По Ту сторону

Протрептик Я сел на камень и поёжился. У реки было несколько прохладно, а реки тут были практически повсюду. А ещё ручьи, водопады, бурные потоки, но никаких озёр или прудов, только текущая вода. Я поднял руку и посмотрел на неё, словно видел впервые (что в какой-то мере отражало действительность), после чего осторожно поскрёб щёку. Звук, когда ногти прошлись по покрывавшей кожу в некоторых местах чешуе, получился странным, и я возобновил изучение руки уже с большим интересом. Там тоже кое-где проступала чешуя. Поведя плечами, я сменил позу, чтобы иметь возможность наклониться к воде и при этом не упасть – купание пока не входило в мои планы. Течение было не очень быстрым, но лёгкая рябь всё равно искажала черты лица. Впрочем, эта рябь была не только по воде, но и в воздухе, словно стоял знойный полдень, отчего очертания предметов казались зыбкими. Я опустил руку к реке и слегка поболтал в ней кончиками пальцев. Такая прохладная и обволакивающая. Если посидеть так подольше, сначала будет слышен неясный шёпот, а потом… От этого увлекательного занятия меня не отвлёк даже звук, похожий на хлопанье флага на ветру. Хм, я кого-то жду? – Что, нравится? – раздался ехидный голос. Вот тогда я оторвался от своего дрожащего отражения, выпрямился и соизволил обернуться. Моим посетителем оказалась летучая мышь, которая, прищурив глаза, смотрела на меня. Лапки с длинными цепкими пальцами она сложила на плечах, так что её крылья напоминали длинный плащ, спадающий до земли. – А тебе, похоже, нет, – как будто от меня могло укрыться, что гость постарался сесть так, чтобы его фигура не отражалась в бегущей воде. Хотя он и без того был нечётким, как и всё вокруг. Услышав такое замечание, мышь вздрогнула, и что-то под плащом-крыльями звякнуло. Не хотелось бы мне быть на её месте, скажу я вам. – А за что мне это всё любить? – с отвращением отозвалась она. – Не нравится – не ходи в этот мир. Всё просто. – Очень смешно, – губы посетителя искривились, и он подёргал большими ушами, чутко улавливая какие-то звуки, недоступные мне, так что я лишь любознательно наблюдал. Очень хотелось спросить, что он слышит и где, но я сдерживался. – Мне пора. – Жаль, – я пожал плечами, и футболка, будучи на несколько размеров больше, сползла с плеча, обнажая усыпавшие кожу то тут, то там чешуйки. – А я здесь посижу ещё. Погодка приятная. Скоро дождь будет. – Очень, – невпопад фыркнула Крылатка и переступила с лапки на лапку. Она редко чем бывала довольна, хотя не мне её винить – у летучей мыши на то имелись свои причины. Её облик дрогнул и поплыл, но неожиданно она передумала и как-то истончилась, будто готовилась стать призраком или растаять. Я смотрел на эти метаморфозы, поджав ноги. Проводив улетевшего гостя взглядом, я зевнул и, глубоко вздохнув, собрался с духом, чтобы нырнуть, наконец, в прохладную речку. Глава 1 Цуна с тоской уставился на доску. Хотя с событий Битвы представителей уже прошло изрядное количество времени, но сосредоточиться на учебном процессе не выходило до сих пор. Впрочем, у Савады всегда были с этим проблемы. – Савада Цунаёши, прочтите первое предложение на странице семнадцать. – Это-о-о… – подросток с несчастным видом уставился на учителя, не понимая, что именно тот говорит на английском, но угадывая, что от него, Цуны, что-то хотят. То, что этот предмет у них всё ещё вёл Дино, который решил ненадолго остаться в школе, только мешало. – Первое предложение. Страница семнадцать, – повторил Каваллоне медленнее. В его глазах за стёклами очков читалось искреннее сочувствие. Бедного босса Вонголы спас звонок с урока, и мальчик с облегчением закрыл учебник. Учитель, выходя из кабинета, укоризненно покачал головой, и