, так как такая система работала только при взрослых в интернате (исключение составлял лишь Ричард Уайт, который имел полноценное водительское удостоверение).       Сам гараж внутри отличался от того, что обычно подразумевается под этим словом. Здесь не было груды хлама в коробках, которые обычно относят, чтобы выкинуть, да забывают. Не разлито масло на полу; здесь вообще ничего нет. Кроме одной вещи.       Посреди всей этой пустой бетонной коробки, выкрашенной в салатовый цвет стоял ОН. Тот самый хиппи фургон-Фольксваген Т2 с цветами, на боку которого нарисован бирюзовый дракон. Тот самый фургон Антонио Миурсы, который директор центра крови отдал ему безвозмездно. Отдал, чтобы спасти его и Эсмиде от ЦЕРНа. Да, Альфар помнил о том, что он бросил его, ибо понимал, что у него не будет шансов вернуться к нему из-за риска попасть в умело организованную ловушку. И вот сейчас этот самый Фольксваген стоял перед ним, как напоминание о необычайном везении в ту роковую ночь.       Лерней провел пальцами по стеклу машины и улыбнулся. Он даже представить себе не мог, через что можно было пройти, чтобы достать такую ценную вещь. Фургон наверняка неоднократно проверяли агенты Центра, и повезло, что ничего не найдя, не сдали его на металлолом. Генри стоит отдать должное. Сколько усилий он приложил, чтобы доставить его сюда? Зная его, он особо не напрягался. Только когда успел? ***       Следующий "презент" ждал Лернея в его собственной комнате на письменном столе, где покоился рабочий ноутбук. Эта вещь представляла собой большую коробку из непрозрачного материала с чёрной матовой поверхностью. На ощупь предмет был стеклянным, но что находилось внутри? Ответ на этот вопрос найти можно, только открыв крышку, что мужчина и сделал в следующее мгновение.       Фантазия у Миллера работала как надо. Сперва автомобиль, теперь это.       Внутрь коробки было проведено электричество и светила лампа. Это необходимо для создания нужной температуры, чтобы поддерживать содержимое внутри в оптимальном состоянии. Мужчина не сразу заметил, что рядом с большой коробкой стояла другая, размером поменьше, в яркой разноцветной упаковке. Надпись на ней гласила о том, что внутри содержались леденцы, которые так любил Лерней Альфар. Генри нахальным образом играл на его маленьких слабостях. Что он хотел этим добиться, лишь одному ему известно. Возможно, что он и правда хотел извиниться за то, что все эти годы не мог связаться с другом детства. Или за то, что позволил себе запереть его в комнате, оглушив при этом.       Неизвестно...       Лерней закрыл коробку, взял со стола леденцы и решил пойти на кухню, чтобы в уединении попить с ними чаю. Интересно, насколько долго хватит содержимого? Он слишком большой сладкоежка, и такую коробку он может съесть буквально за пару часов.       Выходя из своей комнаты, Лерней столкнулся нос к носу с директрисой Эванс. Судя по тому, что шла женщина из другого крыла, она была у Генри. Лерней всё ещё не знал, как ему думать о том, что она является настоящей матерью Миллера. Генри младше Лернея всего на год. Так сколько же лет самой Ингрид?! - О, как хорошо, что я застала вас на месте, - директриса выглядела, как всегда, потрясающее; ровно как и в тот день, когда появилась на пороге его палаты. Сегодня на ней одет строгий чёрный костюм - приталенный пиджак поверх шелковой блузки насыщенного зелёного цвета, стильная брошь на лацкане и юбка длины миди. На ногах красуются новые туфли, купленные позапрошлым вечером заместо тех, которые Ингрид выкинула и сварила в котле. - Я хотела с вами поговорить, надеюсь, вы не заняты?       Лерней захлопнул за собой дверь, перехватив коробку другой рукой. - Я совершенно свободен, - разговор обещал быть если не серьёзным, то очень важным. Мисс Эванс (можно ли теперь при наличии взрослого сына так её называть) улыбнулась, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. - У меня для вас есть дело. Надеюсь, вы не откажете мне в этой маленькой прихоти...