Двое в темноте

День был просто отвратным… направляясь в бар, где меня ждала Катрина, я надеялась, что это хоть как-то сгладит все это отвратительное нечто, что случилось сегодня со мной. Я нервно отряхнула грязные джинсы, которые ровно десять минут назад испачкала проезжающая мимо машина. Я зашла в бар, поправляя сумку на плече и хмурясь. Она сказала будет ждать меня у барной стойки, и ещё сказала будет со своим новым парнем, она хочет меня познакомить с ним. Увидев её розовые волосы за барной стойкой, я пробиралась сквозь толпу и, наконец, подошла к ней. Катрина, тоже заметив меня, подмигнула фиолетовыми огромными глазами. Опять эти линзы, какой ужас… выглядит как мультяшный персонаж. Впрочем, она этого эффекта и добивается. Рядом с ней, спиной ко мне сидел парень в надвинутом капюшоне. Это похоже её новая пассия… — Я так рада, что ты пришла, — Катрина сжала меня в тёплых объятиях, — идём я кое с кем тебя познакомлю. Она притянула меня ближе и тронула парня за плечо, мы встретились с ним глазами. Я нервно усмехнулась. — Это Мэтт, мой парень. — Да вы сговорились все… — И тебе добрый вечер. — Мэтт был уже навеселе похоже, он отсалютовал мне бокалом с чем-то янтарным, в другой руке он сжимал сигарету. — Вы знакомы? — Катрина удивлённо захлопала накладными ресницами, — Я не знала… — Я тоже… — Хмуро сообщила ей я. — Сея леди не захотела со мной встречаться только потому, что я не идеален. Катрина рассмеялась, обнимая Мэтта за шею и запечатлевая на его щеке поцелуй. Я поморщилась, его же глаза неотрывно следили за моим лицом. — Встречаться? Не припомню ничего такого. — А что, если бы я предложил, ты согласилась? — он затянулся и выдохнул дым. — Ни за что. — Ну вот видишь… Он пожал плечами. Картина снова рассмеялась. Кажется, вечер не будет настолько прекрасным как мне хотелось, в компании с ним мне расслабиться не получится. — О, простите, телефон звонит, я сейчас. — С этими словами Катрина встала и ушла, растворившись в толпе. Ну раз она ушла, то и мне тут делать нечего. Я поправила сумку и развернулась уже, чтобы спустить с барной стойки. — Я так противен тебе? — Ты так хочешь узнать ответ? — Я обернулась, улыбаясь, меня позабавил этот вопрос. Почему он спрашивает? Неужели он все-таки питает надежду, что может понравится мне? — Что тебе сказал Крис? — Ничего такого. — Я развела руками и решила вытащить козырь из рукава — Только про вашу общую знакомую. Его сестру. — Мм… — темнеет лицом. Наверняка для него эта тема ужасна неприятна… — Ему так не понравилось всё это, что он решил, что мы не подходим друг другу. — В моем голосе звучала злость. Я была ужасно зла, потому что Крис не брал трубку, заблокировав мой номер телефона. Это было обидно… — Вот как. — На тонких мужских губах заиграла ухмылка, он что, рад этому?! — А ты знала, что у таких правильных мужчин, которых ты ищешь, может быть тоже свой идеал? И ты под него не подходишь? — Не тебе вообще об этом говорить, тебе, по-моему, вообще плевать на то, кто рядом с тобой. — Тебя цепляет что я с твоей подругой, а не с тобой? Его губы, улыбаясь, замерли около бокала, а глаза словно угли прожигали меня. Он ждал ответа. — Размечтался. Ты слишком много думаешь, тебе вредно. Бай. — Когда-то я тоже был хорошим парнем. Таким, как ты говоришь. Лаковым. Только вот это было очень давно… — Это лишь твоя вина, не её. — В смысле? — Острый взгляд темных глаз полоснул меня, пробуждая внутри неприятное чувство. Не стоило мне так говорить. — А так и есть. Все кого-то теряют. Только вот никто не погружается в бурю печали и апатии. — На этом я все же закончила и, развернувшись, протиснулась в толпу людей. Я вышла из бара, остановилась, вдыхая. Сумка сползла с плеча, и я достала оттуда фотографии. Он стоял там улыбающийся и счастливый с букетом цветов и плюшевой черепахой. Я резко выдохнула, сгребая пачку фоток, и вошла в бар