***
Могло быть и хуже. Наверное, за последние недели эта фраза достойна стать моим временным дивизом по жизни. Могло быть и хуже. Могло. Хм. Вяло ковырять вилкой остывающее вязкое пюре становится дурной привычкой — я снова теряю вес. Вместо еды имитирую возню в тарелке, пью много сока и перманентно отвлекаюсь на соседний стол. Гриффиндор. Задача, подброшенная мне мистером Блэком, оказалась совсем не такой тривиальной, какой я её вообразила на первый взгляд. Добыть крысу у однокурсника. Однако при наличии деталей абсурда становилось больше: добыть крысу у однокурсника гриффиндорца → добыть крысу у однокурсница гриффиндорца когда ты слизеринка → добыть крысу-незаконного-анимага у однокурсница гриффиндорца когда ты слизеринка. Мы с Сириусом успели гротескно посмеяться над этой затеей, но пришли к неутешительному выводу, что у меня шансов очевидно больше, чем у преступника или бродячей собаки. К огромному сожалению последнего. Впрочем, он не терял надежды, патрулируя опушку леса в ожидании смутного шанса, что крыса сама придёт в мышеловку.«— Мышеловка для мышей. — А для крыс тогда что? — Яд»
. Мой специфический юмор мужчина воспринял с удивительной снисходительностью, порой не стесняясь смеяться. Видимо, мои чёрные шутки способны понять только те, кто достаточно долго пробыл в Азкабане. Артист всегда найдёт свою аудиторию. Даже если эта аудитория — беглые особо опасные преступники. Впрочем, крысиный яд стал бы отличным решением, если бы не один нюанс: крысу надо было брать живой, чтобы смогла дать показания в суде. На мою кривую бровь по поводу справедливости и адекватности Визенгамота Блэк снова фыркнул.«— Визенгамот беспристрастен. — Поэтому тебя засадили без допроса? — Особые обстоятельства… — Сажать без суда и следствия — это либо подстава,
либо серьёзная брешь в организации.
Вывод улавливаешь или тебе на языке стереотипов? — Гр… — Не рычи на меня, ты уже завтракал.»
От мыслей меня отвлекло паскудное хихиканье Гойла и я вернула внимание к еде, хмыкнув. Как-то случайно на дне моей тарелки мой же ложкой вырисовался детородный орган. Позор. — Не докажешь, — бросила я Грегори, порывисто размазывая остатки каши ровным слоем по дну и обставляя тарелку. Есть не хотелось. Идти на уроки — тоже, но выбрать пришлось меньшее из зол. В данном случае по масштабам зельеварение с треском продуло овсянке. И настроение успешно балансировало на границе нейтрально-гадкого, когда, проходя мимо стола гриффиндорцев, я случайно услышала голос Рона, сетующий на пропажу его коросты. Скривившись, я ускорила шаг, стараясь не думать, с какого места его негигиеничного тела отвалилась короста, пока у самой лестницы до меня не дошло. Короста — это имя нужной мне крысы. Портреты почтенных дам вспыхнули румянцем и зашептались, когда я выругалась прямо в коридоре у их картин.***
Ругаться с Сириусом Блэком через зачарованный свиток для эссе становилось дурной традицией. Я тратила на это занятие стабильно около часа из своих ежевечерних заседаний в библиотеке, притворяясь, что пишу домашнее по трансфигурации или гербологии. Не так броско, как классическое зачарованное зеркало, и значительно более неприметно, чем личный дневник, на которые частенько покушаются любители погреть языки об сплетни. «Говорю тебе в семьдесят третий раз, эта бородавка пропала почти месяц назад! Я облазила весь замок, или ты предлагаешь лезть в подземелья и досматривать каждую крысу в канализации?» Выведенные на пергаменте чернила дрогнули, перетекая смазанным движением в новые слова так быстро, что, казалось, моргнёшь — не заметишь движения. Почерк Сириуса мало чем отличался от моего — двенадцать лет он пера в руках не думал держать, что давало мне фору, хотя порой в его буквах угадывались аккуратные, аристократичные вензеля, будто я читала не его коварные планы, а официальное письмо от графа. Впрочем, история гласит, что аристократы редко писали своей рукой, чаще доверяя марать ладони чернилами своим писарям. Но это не мешало мне воображать флёр былого аристократизма вокруг беглого преступника, только что обозвавшего меня белоручкой. «Только я собиралась похвалить качество твоего артефакта, как ты заставил меня передумать» — ворчливо вывела я на бумаге, жалуясь Сириусу на поведение его самого. Проступившую на губах улыбку пришлось срочно прятать, чтобы не вызывать подозрений. После прошлогоднего события с проклятым дневником к такому присматривались с недоверием. А я очень не хотела мармеладных лимонных долек, от них у меня обостряется гастрит. «Ты гений, слизеринка!» «У меня имя есть» — прервала его текст я, не дав проступить следующим буквам и написав крупными буквами просто поверх. На задворках памяти вертелось странное слово «капслук», но я задвинула его поглубже, не отвлекаясь. «Ты напомнила мне про артефакты. В коморке старого Филча должна быть наша карта! Достань её, она покажет, где крыса!» В ответ я только закатила глаза и страдальчески вздохнула, выводя на бумаге: «предлагаешь мне вскрыть его чулан и копаться в вещах? как я вообще туда попаду?» «Нарвись на отработку, дел то. На минуту…» — и, выдержав трагическую паузу, добавил: — «Или ты дрейфишь?» «Дрейфуют корабли в штиль» — черкнула в ответ и, медленно выдохнув, поборола буйство эмоций. — «Опиши мне эту вашу карту».***
Планирование преступления само по себе было интересным досугом, а с учётом того, что мне непременно нужно было попасться, дело приобретало новые детали. Я потратила на проработку алгоритма действий почти два дня, перестав даже огрызаться на комментарии однокурсников, и вечером в пятницу приступила к исполнению. Чтобы, отправляясь на место грядущего происшествия, столкнуться с чёртовым Поттером — и откуда он взялся в пустом коридоре! — который сшиб меня начисто с ног, оставив одну с разбитым коленом на цокольном этаже. Где едва минутой спустя меня подобрал завхоз, сетуя на бегающих по коридорам, и отвёл в свою коморку, чтобы напоить разревевшуюся девчонку чаем, пока обрабатывает простым маггловским йодом её колено. Грабить мистера Филча после такого мне совершенно перехотелось, но взгляд, как последняя сволочь, цепко выделил на стеллаже нужный по оттенку и форме кусок пергамента. Я тяжело вздохнула, всхлипывая в попытке собрать волю в кулак. Вскипел чайник, и завхоз поковылял к плите. Обзывая себя последней сволочью, я тайком достала палочку и приманила к себе артефакт, назвав заветным кодом — иначе акцио бы не легло на зачарованный предмет. Сириус рассказывал, что на такой случай создатели специально дают предметам «позывной» для обозначения. И едва успела запихнуть сложенный вдвое пергамент за пазуху мантии, прикрыв торчащие углы вязанным шарфом, чтобы преступление оказалось не столь заметным. А мужчина выдал мне кружку травяного чая с ромашкой и пару обычных вафель. Кажется, я после такого подхода совсем не смогу нарушать школьные порядки.