Про рыцарей

Существует такая интересная разновидность человека разумного, как «человек-мудак». Условно к этому специфическому подвиду относятся все слизеринцы, якобы являющиеся последними негодяями, а так же в некотором роде когтевранцы, слывущие за невозможных высокомерных умников. Гриффиндорцы обычно иначе, как храбрецы и герои, не котируются, а пуффендуйцы считаются просто невинными созданиями, которых сей бренный мир не достоин. Однако Юрий Плисецкий знал, что, в сущности, половину Гриффиндора точно так же наполняет хомо сапиенс мудозвонус, а отдельные слизеринцы и когтевранцы — неплохие люди. Говоря о Пуффендуе, Юра знал по крайней мере одного человека, который не походил на невинную овечку и попал на этот факультет по каким-то уж очень непонятным причинам. Это был он сам. Конечно, Плисецкий гордился своим факультетом. Каждый из пуффендуйцев отлично знал и мог рассказать по пунктам, почему они не хуже остальных, но основная проблема была в том, что трем остальным факультетам это было невдомек. Согласно стереотипам, Пуффендуй был самым убогим факультетом в школе. И это при том, что у них буквально имелся факультет злых волшебников! Возможно, для того Шляпа и послала к барсукам Юрия. Он был готов драться за каждый желтый шарфик. И дрался. В основном, с упомянутыми «злыми волшебниками», которые массово считали пуффендуйцев тупыми. Виктор Никифоров был одним из немногих, кто так не думал, но Плисецкий был уверен — всё из-за Кацуки. Однажды Юра случайно увидел запястье японца и совершенно потерял веру в непредвзятость мнения русского товарища. Случались стычки с гриффиндорцами — на первом курсе со всеми подряд, а сейчас в основном с Жан-Жаком Леруа, который был вместе со своим обширным семейством родом откуда-то из Канады, но почему-то изволил переехать в Британию. Не иначе, судьба послала его к Юре, чтобы называть того «конфеткой», «красавицей», «милашкой» и говорить, что Пуффендуй ему, «прекрасной фее», отлично подходит. Плисецкий отчаянно не понимал, почему он все еще «конфетка», «красавица», «милашка» и «прекрасная феечка» после нескольких особо хорошо удавшихся ударов. В большинстве своем гриффиндорцы считали барсучков бесполезными созданиями, такими мягонькими булочками с корицей, которые созданы для того, чтобы любить весь мир и вот эти самые булочки, собственно, печь. Не так далеки они были от истины. Таким экземпляром, возможно, был Кацуки. Частично Пхичит, хотя, насколько Юра знал, любая попытка тайца что-то приготовить заканчивалась плачевно. Но вот сам Плисецкий таким не был от слова «совсем». Что же думали о Пуффендуе когтевранцы? Ничего. Они невозможно высокомерно задирали носы и умничали: «Мы выше этих стереотипов». Так что орлы…или вороны? Все сложно было с символикой этого факультета. В общем, умники не сильно Юрия беспокоили. Чего не сказать об отдельно взятом гриффиндорце, который проходу не давал со своими тупыми приколами. Никифоров предполагал, что Леруа пытается к Плисецкому подкатить, но у него это плохо выходит. — Тяжелый случай получается, — вздохнул в очередной раз Виктор. — Выглядит, конечно, что он как маленький: не знает, как показать симпатию, поэтому дергает девочку за косичку. Ты злишься от этого всего, ему нравится, что ты обращаешь на него внимание и все такое. Ты его игнорируй. Бери пример с Отабека! — Думаешь, так это просто? — Ладно. Тогда расскажи Отабеку, что тебе кажется, будто Леруа к тебе клинья подбивает, и проблема будет решена! — пожал плечами слизеринец. — Не хочу ему рассказывать, — Юра надулся и покраснел. — Я обещал ему больше не драться ни с кем. Отабек Алтын был его соулмейтом, а заодно тем, кто разнял первую его в Хогвартсе драку до того, как это смогло принести проблемы факультетам и непосредственным участникам драки. Под, казалось бы, спокойным, но тем не менее немного осуждающим взглядом Отабека, Юре стало неловко, а когда он понял, что этот суровый мальчуган на год старше него — его соулмейт, то вовсе захотел провалиться от стыда. Благодаря Алтыну Плисецкий открыл для себя, что не все гриффиндорцы законченные