Цуна ожидаемо пристыдился. Иностранные языки ему до сих пор не давались. Он торопливо собрал тетради и пулей выскочил за дверь, не желая объясняться со старшим товарищем. Тот искренне пытался помочь Саваде, объяснял всё просто и доступно, и тем больше совесть терзала подростка за то, что он всё никак не мог заговорить на проклятом языке. – Травоядное, не бегай по школе! – полетел ему в спину строгий оклик, но малолетний мафиози привычно определил, что голос грозного главы ДК прозвучал слишком далеко, чтобы неминуемая расплата тонфой настигла нарушителя здесь и сейчас, а потому мальчик припустил только быстрее. Уроки кончились, завтра выходные, а в понедельник, глядишь, Хибари и забудет об этом случае… Покинув территорию школы, Савада замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился, чтобы отдышаться и дождаться друзей. Те, наверное, ищут его по всем классам… ну, ничего, рано или поздно они догадаются, что он уже на улице: в конце концов, в школе остались возмущённый Хибари и расстроенный Дино, а Цуна уже который день вылетал за ворота едва ли не со звонком. Подросток даже не думал, что возвращение к мирной обыденности он воспримет так… не то, чтобы болезненно, но… Цуна тяжело вздохнул. Надо смотреть правде в лицо: ему было не скучно вне мафиозных дел, он очень рад, что всё, наконец, закончилось. Он просто отвык учиться и теперь совсем не хотел ничего делать. По этой причине ему здорово влетало от всех, особенно от Реборна, у которого после неполного снятия проклятья настроение было хуже некуда. Так что Саваду совершенно не тянуло как домой, так и в школу, где бушевали Кёя с Адельхейд. Эти двое и вовсе устроили настоящую войну с разделом территории и сфер влияния, так что никакая мафия им и в подмётки не годилась. Пока то, чего они добились, можно было назвать вынужденным перемирием, изредка доходившим до открытых столкновений, но зашуганные ученики всё равно шарахались в стороны, едва Хибари с Адель встречались взглядами. Савада чуть ли не наяву видел разлетающиеся от них искры и обходил обоих исключительно по стеночке, а лучше – за два этажа. Цуна торопливо спрятался под деревом, поскольку на нос ему упала крупная капля. Начинался дождь, а о зонтике он с утра как-то не подумал… зная свою везучесть, подросток готов был поклясться, что у всех магазинов, где он мог бы найти зонт, их уже не осталось. Дождь усиливался, и Савада прижался к стволу дерева, надеясь, что густая листва хоть немного его защитит. К счастью, вскоре показались взволнованные Гокудера и Ямамото. – Десятый, вы в порядке? – Цуна, ты чего так быстро убежал? – Надеялся успеть домой до начала дождя, я зонт забыл, – криво улыбнулся их босс. – Ну так мы тебя проводим, у меня есть зонт, да и у Гокудеры тоже, – обрадовался Такеши. Савада не стал отказываться. – Но при условии, что мама напоит вас горячим чаем. – Конечно, – с деланной серьёзностью кивнул мечник, – мы же только ради этого к тебе в гости и ходим. – Бейсбольный придурок, что за глупые идеи! Ямамото весело рассмеялся. Домой они добирались втроём под двумя зонтиками. – Десятый, вас Каваллоне искал, – вспомнил Хаято и тут же занервничал, заметив, как сник босс. – Десятый? Он вам что-то не то сказал? Что-то не так? – Всё не так, – пожаловался подросток. – Не могу на учёбе сосредоточиться. По-моему, у меня паранойя уже… мне кажется, что вот в любой момент опять кто-то выскочит из кустов и нападёт… нет, Гокудера-кун, не из этих конкретных кустов! Хаято вернулся на тротуар и нырнул обратно под зонт, отряхиваясь, словно собака. – Ладно тебе, – примирительно улыбнулся бейсболист, – пока всё спокойно, надо наслаждаться жизнью. – Ага, – легко согласился Савада, – наслаждаться – хоть