дружба в дёсны - и долгий влюблённый взгляд

целлофановым пакетом он бродил по улицам ночного сеула, не смотря по сторонам, утопал в прохладной туманной пелене, утомлённо цепляя взглядом ярко-красочные огни фонарей и неон дешёвых вывесок. его взгляд был сер и пуст, тонкий лёд луж хрустел под подошвами тяжёлой обуви, и вечерний мороз щипал кожу. чонгук не помнил, зачем вышел на улицу, не знал, как долго бродит меж серых однотипных домишек, не рассматривал проходящих рядом людей — таких же безыскусных, обсуждающих свои проблемы или идущих после работы выпить. он работал айдолом, которому они преклонялись, скрывал лицо за маской и круглыми очками, каждую свободную пятницу пил в захолустном баре, скрытом за вывеской книжного магазина. некрасивый, неказистый, полный серости — таким он выглядел у входа, не интересовал и чон никогда бы не переступил его порог, если бы досадно не бродил по улицам после долгой съемки, скрываясь от менеджера и иногда слишком липкой, скользко-неприятной популряности. молчаливый бармен услужливо наливал ему горькую ерунду, и чонгук был благодарен, высматривая удивление-восхищение на лицах людей вокруг — но каждый был занят собой. он казался обычным, непримечательным, не интересным для них человеком — и, господи, отдыхал душой. работать айдолом — и теряться меж образом и реальностью, падать в гущу чужой ненависти и возноситься от любви, врать, улыбаясь, или бессовестно флиртовать с фанатом на фансайте — это немного не то, о чём он мечтал в пять или десять. просто так сложилось — и он пронёс на себе всю тяжесть такой вот ответственности на плечах, заврался, привык видеть чужое восхищение и устал, скрываясь за маской и очками, натягивая на голову капюшон и пропадая в прохладно-морозном тумане, будто «завтра не настанет», и это не ему утром идти на съёмки. он дёрнулся и посмотрел в сторону, отвлекаясь от размытого туманом неонового света — там, в подворотне заброшенных домов с заколоченными окнами, запрокинув голову, смеялся ким тэхён — одним осенне-зимним вечером. чонгук видел, как он глотал горсти таблеток в выходные — сокджин отмахнулся, прошептал одними губами что-то об аллергии или болезни, и ушёл, когда взгляд вечного и сладкого в своей доброте тэхёна затуманился — распался мириадой звёзд с хриплым полу вздохом, когда с его губ сорвалось рваное «чонгук», и он свалился на пол коридора, скуля и рыдая прежде, чем уснуть. он не знал природу такого его поведения, не мог разобраться и просто принял, помогая ему дойти до комнаты и гладя по выжженным краской волосам. грязная подворотня манила тэхёном, привлекала грязно-порочным мужчиной, изрисованным тенью и синяками. чонгук испытывал надобность в нём — даже таком, вечно потерянном, немного запутанном и болеющим уже второй год. они популярны — и тэхён абсолютно сломан в вечной сладкой доброте, свете ярко-черных глаз, миллионом осколке звёзд его взгляда. он подошёл ближе, наклонился, роняя улыбку, и положил ладонь на дрожащее плечо — тэхён открыл глаза и сглотнул слюну, расфокусировано смотря на его лицо, когда чонгук коснулся его губ своими. просто и легко, словно дышать, он целовал его в грязной подворотне, полубезумного, потерянного, избитого непонятно кем — чтобы на следующий день говорить о дружбе, высматривая его среди друзей. «это лишь дружба» — уверяет себя чонгук, повторно целуя потресканные горячие губы.