Тиндерони

Там, на заднем дворе, и находит его Мэдисон, засидевшаяся с Эшли чуть ли не допоздна. Лишь звонок матери, спрашивающей о какой-то пустячной ерунде — Мэдс уже и сама не могла сказать, о какой именно, заставил ее посмотреть на часы и ахнуть. Эшли сказала, что ни в коем случае не отпустит ее домой одну, и должен же хоть для чего-то сгодиться ее братец. Строго велев Джошу не распускать руки, на что тот насмешливо фыркнул, она торопливо написала свой номер на листке бумаги, заговорщицки шепнув, что найдет красотку Джозеф в соцсетях, и велев звонить сразу, как та зайдет к себе. Само собой, Мэдисон пообещала это сделать — слишком мало они обсудили за то время, что Мэдс была с Эшли. Рядом с ними сидел Дан, нервно крутивший в руках телефон, и не реагирующий на намеки сестры, прямо или косвенно говорившей о том, что она хотела бы поболтать с подругой тет-а-тет. Дан смеялся, — когда еще мне выпадет шанс послушать, о чем говорят девчонки, одна из которых моя сестра, другая — ее подруга, а значит, такая же чудесная плутовка. Мэдс после такого краснела, а Эшли шутливо замахивалась полотенцем. Но видя, что брату не по себе, не предпринимала более решительных мер по его изгнанию. Мэдисон гадала, почему Джош все время сидел с ними, и не пытался отвлечься на свой телефон. Похоже, Эшли это тоже насторожило, но задать прямой вопрос они не могли, и это было еще одной причиной, по которой Мэдисон не терпелось поговорить с Тайлером. Не обнаружив его в доме, она побежала на задний двор, где Тайлер смотрел в пустоту, обхватив себя руками и ежась от вечернего холода. У Мэдисон сжалось сердце. Она слишком хорошо знала, чем чреваты эти приступы уныния и апатии, после каждого из которых Тайлер мучительно создавал себя заново. Этим объяснялась его боязнь привязываться, этим объяснялись его стеснительность и зажатость, исчезавшие, пожалуй, только во время игры, но… Мэдс чувствовала, что он вновь и вновь выходит на площадку, держась лишь за чувство долга, боясь отказаться от начинающего надоедать баскетбола лишь потому, что на смену одной страсти другая может и не прийти. А значит — в груди останется зияющая дыра. Дыра, края которой не свести, не залатать, не облагородить. Из сердца и души не делают арт-объектов, и Мэдс понимала это, как никто другой. Но что делать в те минуты, когда Тайлер становился таким, она не знала. Она умела делать только одно — держать за руку, говорить утешающие слова и надеяться, надеяться, надеяться, что когда-нибудь брат позволит себе закрыть одну дверь и шагнуть в другую, а не остаться в тесном, похожем на гроб, междужизнье, междверье, межвременье. Это Мэдисон сделала и сейчас. Она нарочито весело окликнула Тайлера, дождалась, пока тот сфокусирует свой взгляд на ней и спросила: — Как прошел твой день? Что нового ты узнал о любителе сыра? Тайлер сник еще сильнее: — Мэдс, слушай… не знаю, кажется, мне надо поговорить с тобой, о том, как это закончить. Поглядев на потерявшую дар речи Мэдисон, он торопливо добавил, — это слишком хорошо, чтобы быть правдой, понимаешь? Слишком. И я должен… — Я точно знаю, что ты должен, — тоном, не терпящим возражений, произнесла сестра. — Встать и пойти за мной. Горячий душ, ужин, и ты рассказываешь мне все по порядку. Тайлер пожал плечами и подчинился.  — Кстати, где твой телефон? Будет лучше, если ты прямо сейчас дашь мне его, — попросила Мэдисон. Тайлер застонал: — Боже, какой чудовищный эксперимент надо мной ты хочешь провести на этот раз? Раздосадованная таким проявлением неуважения к своей заботе, Мэдс фыркнула: — Я не хочу, чтобы ТЫ ставил эксперименты над собой и кое-кем еще, кто доверился тебе. Об этом ты не думал, мистер misty-eyed? И, воспользовавшись замешательством брата, которому, похоже, действительно не приходила в голову такая мысль, она схватила его за руку и потащила в дом. Затолкав брата в ванную и кинув полотенце, Мэдс устроилась на полу рядом с ванной и набрала номер Эшли. — Все окей, я дома, — скороговоркой сказала она. — Но не окей по части сама знаешь кого. Я не могу говорить, брат рядом. Напишу тебе. Чмок. Услышав ответный поцелуй, она отключилась, и вовремя — за дверью послышался шорох и через несколько секунд в коридор высунулся взъерошенный брат. Он нервно спросил: — Ты не могла бы эмм. пойти к себе, Мэдс? Я не готов дефилировать перед тобой в одном полотенце. — Я могу принести еще одно, — невинно хлопая глазами, заметила сестра. — Ну и не могу сказать, что ты первый, кто сегодня боится поразить меня видом обнаженной груди. Тайлер схватился за то место, где предположительно было сердце: — Только не говори, что ты ринулась активно устраивать свою личную жизнь, как и планировала. Я, кажется, не вполне выполнил свою часть договора. — На тебя понадеешься, как же, — в тон ему ответила Мэдисон. — Так что означают твои слова о полуобнаженном парне? — не отставал Тайлер, — и вообще, где ты была столько времени?! — Что-то ты не слишком переживал, — обиделась Мэдисон. — Посмотрите на него, самый несчастный в мире старший брат. Ты почаще заглядывал бы в свой телефон, где вчера, помнится, нашел для себя источник радости, а не переживал по выдуманным поводам. — Вот же послал Господь зарррр… — захлебнулся негодованием Тайлер. — Я требую ответа, Мэдди! Та закатила глаза: — Где угодно, представляешь? Я могла быть где угодно. Главное, что я вернулась оттуда в целости и сохранности. Более того, меня довели до двери, и я удивлена, что это сделал не ты! И ты еще собирался ходить на свидания со мной! Да ты даже не забрал меня от подруги поздно вечером! Мэдисон так убедительно играла обиду, что чуть не заплакала на самом деле — так жаль ей стало себя, обделенную вниманием брата. Тайлер виновато вздохнул: — Ох, ну прости меня. Что ты хочешь, чтобы я сделал, маленькая мисс счастье? — Нуууу, — протянула напустившая на себя загадочный вид Мэдди, — чтобы ты пошел к себе и хорошенько подумал. — О чем? — приподнял бровь брат. — О том, что нельзя обращаться с людьми, как с чем-то большим и округлым… тьфу, вот же привязалось! — выругалась Мэдисон. — Короче говоря, твой новый друг наверняка весь извелся, и было бы очень круто, если бы ты перестал изображать из себя Королеву Драмы, и написал ему. Хотя бы о том, какая у тебя бессовестная сестра! Выпалив эту тираду на одном дыхании, Мэдс грозно посмотрела на Тайлера, втайне умоляя его не воплощать в жизнь нелепую теорию о том, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, следовательно, надо все это закончить, чтобы подогнать факты. Тайлер пожал плечами: — Знаешь, тебя не поймешь. То ты переживаешь, что я не уделяю внимания тебе, то, когда я начинаю это делать, всячески стараешься переключить меня на кого-то другого, кого я знаю гораздо меньше, чем тебя. Мэдс хмыкнула: — Ну, ты сам часто говорил, что рядом со мной прошли не лучшие твои годы. Используй шанс наладить отношения с тем, кто может украсить последующие. И она впихнула в руку Тайлеру телефон. — Смотри, тут болтается сообщение, и оно от него, да? ДА? — Мэдисон чуть ли не вопила, заметив искорку радости в глазах брата. Тот смущенно отмахнулся, чуть не потеряв полотенце, и Мэдс, ойкнув, поспешила уйти к себе, чтобы обо всем рассказать заждавшейся Эшли.