сейчас. А вот учиться… Некоторое время они шли молча, размышляя каждый о своём. Неожиданно Такеши протянул: – Интересно, успел ли Бьякуран вернуться в больницу до начала дождя… – А чего ты вдруг про него вспомнил? – не понял Хранитель Урагана. Ямамото даже остановился, задумавшись. – Чего… а действительно, чего? Ну, ему скучно в палате, он постоянно вылетает на улицу. А тут дождь, я и подумал… – Какое тебе до него вообще дело? – проворчал Гокудера, но Цуна смущённо потупился. – Мне вот есть дело… я иногда его навещаю после уроков. – Я тоже, – засмеялся мечник. – Он же меня тогда вылечил, перед боем с Шимон. – Десятый, без меня? – Хаято насупился и разом как-то стал меньше ростом. – Ты его не очень любишь, – принялся оправдываться Савада, не заостряя внимания на том, что его друг попросту терпеть не может практически каждого, кто его окружает. – А Бьякурану правда очень одиноко и тоскливо. Он поэтому постоянно сбегает и летает по Намимори… – …и возвращается обратно до начала обхода, – пояснил Ямамото. – Пока никто ничего не заметил. – Ну тогда что ему будет? – пробурчал Гокудера, всё ещё дуясь. – Ливень же… если его мокрым в палате застанут, ему точно влетит. – Ой, да что с ним сделают-то? От него там все без ума небось. – Он обаятельный, – согласился Цуна, – ничего ему не сделают. А давайте завтра к нему все вместе сходим? Интермеццо Из-за деревьев появилась зыбкая тень и склонилась над водой. Она была не иссиня-чёрным провалом в никуда, напротив, сквозь неё даже просвечивал каменистый берег, а капли дождя и вовсе проходили насквозь. При этом темнота её казалась вязкой, густой и насыщенной – капли будто задерживались на мгновение, после чего продолжали свой путь. Тень заскользила вдоль реки, хищно вглядываясь в её глубины, словно выслеживала добычу. Заметив, как что-то заискрилось на солнце, тень коршуном ринулась в воду. – Не прекращается… – Кен отлип от окна и затравленно обернулся на шефа. Тот невозмутимо размахнулся и сбил шаром несколько кегель. – А если гроза будет? – Если ты боишься грозы, то иди и спрячься в подвале или под одеялом, только не ной, – проворчала ММ, презрительно поджав губки. – Ты мешаешь Мукуро-чану. Верно, Мукуро-чан? – Нет, – беспечно сообщил тот, взяв новый шар и тщательно целясь. – И в подвал никто не пойдёт, там снова открылись врата ада. В переводе с языка Рокудо на язык простых смертных это означало, что Верде перешёл от теоретических расчётов к экспериментальной фазе. С тех пор, как профессор облюбовал себе определённую часть развалин, все остальные резко потеряли к ней интерес и начисто забыли туда дорогу. Вплоть до того, что иллюзионист, не моргнув глазом, мог сказать: «Подвал? Какой подвал? Здесь никогда не было никакого подвала. Всё, что ниже первого этажа – филиал преисподней. Проводить?» Охотников почему-то не находилось. Ну, кроме кого-то из Аркобалено, которые предпочитали везде ходить сами и без приглашения. В комнату заглянул Чикуса и поставил на пол ведро. – Крыша снова протекает. В спальнях с потолка капает. – В каких? – девушка подскочила на диване, а Кен заскулил. – У ММ… – Мои платья! – взвизгнула рыжая и, подхватив принесённое ведро, выскочила за дверь. Парни посмотрели ей вслед, прислушиваясь к цокоту каблучков и сдавленным чертыханиям, когда ММ оскальзывалась на лужах. – …и у Франа, – печально закончил Чикуса. Рокудо запустил шар и самодовольно кивнул, когда оставшиеся кегли упали. – Спэр, – донёс он до окружающих и потянулся. – Пойду, посмотрю, что у него там. Профессор в прошлый раз суперзамазку намешал, вроде ещё осталось. Где-то в подвале громыхнуло, словно Верде отзывался на упоминание о себе. – Да тут всё здание нужно закатать в корку из замазки, – проворчал