Night, wrapped in a nightmare

Денёк выдался солнечным. Слух улавливал звонкие трели птиц, а тёплый ветерок, насквозь пронизанный ароматом весенних цветов, обдувал лицо. Жар охватывал тело. Исходящий от раскалённого асфальта, он по клеточкам подымался от кончиков пальцев вверх, ударяя точно в голову. Да, Пагсли определённо пожалел, что гордо прошёл мимо подставки, не прихватив от туда солнечный зонт из плотной чёрной ткани. Далёкие пейзажи искажались, словно на них смотрели через дымок над костром. Осталось совсем немного — вблизи уже виднелись кованные ворота. Мальчику показалось странным, что они не распахнулись на встречу, как обычно, но мысль о прохладных комнатах в доме, в частности, о сыром подвале, привлекали гораздо больше. Холл не встретил ожидаемой прохладой и Пагзли поспешил в свою комнату, где за плотно задёрнутыми шторами можно полной грудью вдохнуть пыльный сырой воздух. Дверь открылась медленно и бесшумно. Мальчишке на минуту показалось, что настырный аромат пыльцы добрался и сюда. Открывшаяся взору обстановка заставила убедится, что солнечный удар вызывает галлюцинации. У светлой стены стояла идеально заправленая кровать, над которой расположилось большое окно. Через его прозрачные стёкла в комнату пробивались навязчивые лучи. Из оконной рамы раскинулся вид на ухоженный сад, с буяющими соцветиями и цветущими деревьями. В голову мальчишки закралась тревожная мысль, что за своим стремлением вернуться домой поскорее, он просто перепутал дороги. Конечно, иначе и быть не может. Или… — Вещь! Вещь, где ты? В комнату тем временем впорхнула девчонка. В её широко раскрытых глазах читалась бесконечная радость, а на губах играла счастливая улыбка, от которой внутри у мальчика что-то ёкнуло. — Почему ты так кричишь? — она остановилась перед ним и, перекатившись с пяток на носочки, сцепила руки за спиной. — Вензди? — протянул он с сомнением. — Да, я Вензди, — на манер ему ответила девочка, а через пару секунд, прижав ко рту соединенные в хлопке ладоши прощебетала — ты замети? — Я… за.что? — Не может быть! Первый раз мой братец заметил моё новое платье, — прозрачно намекнула Вензди, покружившись вокруг своей оси. Только сейчас Пагзли с ужасом осознал, что сестра была одета в ярко-малиновое платье с рукавами фонариками. Пару капель холодного пота скатились по его виску. Тревожные мысли заметались по голове, как всполошившиеся муравьи в подожженном муравейнике. — Ты меня вообще слушаешь? — спросила она, несколько раз дёрнув мальчика за руку, — Тебе не нравится? — Это… отвратительно. — Что? — А тебе нравится? — Конечно, мама помогла мне его выбрать, — погрустневшим голосом сказала Вензди, расправив несуществующие складки на платье, — Ладно, скоро будем обедать, спускайся в столовую. — взъерошив волосы брата, что не мог сдвинуться с места, она вприпрыжку бросилась в коридор. На минуту мальчик забыл как дышать. Кажется, утром всё было как обычно, а теперь сестра была явно не в себе, а судя по её словам, маме тоже нездоровилось. Да что там маме, весь дом изменился. Пагзли рухнул на кровать и с силой провёл по лицу руками. Либо жидкость в бутылочке, которую сестра случайно разбила прямо в его тарелку была далеко не хлоридом, как она утверждала, а скорее хвойным маслом, либо в утренний завтрак, который он проспал, добавили новый неподходящий ингредиент. Звенья цепи никак не связывались, в голове образовалась каша. Как бы мальчик не старался, он так и не смог найти логическое объяснение странным вещам, происходящим в доме. Как в тумане он спустился по лестнице, возле столовой витал странный запах — именно так пахли свежеиспечённые булочки в школьном буфете, при одном упоминании о которых Пагзли воротило. За длинным обеденным столом сидела Вензди, а возле неё расположилась пожилого вида женщина. — Здрав… кхе.