снова. Мэтт стоял там же с новым бокалом, ковыряя взглядом барную стойку. Поднял на меня глаза и даже не вздрогнул, когда пачка фоток упала перед ним, рассыпавшись по барной стойке. — Вот. Я знала его с самого детства. Мой лучший друг, мой любимый. Он погиб год назад. Я смогла пережить и переступить через это, а ты нет. Ты топчешься на том же месте и ноешь как мальчишка. Как слабак. Мэтт поднял одну из фотографий. На ней Том рисовал пейзаж, глядя на закатное солнце. — А ты уверена? — Он показал мне фото. — В чём? Это ты тут в депрессии, а не я, насколько я вижу. И не я пытаюсь залить это алкоголем или никотином. Я спокойно реагирую на это. А ты дёргаешься. Он спокойно отставил бокал, потушил сигарету. Потом одной рукой сгрёб фотки, второй схватил меня повыше локтя за руку и потащил к выходу. Я пыталась сопротивляться, но в шуме бара это было почти невозможно, да и против мужской силы не попрёшь. Поэтому я молча вынесла это выталкивание на свежий воздух, а там уже гневно сверлила его взглядом, когда Мэтт наклонился ко мне. Он него разило. Он встряхнул меня, потом поднял фотки и потряс ими перед моим лицом, повторяя тот же вопрос: — А ты уверена? — Мне больно… — прошептала я, пытаясь разжать его каменную хватку на предплечье. — Больно, я знаю. Знаешь что, моя дорогая? Я купаюсь в своей боли — это правда, я там погряз — это тоже правда. Но вот ты её заперла в самом дальнем уголке своей души и даже прикасаться не хочешь. Вот потому тебе так легко и далась эта смерть. Год прошёл, говоришь? А сколько раз ты плакала на этот счёт? Один раз в день его смерти? А потом решила, что не стоит? — Ты бредишь… — Пролепетала я, чувствуя, как мешаются мысли в голове от каждого его потряхивания. — Прекрати… — Нет, не прекращу, пока ты не докопаешься до этой своей боли, не вспомнишь, каково это знать, что его больше нет, что он больше постучится тебе в дверь, не позвонит и ты не услышишь его голос. Никогда. Ноги подломились, внутри образовался комок, а голос Мэтта проносился в голове странным вихрем, мешаясь с воспоминания. Зачем он так говорит?.. Потемнело в глазах. Тот день словно чёрная могильная плита близилась надо мной… — Вот. Все правильно. Тебе должно быть больно, а не пусто. Эта рана никогда не заживёт. Никогда. И ты никогда не забудешь об этом. У тебя сейчас там не шрам, а зияющая рана, вот иди и поливай её слезами, пока не закончатся. Я буквально висела у него в руках. Я с трудом уловила сквозь вату в голову, что Мэтт вызвал такси и, кажется, дал таксисту деньги. После этого я дрожащим голосом произнесла свой адрес. Как в тумане доехала до дома, шатаясь, я вышла из машины, по лицу градом катились слезы, я лишь сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос, стараясь, не погружаться туда, не сейчас, не на улице… А там уже закрывая дверь своей квартиры, разрыдалась. Это было и правда слишком больно. Копаться в этом… Переживать это снова… Я думала, это будет бесконечно, это слезы, рыдания, отчаянье… я так я боялась, что меня засосёт туда… он и правда был очень важен, так важен, что я не знала, как буду жить без него. Я не хотела превратиться в Мэтта, такого же алкоголика, полоскающего своё горе в бокале вина или тушащего на кончике сигареты…, но эта боль была такой осязаемой, такой ломающей меня, такой живой… Я корчилась на кровати, заливая подушку слезами, то пускаясь в бесконечные вереницы проклятий, то шепча в темноту слова молитвы, то прося прощения. Пару раз звонил телефон, после этого я выключила звук, полностью погрузившись в своё горе. Разрешая ему быть, а себе падать в него до самого дна, даже если в конце я очнусь за барной стойкой. Я физически ощущала своё падение, словно внутри ломалось все. Весь этот год, прошедший без него в ожидании исцеления. В ожидании него… В гневе летела в стену кружка, разбившаяся на осколки, а к потолку нёсся вопль…