Кен, которому идея где-то спрятаться уже не казалась бредовой. Хоть от ещё не начавшейся грозы, хоть от слишком близких опытов Аркобалено. Подростки постояли немного, опасливо прислушиваясь, но больше взрывов не намечалось, так что иллюзионист пошёл в комнату своего ученика. Капало в спальне довольно скромно и в самом уголке. Мукуро подошёл поближе и протянул руку. Очередная капля, сорвавшись, не долетела до пола и разбилась о затянутую в чёрную кожу перчатки ладонь. В ней постепенно скапливалась лужица, отражающая дрожащий алый глаз Рокудо. Постояв так некоторое время, туманник отряхнул воду – она разлетелась десятком красных брызг, подмигнув иллюзионисту, – и прислушался к возобновившемуся звону капели. А может… – Куда-то собрались, учииитель? – Нет, не сейчас, – тот с трудом отвернулся от протекающего потолка. – Тебе задание: до окончания дождя ставишь сюда какую-то метку, как всё подсохнет, замажем. Понятно? – Ага, – согласился Фран, заходя в свою комнату. На потолке медленно проявился жирный кроваво-красный крест. Интермеццо Лёгкий вихрь взметнулся на опушке леса, хотя ветки соседних деревьев даже не дрогнули. Ветерок подхватил несколько опавших листьев и подбросил их, играя. Сильные потоки воздуха, почти осязаемые, почти видимые, очертили человеческую фигуру, а листва собралась ближе к груди, словно закрывая нечто неприятное. Но уже через мгновение фигура исчезла, как и любой намёк на неё, а ветер понёсся в лес, шурша и позванивая. – Когда мы вернёмся в Италию? – в очередной раз проканючил Бел, со скуки выцеливая ножом дверь в палату на случай, если кто-то из докторов вдруг войдёт. Варийцы втроём сидели в палате, не желая присутствовать при разговоре босса со Скуало. Третий, как известно, лишний, с чем не был согласен Леви, единственный из офицеров с готовностью отправившийся в палату Занзаса. Не то, чтобы характер начальства испортился после тяжёлых ранений (куда уж дальше), но камнем преткновения в который раз стал любимый алкогольный напиток несостоявшегося босса Вонголы. Администрацию больницы не волновали душевные раны пациента, они пытались вылечить физические, а капитан пытался донести это до босса. – Когда мне оплатят сверхурочные. Или когда вам всем будет хоть чуточку лучше, – устало огрызнулся Маммон, не поворачивая головы. Он сидел на подоконнике и наблюдал за дождём снаружи. Это зрелище действительно успокаивало и удерживало от того, чтобы надрать приставучему принцу уши. – Вы же все шитые-перешитые, половина костей сломаны, про органы я вообще молчу! – Но ты же сделал нам иллюзии! – варийский Хранитель Урагана метнул нож, который вонзился примерно на уровне головы человека среднего роста. Впрочем, попадание в шею для кого-то повыше тоже было фатальным. – Я тебе уже в который раз повторяю, – терпеливо отозвался иллюзионист, – что мне приходится тратить на всех вас уйму Пламени! И… – …и если что-то случится, то лучше, если это произойдёт в стенах больницы, – привычно закончил за него Лусс, умиротворённо перелистывая страницу какого-то журнала, кокетливо завёрнутого в обложку из газеты. Остальные Хранители и не горели желанием увидеть название или иллюстрации, и напротив, старательно игнорировали сам факт существования этого печатного издания. – Вот именно. Я, конечно, классный иллюзионист и всё такое, но вас много, и полёт в самолёте – это, всё-таки, стресс для организма, перепады давления и всё такое, а вы и так на соплях держитесь, – Маммон вздохнул и устало прижался лбом к окну. – Вот останемся без капитана, кто работать будет? Варийцы замолчали, ужаснувшись такой перспективе – работать. В повисшей тишине раздался звон стекла и знакомый вопль. – Не понимаю, – снова подал голос принц, лишь