Потерянный лучик солнца.

Тсуна. Я проснулся в той же тёмной комнате. Всё тело болело. Что я испытал в тот момент, когда мой живот чем-то прижгли? Я хотел просто исчезнуть; мне не хотелось в тот момент жить. Я не понимал, кто эти люди и зачем я в этом месте, но то, что я тут на долго - понял сразу. Эти люди явно были учёными, по крайней мере, мне так показалось. Сейчас я всё понимаю. Тот вариант, что это сделали мои родители я исключаю сразу — ведь они слишком сильно меня любили. Мой папа ни разу не поднял на меня руку. Я не знал, что это за место, но понимал, что оно страшное и отсюда стоило бы сбежать, но, увы, я не знал как, да и меня поймали бы очень скоро. Мне остаётся только попытаться выжить, ведь, как я понял, они собираются ставить надо мной эксперименты. Эта комната была словно картонная коробка. Все стены были чёрные и эта давящая тишина действовала так, словно время остановилось. Мне стало настолько скучно и грустно, что я всё-таки решился посмотреть на свой живот и узнать, что они мне выжгли. Это оказалась цифра 27 — я не понимал, что это значит, но ответ мне дал человек, всё ещё сидящий в тени. — Эта цифра означает, что ты 27 небо, которое попало в руки к этим. — Кто ты, и откуда ты это знаешь, что это за место? — Я Мукуро, такой же заключённый, как и ты и я здесь уже 3 месяца, тут каждому дают номер, для этих нету имён. Мы просто живой пластилин, над которым можно ставить эксперименты. Это место, где все мечты превращаются в пыль, а единственное желание — выжить. — Что значит "Небо"? — Эти люди выбирают детей по наличию пламени. Раз тебя выбрали, значит у тебя оно есть. — Что такое пламя? — я не понимал, о чём говорит этот парень, но чувствовал, что ему можно верить. — Пламя — это то, что есть в таких, как ты или я. Я сам не понимаю, что это, но, кажется, это сильная штука. Если я правильно понял, то видов пламени всего 7. Сильнейшее — это небо. — Как ты понял, какое у меня пламя? — Недавно умер мальчик с номером 26 и охранник сказал, что умерло очередное небо. — Какое тогда у тебя пламя? — Моё пламя — это туман. — У тебя тоже есть номер? — Да, есть. — Что это за комната? — по голосу парня можно было понять, что он отвечает с охотой. — Это одна из жилых комнат. Тут как в тюрьме. — А сколько человек живёт в комнатах? — От одного до десяти. Не знаю, почему, но эти держат нас в таких условиях, по этом проводя эксперименты. — Кто такие «эти»? — Я так называю тех, кто ставит на нас опыты — их ведь нельзя назвать людьми. — Так больно будет всегда? — Нет, не всегда. Бывает больнее, а иногда боли и вовсе нет — это как повезёт. — Что будет дальше? — Жизнь под опытами и смерть. Если ты, конечно, не сможешь убежать. — А это возможно? — как только я услышал о бегстве, сразу появилась надежда. — Ну, те, кому не хочется уже жить пытались сбежать — их убивали самыми изощрёнными способами прямо у нас на глазах. Но знаешь, я им завидовал — ведь это их последняя боль в этой жизни. — Это бесчеловечно! — Чуть ли не плача, крикнул я. — Они и не люди. Тут нет понятия "человечность" — ты привыкнешь. И не кричи — тебя услышат и первым поведут на опыты, ведь ты проснулся. Меня начало трясти, ведь я понял весь ужас этого места. Нет выхода, нет жизни и нет свободы — мы словно находимся в реальной тюрьме, хотя, думаю, в тюрьме было бы лучше. Не знаю почему, но меня охватила паника, ведь я понимал, что Мукуро прав и нам остаётся привыкнуть, но как можно привыкнуть к боли? Как можно привыкнуть к такой жестокости? Вдруг дверь открылась и вошли двое мужчин. — Так, эти двое — это туман и небо. Небо в третью комнату, туман в пятую. Охранники взяли нас под руки и повели в комнаты. Я не понимал и боялся, ведь не знал, что будет. Меня втолкнули в комнату и я ужаснулся. Там были железные столы и много ножей, иголок и ещё более ужасных вещей; я понимал, что это гораздо хуже смерти. Меня взяли двое и положили на стол, закрепив мои руки и ноги. Мне завязали глаза и с этого момента я мог только чувствовать. Ощущая боль в плече от иглы, я вскрикнул. Дальше начался ад. Я чувствовал, что на моём теле стали оставлять порезы, чего они пытались этим добиться - я не понимал, но это был ад. Порезы становились всё глубже, а я не мог даже кричать, ведь то, что мне вкололи действовало так, что я не мог произнести ни звука при всём желании. Боль, боль и только боль — всё, что я чувствовал, порезы становились всё глубже, мне казалось, что я умру здесь, но нет - они обрабатывали мои раны и делали порезы глубже. Я не понимал, зачем они это делают, мне просто хотелось прекратить это. Я не понимал, зачем издеваться над теми, кто этого не заслуживает. Я не знаю, сколько прошло времени, но когда меня закинули в комнату, Мукуро уже был там. Как только дверь закрылась, он подбежал ко мне. Я услышал это, ведь снять повязку с глаз мне казалось непосильной задачей. Из моих глаз лились слёзы, а Мукуро прижимал меня к себе, гладил и успокаивал. Я не слышал, что он говорил, но последнюю фразу, прежде чем вырубиться, я услышал: — Не грусти. Мы ещё будем жить. Жить за пределами этого места. Мукуро. К нам закинули новенького, мне было интересно с ним поговорить, ведь я жил все три месяца один. Он был довольно забавным и милым. Он был небом; его стало жалко, хотя, если я не могу пожалеть сам себя - зачем жалеть другого? Когда его принесли всего в ранах, я ужаснулся, подбежал к нему и стал успокаивать. Он плакал и дрожал, был напуган и в ужасе от того, что тут происходит, ведь он не хочет терпеть эту боль. Тут слишком страшно. Парень всхлипывал и рыдал, а я прижимал его к себе и успокаивал — хотелось помочь ему. Я сам не верю в свои слова, но это то, что сможет поддержать его. Я, попав сюда, сам боялся и хотел убежать, но понимал, что это невозможно. Когда я видел, как расправлялись с тем, кто пытался убежать, я понял, что это место ещё ужаснее, чем кажется. Я не знал, чего желать, но в тот момент я понял, что мы все обречены.