***
У Орихиме опухшие красные глаза и дикая усталость на лице, но с Хисаной ей не сравниться в своем состоянии. Одноклассники стояли, понурив головы, а некоторые из учителей старались отвести взгляд от гроба, в котором лежала Она. Хисана плакала, ее платок насквозь мокрый из-за слез. Она чувствовала, как сильно вцепился в ее плечи Бьякуя, удерживая ее от падения на землю. Хисана не могла смотреть. На свою маленькую мертвую сестренку, что пыталась ей дозвониться поздно вечером. Гроб закапывали, Хисана рыдала в голос, и Бьякуя пытался обнять ее, отвернуть от гроба, лишь бы она не видела Рукию. Чтобы она запомнила ее живым и счастливым ребенком. Орихиме плакала, прижимая салфетку к носу. В этот памятный день были все. Даже дедушка Бьякуи, которого Рукия терпеть не могла. И скорбь на его лице была настоящей — Иноуэ это чувствовала своим сердцем, которое грозилось сломаться под натиском слез и горя. Не было лишь одного. Это был последний день, когда Орихиме видела Куросаки Ичиго и Кучики Рукию в своей жизни.***
Кто-то звал ее. Звал громко и настойчиво, и это так сильно раздражало Рукию, что она хотела открыть глаза и послать наглеца куда подальше. Она снова видела белый цвет. Только теперь это не свет фар, а стены кабинета, ее личного. Стоял противный шум в ушах, в горле пересохло, а голова грозилась вот-вот лопнуть от головной боли. Послышался скрип. — Ты как? Мне позвать кого-нибудь из персонала? Рукия узнала этот голос. — Где я?.. Ичиго нахмурился. — Ты дома. В сообществе душ. Теперь все будет хорошо. Скоро ты поправишься. Рукии хотелось сказать, что ее дом там, с Нее-сан и Нии-сама, в городке, где прошли ее шестнадцать лет жизни, но промолчала. Почему-то она не могла сказать, где ее дом, хотя разум вопил ответ, а душа сопротивлялась яростно, сея сомнения. В палату кто-то тихо вошел и прикрыл за собой дверь. — Как капитан Кучики себя чувствует? Ханатаро замолк, посмотрев на девушку, что беспомощно лежала на кровати и пыталась понять, разобраться, найти ответ. И Ичиго решил помочь ей. — Рукия, все, что ты видела там, — ложь. Это не твоя настоящая жизнь, — парень взял ее за руку и начал говорить медленно, смотря в ее глаза и не отводя взгляда. — Твоя настоящая жизнь здесь, в Готее. Ты не помнишь, но на миссии на тебя напал Пустой с необычной рейацу, и ты впала в кому, и… Ханатаро остановил Ичиго, положив руку ему на плечо. — Ичиго-сан, не стоит беспокоить Рукию-сан такими вопросами. Через день-два Рукия-сан сама все вспомнит, так что нужно просто дать время. Парень хотел возразить, но потом неожиданно передумал, решив довериться ему. Кучики еле сдерживала слезы, мысли никак не укладывались в ее голове. — Отдыхай, Рукия. Ичиго встал со стула, лейтенантский шеврон привлек внимание девушки лишь на секунду, а потом она снова погрузилась в сон с помощью Ханатаро.***
Соджун не понимал, почему его любимая мамочка грустила и часто плакала, и почему перестала улыбаться и громко смеяться. Она ходила по дому как призрак, часто сидела в одной комнате и обнимала детские игрушки в виде кроликов Чаппи, разглядывала рисунки Рукии и роняла на них слезы, не в силах сдержаться. Соджуну не нравилось, что его любимый папочка ходил белее мела и не обращал на него внимания, не давал свою руку и часто сидел на диване, прикрыв руками лицо. В их доме больше не играла музыка, и не был слышен смех — стояла лишь тишина: Хисана давно научилась плакать беззвучно. Соджун давно не видел Рукию — маленькую копию своей мамы — и ему было грустно, но не настолько, чтобы вести себя как родители. Он смотрел на мир серыми глазами открыто, ожидая, когда все снова вернется в свое русло, как мамочка снова будет щекотать его и улыбаться, а папочка давать свой палец и снова что-то рассказывать. Соджуну все не нравилось. Он хотел все поменять, вернуть то счастливое время и счастливых родителей, и тихо выжидал, когда слезы высохнут, а грусть навсегда покинет их дом вместе с тишиной. Шло время, и казалось, что раны не так сильно болят. Хисана брала в руки вещи Рукии и думала о ней, заставляла себя плакать, вспоминать любимую сестру, но слезы не текли. На душе было грустно, но не тяжело, ничто не мешало Хисане дышать, и не было противного комка в горле. Бьякуя убирался в своем кабинете и нашел мини-открытку, исписанную ровным почерком, но с неаккуратным рисунком — снова кролик, но теперь их было четверо. Он читал надпись «Поздравляю с рождением сына» и с трудом мог вспомнить, от кого эта открытка. А когда вспоминал, корил себя, что забыл от кого она, и вспоминал Рукию, но ее силуэт как будто расплывался: Бьякуя даже не мог увидеть четко ее лица. Соджуну весело, потому что мама снова начала с ним играться. Она не улыбалась, но ее действия полны ласки и заботы, да так, что хотелось укутаться в ее тепло и заснуть крепким сном. Однажды Хисана нашла в кладовке кучу плюшевых кроликов и чужой