бы не молчать, – почему капитан никогда не уворачивается от удара? – Он не может, – коротко бросил Маммон, закрывая глаза. Стекло приятно холодило лоб, а шум дождя успокаивал нервы. – А, ну да. Ведь тогда босс дико разозлится, и будет только хуже. – Не поэтому. Интермеццо Высокая сверкающая фигура стояла на опушке леса, и дождь звонко барабанил по холодному металлу. Человек не двигался и пристально смотрел на деревья, листва которых призывно шумела, будто нашёптывала что-то очень привлекательное. Однако стальная фигура вместо того, чтобы пойти на этот зов, медленно провела рукой по бесстрастному лицу и отбросила зазвеневшие металлические волосы за спину. Словно стряхнув наваждение, она шагнула назад, после чего решительно направилась прочь. – Шо-ча-а-ан, ну пойдём со мной! – Не пойду я никуда в такую погоду! – Ну Шо-ча-а-ан! – Спасибо, с меня одного раза уже хватило, не пойду! Бьякуран замолчал и устремил на приятеля полный мольбы взгляд. Но тот был непреклонен. – Мне совершенно это не нравится. Ливень просто ужасный, да и как-то холодновато… Взгляд сменился на укоризненный. – И тебе положено быть в больнице. Во взгляде не читалось ни капли стыда. – Ну, давай хотя бы поиграем в компьютерные игры? Джессо пораскинул мозгами и решил, что если Ириэ не хочет гулять, то это предложение лучше, чем ничего. – Чур, я за эльфов! – Да кто б сомневался… но сначала вытрись хотя бы и, наконец, разуйся! Натоптал мне тут… Дождь весело барабанил за окном, и белобрысый, укутанный в плед, горячо комментировал происходящее на экране. Ириэ шикал на него и оглядывался на дверь, не зная, как он объяснит семье присутствие в своей комнате промокшего друга, которому полагалось быть в больнице. Бьякуран на пару секунд умолкал, но потом вновь вскрикивал и выдавал что-то, от чего будущий великий конструктор сдавленно фыркал или смеялся в голос. И хотя он прекрасно понимал, что всё это – лишь отвлекающий манёвр, направленный на то, чтобы противник не заострял внимание на происходящем на экране, он всё равно пропускал момент, когда Джессо делал заключительный ход, с блеском побеждая. Шоичи возмущался, ворчал и требовал реванша, хотя знал, что пока он будет слушать болтовню друга, все его попытки обречены на провал. Интермеццо В глубине леса ветви могучих деревьев переплетались так густо, что ни солнечный свет, ни дождь не проникали через них. Однако это вовсе не означало, что в чаще было темно и тихо – между стволами с шумом носилась огненная комета, озаряя собой всё вокруг. У кометы можно было разобрать пылающее лицо с сияющими глазами. Казалось, что земле надлежало гореть под ногами огненного человека, но трава даже не приминалась под его шагами. Время для троих друзей пролетело незаметно – особенно если учесть, что большую его часть им приходилось играть с детьми, которые не могли пойти на улицу и бесились в четырёх стенах. Точнее, И-Пин с Фуутой были бы и не против тихо провести вечер в окружении настольных игр, но неугомонный Ламбо просто не мог просидеть спокойно и пяти минут. Наконец, когда стало темнеть, Цуна вышел на улицу, чтобы проводить Ямамото и Гокудеру до калитки. Конечно, не хотелось бы отпускать их в такую погоду, но ребята заверили Саваду, что всё будет в порядке. Мальчик помахал им и, дождавшись, когда они завернут за угол, поспешно спрятался обратно в дом. Ну и погодка… Интермеццо У реки лежал человек, чьё тело, казалось, полностью состояло из воды. Не прозрачная, но розоватая жидкость колыхалась и каким-то чудом удерживалась в нужной форме. Человек разглядывал своё отражение – точнее, пытался это сделать, однако дождь вызывал рябь по воде и разбивал отражение вдребезги. Однако лежащего это не смущало. Он продолжал