ствуйте. — Привет, Пагзли, как дела в школе? — просила она, глядя на него сквозь большие стёкла очков. — Не знаю. — ответил он, сглотнув образовавшийся в горле ком и, повернувшись к сестре, спросил, — Где родители? — Мама на кухне, — ответила та, продолжая расчесывать кукле волосы. Страх, который он всеми силами старался скрыть, вырывался наружу. Комната перед глазами мальчика будто растворялась. Ему казалось, что он не идёт, а плывет по воздуху. Краем уха он уловил обрывок фразы: «…обращай внимания, бабуля, он странный сегодня и…». Пагзли опёрся о дверной косяк, разделяющий две комнаты, и с силой зажмурил глаза. Он слышал странные напевы песен, что часто слышны из соседского приёмника. — Пагзли, — он почувствовал, как на плечё опустилась чья-то рука, а вокруг сгустилось облако приторно-сладкого розового аромата. Распахнув глаза, он в ужасе отшатнулся. Возле него на корточках сидела женщина. На её лице цвёл румянец, глаза, подведённые странного цвета тенями, смотрели ласково, даже нежно, а губы, цвета бледно розовых роз, которые мама часто искореняла в своей оранжерее, растянулись широкой улыбке. Мальчик сильнее вжался в стену и срывающимся голосом спросил: — Кто Вы? — О, солнышко моё, что за шутки? — Кто Вы? — повторил он чуть настойчивее. — Милый, всё в порядке? — она встала и, расправив белоснежный передник на поясе, подошла ближе. Пагзли отвернул голову и уперся развёрнутыми ладонями в стену у себя за спиной. Мягким движением женщина повернула его лицо к себе и коснулась губами лба. — Хм, по-моему, у тебя жар, — развернувшись на тонких каблуках, от чего подолы чёрной в крупный белый горох юбки заструились вокруг ног, она подошла к столу и налила воды из графина. — Вот, выпей, — мальчик прищурив глаза с подозрением взгляну на протянутый стакан, — о, Пагзли, выпей, послушай маму. — Вы не мама! — воскликнул он, резко оттолкнувшись спиной от стены, от чего голова закружилась. Он пошатнулся и, несомненно, встретился бы с полом, если бы женщина его не подержала. — Конечно я мама, — говорила она, усаживая сына на стул, — о кажется тебе плохо, милый, пойду позвоню папе, по дороге домой он купит тебе лекарство, пожалуй, что-то от температуры. — Не надо, — поспешно сказал он, и, пытаясь унять мелкую дрожь в теле, и с опаской добавил — мне уже лучше. А где папа? — Папа вместе с дядей, в мэрии. — А что он там делает? — с подозрением протянул он, сжав в руке уголок салфетки — он почти чувствовал как бьется пульс в венке на запястье. — Работает, конечно, — она улыбнулась в ответ и, потрепав сына за щёку, направилась к столу, откидывая за плечи чёрную косу, — поможешь мне? Пагзли не мог сдвинуться с места, происходящее пугало. На ватных ногах он подошёл к женщине, незаметно ущипнув себя при этом. Картинка не изменилась, от чего становилось жутко. — А где Вещь? — Какая именно вещь тебя интересует, милый, — она вручила ему тарелку с зелёного цвета листьями. Он шире распахнул глаза, кровь уже стучала в голове, а очертания кухонной утвари снова расплывались. — А где Ларч? Наш дворецкий, — уже панике продолжил он. — Какой дворецкий? Пагзли, у нас нет никакого дворецкого! Ладони его вспотели и ваза легко выскользнула из трясущихся рук. — Дорогая, я дома, — мужчина пружиня зашёл в комнату, — Что за шум? — спросил он, одновременно оставляя на щеке женщины быстрый поцелуй. — Кажется, нашему сыну не здоровится, — она натянуто ему улыбнулась и продолжила готовку. — Правда? В чём же дело? — как бы между прочим поинтересовался он, перекидывая через спинку стула светлый костюмный пиджак. — Отец? — вопрос прозвучал тихо, почти не слышно — мальчик был близок к состоянию, похожему на истерическое. - Я тебе говорила, что детям здесь не понравится. Тоже мне, отличие — элитный особняк! А тот факт, что рядом кладбище ты не учитывал? — женщина раздражённо бросила тряпку на стол, — Посмотри, полюбуйся! Ребёнок не узнаёт родителей! — Дорогая, при чём здесь кладбище? Ты не думала, что постоянные претензии в мою сторону