придурки. Есть по крайней мере один нормальный — собственно, Отабек. Он никогда не говорил ничего плохого ни о Пуффендуе, ни о других факультетах, никого не доставал, в отличие от Жан-Жака, не лез в драку при каждом удобном случае, как сам Юра, его вообще было очень сложно не то, что разозлить, но вообще выбить из него хоть какое-то эмоциональное проявление. Некоторых это раздражало, но Плисецкого — нет. Он мог видеть эмоции Отабека в нервно дернувшихся бровях, в недовольно поджатых губах, в злобном прищуре. Он знал, что невозмутимость казаха — не безразличие. Просто, видимо, вся экспрессивность, положенная Отабеку, по ошибке ушла его родственной душе, сделав Юрия едва ли не гиперактивным. Алтын казался Плисецкому великолепным, прекрасным, тем самым идеалом благородного рыцаря, который воспевали легенды. Какой-то части сознания Юры всегда казалось, что он так воспринимает Отабека из-за родства душ. Недавно он даже решился спросить у единственного знакомого, обретшего соулмейта, что тот думает о своей второй половинке, чтобы проверить теорию. И, скрипя зубами, подошел к Кацуки, готовый выслушивать романтический бред. К его удивлению, японец только смущенно улыбнулся и выдал: — Ну, Виктор дурак немного. После чего ушел с Пхичитом в библиотеку, а Юру оставил протягивать руки к небу в немом вопросе «Какого хрена?» Алтын никогда не видел в Плисецком «фею» и «принцессу», как дебил Жан-Жак, а совсем даже наоборот. Как-то раз Отабек заявил своему соулмейту, что у него якобы глаза воина, и эти слова едва не заставили пар пойти из ушей Юры, но вот следом казах добавил «Только это совсем не значит, что ты должен с мечом кидаться на каждого, кто косо на тебя смотрит». И Юрий пообещал ему больше не драться. Но к своему невероятному стыду, толком обещание не сдерживал. Пыл, конечно, умерил, но стычки с Леруа случались постоянно. И видит Мерлин, не по его вине! — Ой, да ладно, это даже дракой не назвать. Ну пнул ты его пару разиков, ну дал по роже… К тому же он сам виноват, правильно? Я свидетель: он провоцирует тебя. Вот и скажи Отабеку. Пусть мозги вправит ему тоже, а не только тебе. Юра поморщился. Ему не хотелось, чтобы Отабек в принципе знал об этих стычках, а еще — ему не хотелось, чтобы кто-либо за него заступался. Не обязательно Отабек, а вообще кто угодно, хоть бы и Виктор. Быть слабаком, который побежал жаловаться — разве это не ужасно? Никифоров словно прочитал его мысли. — Ладно, не говори, раз не хочешь. — И ты не смей говорить! — нахмурившись, сказал Юра, привстав на носочки. — Хорошо, как скажешь, не буду, — миролюбиво поднял руки Виктор и улыбнулся. Плисецкий прищурился, опустился на всю стопу, попрощался и ушел, подумывая, что, может, и попытается игнорировать. Однако его преследовало ощущение, что он что-то забыл. Как оказалось, забыл он не что-то, а кого-то. Кацуки Юри. Который, будь он неладен, и рассказал Отабеку про Джей-Джея. О, это было идеальное преступление! Согласно легенде, Юри, будучи на одном факультете с Плисецким, присматривал за ним, как и любой уважающий себя «семпай», и заметил, что Юра часто приходит в гостиную после занятий взвинченный и злой, и причиной всему называет Леруа. По счастливой случайности, Кацуки был еще и однокурсником Отабека, и одним из немногих, кто знал, что он — соулмейт Юры. Вот и поделился своими переживаниями, добавив, что непосредственно Плисецкий Алтыну про Леруа ничего не говорил как раз из-за обещания ни с кем не драться. В ответ на информацию Отабек, конечно, только многозначительно кивнул. На следующий день Жан-Жака Леруа нашли мертвым в Запретном Лесу. Ха, конечно же нет. Хотя Плисецкий бы очень хотел. Просто этот недо-канадец перестал не то, что дразнить Юру, но и приближаться к нему в принципе. Только кидал несчастные взгляды, но уж на них пуффендуец внимания не обращал никакого. Перебесится скоро и перестанет. Таким образом рыцарь спас своего тигра от очередного человека-мудака. Крестные феи Виктор и Юри довольно улыбались и продолжали обниматься по углам. Юра думал, что мстить им не будет. Вот и сказочке конец.