лежать, иногда смеясь, от чего по его телу красными ликорисами расцветали пятна. Хибари сидел за столом напротив окна и, положив руки перед собой, а голову – на руки, смотрел, как по стеклу ручейками стекает дождь. Водные дорожки сливались, раздваивались и перемешивались. На кухне засвистел вскипевший чайник, и глаза подростка широко распахнулись от неожиданности. Внезапный звук отвлёк его от далёких мыслей. – Хочешь, я заварю чай? – мягко предложил Фон. Он философски отнёсся к поступку Кёи во время Битвы представителей, как, впрочем, и к проклятью в прошлом, и к его снятию в настоящем. Китаец даже согласился тренировать Хранителя, вероятно, посчитав своей миссией на данное перерождение привить Хибари хоть толику спокойствия, терпения и смирения. – Я сам. Ты в гостях, – отрубил Хранитель Облака и отправился на кухню. Аркобалено соскочил со стола, где до этого удобно устроился, наблюдая за своим протеже, и последовал за ним. Японец, привычно заварив зелёный чай, разливал его по чашкам. На подоконнике, словно теннисные мячики, сидели и сушились, распушив перья, жёлтые птички. Хозяин насыпал им горку крошек и круто развернулся к двери, услышав чьи-то шаги. На пороге замерла обезьянка и, получив благосклонный кивок, присоединилась к компании. Кёя наполнил третью чашку, и зверёк, ловко вскарабкавшись на стул, ухватил её цепкими пальчиками. Чаепитие происходило в полной тишине, за исключением уютного шума дождя за окном и тихого шороха, когда кто-то из Хибёрдов устраивался поудобнее. Интермеццо Человек, сидящий на камнях, выглядел странно – он был острым. Тело его, казалось, состояло из шипов, лезвий и клинков, словно принадлежало огромному ежу. Колючие пальцы блуждали по поверхности камня, высекая искры, которые, в свою очередь, не исчезали, а взлетали в воздух, окружая угловатую фигуру. Вскоре вихрь искр окутал его настолько, что полностью скрыл острые грани. – Ты что, решил остаться у меня? – Дино протянул Реборну пепельницу, куда тот раздражённо стряхнул пепел. В образе младенца Аркобалено старался не курить, но иногда его ярость была слишком неохватной, чтобы её вместило маленькое тело, и киллеру требовалось спустить пар. Пальбу в гостинице подчинённые Каваллоне не оценили бы. – А как же Цуна? – Да пошёл он, – Реборн затянулся, прислушиваясь к шуму дождя за окном. – Я разрабатываю для него новый комплекс тренировок, а то совсем от рук отбился, учиться не хочет. Я ему репетитор или кто? – Репетитор, репетитор, – торопливо заверил его Дино, чувствуя предательский холодок по спине. Семья Каваллоне дружно покинула гостеприимные стены больницы, поскольку серьёзных повреждений у них уже не было, а их обожаемый босс, как всегда, пострадавший больше всех, не мог ударить в грязь лицом. Так что героический образ Дино озарялся в глазах подчинённых ореолом мученика. К счастью, на нём всё заживало быстро (иначе бы он попросту не пережил тренировки своего учителя). – Вот именно! Я его заставлю учиться. Я ему такие тренировки устрою, что он в школу бегать будет, как на праздник! – Может, не надо? – мафиози не понаслышке знал характер занятий своего бывшего наставника. – Надо, Дино, надо. Интермеццо На берегу реки сидел мальчик и играл на дудочке. Он поджал босые ноги так, чтобы вода не доставала до них, и, растопырив локти и запрокинув голову, старательно дул, выводя какую-то простенькую мелодию. По мере звучания инструмента, волосы маленького музыканта удлинялись, опутывая руки, торс и ноги, а достигая земли, пускали корни, смешиваясь с травой, которая, напротив, тянулась вверх. Всё это оплетало маленькую фигурку, создавая то ли кокон, то ли гнездо, в котором ребёнок и уснул, закончив песенку, которую сыграл уже раз десять.