тоже не лучший способ наладить взаимоотношения? — Можно мне сигару, отец? — дрожащим голосом попросил Пагзли. — Вот, пожалуйста! — воскликнул мужчина, указывая на мальчишку рукой, и, глубоко вдохнув продолжил, — Сын, я не курю — это во-первых. Во-вторых, это невероятно вредная привычка и… Пагзли уже не слушал, проведя по столу ладонью он почувствовал острую боль в руке — кухонный нож вонзился в палец. Он безразлично взглянул на каплю крови, что капнула на стол. Ничего перед собой не замечая, он двинулся к входной двери. «Это не дом! Это не дом!» — отчаянно билось в его голове. Разум затуманился, перед его глазами всё плыло. Он будто из-за закрытой двери слышал обрывки приближающихся голосов. В следующую секунду Пагзли почувствовал, как горячий воздух снова сгущается вокруг непроницаемым облаком, не даёт дышать, голова закружилась и он медленно сел на пол… *** Мальчик почувствовал резкий толчок в бок. Лениво разлепив веки, он увидел лицо сестры, не выражающее ни одной эмоции, рядом со своим. Та как бы нехотя играла с лезвием ножа, поглаживая его пучками пальцев. — Пагзли, у тебя было почти шесть часов бесполезнейших занятий в школе, для того, чтобы выспаться. Так что теперь, я не советую тебе сравнивать наш обеденный стол с теми отвратительными крашеными досками. Он моргнув несколько раз, пристальнее рассматривая сестру. Вензди же, не поворачивая к нему головы заметила: — Ты не пратётушка Джилиш и дырку взглядом во мне прожечь не сможешь. — Нет я эм. я просто на минуту закрыл глаза. — Да, может быть. А то, что ты дёргался и бормотал что-то невнятное в это время объясняется тем, что так сидеть удобнее, — съязвила Вензди, резко откладывая от себя нож. Пагзли заметил, что на пальце осталось красное пятно и вмиг насторожился. — Вензди, кажется, на тебе было другое платье? В ответ девочка бросила снисходительный взгляд на белый воротник своего повседневного наряда. — Да, если бы кто-то научился закручивать бутылочки с сульфатами или, по крайней мере, не оставлять их у подножья моей кровати, многие мои любимые вещи уцелели бы. — она снова сжала в руке деревянную рукоятку, — С каких пор ты различаешь мои платья? — Разве оно не было малиновым? — спросил он раньше, чем успел подумать. — Какая мерзость, ты что, на стуле сидел слишком долго? Мальчик усмехнулся, он совсем забыл, что утром оставил сестре в комнате «подарок». Но тревога всё не отступала. — Вензди, где родители? — А ты как думаешь? — она резко опустила лезвие на стол, преградив путь в миллиметре застывшему от острия пауку. Сердце мальчика будто остановилось, упало в пятки и, отскочив, подпрыгнуло и вновь забилось где-то в гортани. — Да что с тобой такое? У тебя лицо того же цвета, что и грибы, которые бабушка положила в гарнир, — в этот же момент на кухне что-то грохнуло и зашипело, от чего по комнате распространился слегка ядовитый аромат сжесвареной пищи. — Дети, — мистер и миссис Аддамс плавной походкой зашли в комнату, — хорошо, что вы уже здесь, садитесь, — Гомес одной рукой отодвинул стул для супруги, сжимая в пальцах другой сигару. Миссис Аддамс изящно опустилась по левую сторону от головы стола, расправляя по плечам длинные смоляные волосы. Пагзли начал пристальнее рассматривать родителей, что не ускользнуло от Мортиши. — Пагзли, что-то случилось? — Нет, мама, — быстро ответил он, отрицательно помотав головой. — Это школа на него так влияет, — безразлично бросила Венздей. — О, мои дорогие. Гомес, пусть дети останутся завтра дома, устроим vacances en famille. — О, Тиш, — он притянул протянутую руку к губам, и, оставив пылкий поцелуй на женской кисти, продолжил, — ты как всегда права, любимая, устроим пикник, прогуляемся по ночному болоту. — Ура, — воскликнули дети в один голос, предвкушая развлечения. «Приснится же такое!» — пронеслось в голове у Пагзли и он тряхнул головой, отгоняя остатки видения.

Он точно знал — его семья идеальна!