одежды, которая была ей чуть маловата, но она могла в нее влезть, если сильно постараться. Она держала их в руках и пыталась понять, откуда взялось все это добро. Соджун сидел на ковре и с любопытством смотрел на мать, пуская слюни изо рта. — Милый, — позвала Хисана Бьякуя, и тот явился незамедлительно. — Ты не знаешь, чьи это вещи? Мужчина приобнял ее за талию, поцеловал в шею и бросил взгляд на находки жены, а потом отрицательно покачал головой. — Сколько здесь всего… — удивленно проговорила она. — Может, это родственники подарили Соджуну? — Вряд ли они стали бы дарить женские вещи не его размера. Бьякуя усмехнулся и поцеловал Хисану в макушку. Она еле тихо засмеялась и обняла мужчину в ответ, прикрывая глаза и утыкаясь носом в его грудь. Соджуну хорошо и весело. Потому что родители снова улыбались и смеялись, и необъяснимая грусть вдруг ушла. Как и Кучики Рукия, что навсегда исчезла из их памяти.***
Рукия находилась в постели, сцепив руки в замок. Шинигами-медик сидел рядом с ней, на стуле, а Бьякуя, Ичиго и Ренджи стояли сзади него с озабоченным видом. Шинигами поправил свои очки с толстыми линзами и попросил повторить то, что Рукия говорила несколько минут назад. — Я Кучики Рукия, мне шестнадцать лет. Занимаюсь фигурном катанием, хочу в будущем стать адвокатом, достичь больших высот в спорте. У меня есть Нии-сама и Нее-сан, у них прекрасный сын. Мы любящая семья, у меня много друзей, но настоящих совсем мало. Затем она замолчала и закусила губу, пытаясь принять истину и признаться в первую очередь самой себе. — И это ложь. Это все неправда. Это было лишь… сном. Да, сном. Самым прекрасным сном из всех, что я видела. Врач довольно кивнул и что-то записал в тетрадь. Рукия выглядела слишком несчастной, и Ичиго хотел сделать все что угодно, лишь бы она не грустила больше. — Хорошо, — довольно протянул мужчина и захлопнул тетрадь. — Мы продолжим завтра. Он вышел, а остальные остались. Рукия не могла на них смотреть. Для нее они все — иные люди. Бьякуя — брат, работающий адвокатом и имеющий красавицу-жену с любимым сыном. Ренджи — их водитель, который отправился недавно в отпуск. Ичиго — надоедливый шинигами, которого видела только она. А теперь все иначе. Два мира смешались в ее голове, и она плохо могла отличить, где реальность, а где — вымысел. Рукия чувствовала дикую усталость в теле, но Исане сказала, что все так и должно быть. От Бьякуи пахло жасмином и чем-то еще терпким, и Рукия вдыхала его запах, и на глазах наворачивались слезы. Его объятия такие же теплые, как и у того Бьякуи, и пах он так же приятно. Рукия прикрыла глаза и представила то, чего представлять нельзя.***
Ичиго приходил к ней каждый день. Они держались за руки, Рукия позволяла ему целовать себя только в щечку, да и он не смел просить большего именно сейчас. Часто к девушке приходили друзья и коллеги, спрашивали про ее самочувствие и старались что-то рассказать про себя: Исане была уверена, что это могло помочь Рукии быстрее все вспомнить. Кучики вспоминала, смеялась, иногда грустила и скучала по той жизни. Ей сказали, что Хисана умерла более шестидесяти лет назад, и ребенка она так и не родила. И если бы не Урахара, который каким-то непонятным ей способом вместе с капитаном Куротсучи не поместил Ичиго в ее сознание, она бы так и жила своими иллюзиями, забыв реальность. Она жила там целых шестнадцать лет, а на деле — всего неделю. Рукия тихо вздохнула и повернулась к Ичиго. — Помнишь, ты устроил у меня бардак в комнате, что-то ища. Что ты искал? — Твой личный дневник, — ответил Ичиго. — Тебе было так интересно знать все мои секреты, олух? — Я должен был узнать о твоей жизни. Ты же мне ничего не рассказывала. Я думал, что у такой девчонки, как ты, должен был быть дневник. Но, видимо, я ошибся… Кучики замялась на пару секунд. — Если бы отодвинул тумбочку от стены, то нашел бы его, — смущенно пробормотала Рукия и отвернулась к окну. Ичиго улыбнулся, но ничего не сказал в ответ. — Что будет с остальными? Что будет с ними?.. Рукия снова повернулась к нему. Куросаки нахмурился. Он не знал этого, да и никто не мог знать. Но говорить правду сейчас Ичиго не хотел, потому что Рукия непременно расстроится. — Не знаю. Но не стоит забывать, что это всего лишь твой сон. Они ненастоящие, хоть и кажутся такими. Им не будет больно. Ты исчезнешь, но их образы останутся у тебя в голове, и там они будут жить счастливой жизнью. Но пойми. Шестнадцатилетней Рукии Кучики, мечтающей стать адвокатом, никогда не существовало. Есть только Рукия, капитан тринадцатого отряда. Девушка прикрыла глаза. — Я знаю. — Может, тогда скажешь это? Девушка отвела взгляд с белого одеяла на парня, который смотрел на нее ожидающе. — Я Кучики Рукия, мне больше ста пятидесяти лет. Ты мой лейтенант, а я — твой капитан. Мы находимся в Готей 13, это мой дом. У меня есть Нии-сама, он — моя семья. И я… Шинигами.